Прямой наследник (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 53

Купец за последние годы твердо связал свою жизнь с московским товаром, ну и понемногу с московскими проектами, даже двор себе на посаде завел. И таких людей, кто ехал к нам за мылом или за воском, становилось все больше.

— Бесерменские торговцы бают, что Иске-Казан укреплен слабо, да наши тоже говорят. Владетель казанский, Лебедий, больше о хоромах своих заботится, чем о стенах градских.

— Сколько человек на торговом дворе в Казани?

— Нижегородских пятеро, да тверских трое, да с Углича трое, да ярославцев… — принялся старательно перечислять Данила.

— Всего сколько?

— Два десятка да великого князя людишек тридесят, да бесермен казанских нанято полста.

— Товар что в Казани лежит, понемногу распродайте, лишь малость для виду оставьте, а людишек, кто не из местных, разошлите с поручениями.

По всему выходило, что Казань мы возьмем, если только не случится какой перемены в обстановке.

— Наврус-бий, коего царь Махмуд Большой в беклярбеки возвел, от оного царя отшатнул и к его супротивнику к Махмуду к Малому отъехал.

Ох, едрена корень… Этих биев, амиров, беклярбеков в Орде десятки и нужно помнить все расклады, кто кому сын-сват-брат-друг, кто за кого впишется и какую масть держать будет. Даже не знаю, с чем сравнить — наверное, это как футбольные фанаты помнят всех игроков, их переходы из клуба в клуб и результаты. Только тут интерес не спортивный и не статистический, а напрямую жизненный, стоит ошибиться и можно попасть под такие молотки, что и следа не останется. Хватает пока сил у Орды, может еще очень больно ударить.

Ну да мы тоже не лыком шиты, во всю эту свару понемногу подбрасываем серебришко да подарки ценные. Тегинин род подговариваем от Большой орды отложиться, самое же время — цари-ханы заняты, Литве не до Крыма, генуэзцы на турок оглядываются. Вчера было рано, завтра будет поздно, как говорил один известный деятель. Нам-то пока Крымское ханство союзником будет, потому как между нами останется та самая Большая орда, желающая и нас, и крымцев обратно под свою власть вернуть. А вот после, коли бог даст Орду осилить, дорожки непременно разойдутся.

— Торговлишка по Волге нынешним годом лучше идет, монету нашу с ездецом хорошо принимают, все менялы на нее дивятся, дюже ровная да лепая.

— А что Святой Георгий изображен, не смущает?

— Так они его за багатура считают.

От креста при чеканке, несмотря на все сложности изображения всадника с копьем, отказались. На всякий случай, чтобы у мусульман не было лишнего повода не принимать «христианскую» монету. Так-то сейчас в ходу что угодно, арабские дирхемы, веницианские цехины, даже бронзовые китайские чохи с дыркой попадаются и ничего, все берут, все обменивают, но мне нужно, чтобы, случись чего, и завтра от московских денег не отказывались.

Никто пока не может сделать монету такого же качества, да к тому же защищенную от обрезания. И потому мы будем расплачиваться новыми монетами, принимать старые и перечеканивать их, став, таким образом центром эмиссии. И чем дальше проберутся наши купцы, тем шире будет область, для которой мы будем делать деньги. Короче, идея печатать доллары, но в серебре. Выгоды пока больше имиджевые, но иметь возможность слегка изменить стоимость монеты (в свою, разумеется, пользу) очень мне импонировала.

Да и чеканку в уделах и прочих великих княжествах тем самым слегка придушить — не будет спроса на их кривенькие монетки из проволоки, вытесним потихонечку. А что нашу монету будут ныкать и беречь на черный день, это неизбежные издержки. Но, блин, как подумаю, что лет через двадцать мы будем эдакой Федеральной Резервной Системой, аж дыхание спирает от осознания перспектив. Долго это, конечно, не продлится, переймут и начнут свою монету с гуртом шлепать, но к тому времени, бог даст, мы на Урал выйдем, да и прочего сколько совершить успеем! Но до того монетный двор надо перенести подальше на север. Я пока перебирал возможные места, от Белозера до Вологды и Устюга, дошел до Череповца — наш банк имел дела с «Северсталью». Ну и потянув за эту ниточку, вспомнил и «Карельский окатыш», добывающую часть компании. Причем железняк в Карелии копали открытым способом! И очень кстати подвернувшийся под руку Вышата Ахмылов был налажен в новгородские земли выяснить, не ковырял ли кто руду в карельских болотах, недалече от речки Кемь. Йа-йа, та самая волость. И что характерно, она уже существует, как и поселение с таким названием. И принадлежит новгородскому посаднику с подозрительно знакомой фамилией Борецкий^[26].

