Князь грязи - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 42
- Предыдущая
- 42/71
- Следующая
На нее действительно была вся надежда. Я-то знал, что неоднократно уже Кривой предпринимал попытки вернуть девочку, но родители, наученные горьким опытом, не теряли бдительности, и не только не отпускали ребенка ни на шаг от себя, но и не подпускали никого, кто хоть сколько-нибудь казался им подозрительным.