Так что если месторождение там известно, то есть вариант доставлять нарытое самым дешевым водным транспортом — Кемью до Бела-моря, а оттуда по Онеге, скажем, до Каргополя и проблема с железом будет решена надолго.

Бибиков тем временем продолжал дозволенные речи:

— Грамотку також Андрейка сын Шихов с верным человеком прислал. До Ширвана через Хаджи-Тархан и Дербент-город он с трудами великими доправился. Дале же тамошний правитель, ширваншахом рекомый, пути не дал. Однакож Андрейка купцов парсийских сыскал и про ямчугу с ними уговорился.

— Молодец Андрей, отпиши ему, что жалую шубой куньей.

Данила склонил голову и продолжил:

— Також медника искусного сыскал, именем Сумбат и доброго оружейника Рустема, обоих от армянского рода.

— Когда отправит?

— Пишет, что купцов из Парса сожидает, с товаром и семенем овощи разной.

Машка ходила с заметным пузом, придерживая его руками, а я время от времени строил повитух, временно прописавшихся на княгининой половине. Зазвать-то их зазвали, да только местные светила акушерства и гинекологии впервые столкнулись с требованиями санитарии и гигиены, и оттого, случалось, косячили. Казалось бы, что тут сложного: мой руки, носи чистое, ошпаривай все, что соприкасается с телом, холстины кипяти, ан нет, все норовят по старинке.

Дело наладилось только после того, как Никула с моей подачи написал нечто вроде инструкции, обернув мои требования в понятную верующим людям оболочку и вдалбливая на своего рода службах:

— Всякой повитухе нужно в родовой полати святыя и честныя образы, написаны на иконах ставити на стенах, их украсив, и со светильники, а полату эту всегда содержать в чистоте.

— А судна кипятком обдать, а в каком судне што лежит, и то бы покрыто чистоты ради, и всякая справа и суды с водою, кипевшей на белый ключ, всегда бы покрыто было, а лучше повязано от тараканов и от всякия нечистоты.

— А самой у икон помолиться, руки умыти чисто, и платье чисто и кипячено надеть и воды теплой принести, потиралце на коленах держа…

Ну и так далее. Не знаю, сохранится ли написанное в единственном экземпляре наставление, а то Никула может загреметь в основатели акушерства на Руси. В единственном же потому, что пока у нас не выходило поставить производство бумаги на поток. Атай-Никодим убивался, что пока не может понять, в чем причина. Вроде и мельница куделю измельчает, и застывает пульпа как надо, а вот поди же ты — то картон, то расползается, то неравномерная плотность. А бумаги надо много, если я просто-напросто изложу методики обучения письму, чтению и счету (все эти «Мама мыла Раму», как я их помню), это будет колоссальный шаг вперед. И это не считая той же самой двойной бухгалтерии, да и вообще кучи отрывочных знаний, которые невредно бы систематизировать, то есть записать, для чего опять же нужна бумага.

Машка спала теперь отдельно, ее всенощно стерегли по две сенные боярыни. Расчеты наши были весьма приблизительны и родов мы ожидали если не на этой неделе, так на следующей. Причем все проходило тихо-мирно, без капризов беременных и, видимо в компенсацию этого, каприз настиг меня — дико, до сведенных скул, захотелось творожного сырка. В еще не существующем шоколаде. Вот прям съесть и умереть не жалко.

Но умер не я, а митрополит Герасим.

Объезжал митрополию, монастыри и владычные волости, и, видать, прихватило его то ли дождиком, то ли сквозняком. Слег, да не просто с жаром — порой носом шла кровь, так что духовную грамоту Герасим диктовал урывками. Умер он во сне и служки еще несколько часов, не зная об этом, ходили крадучись, стараясь не шуметь и не тревожить сон болящего митрополита.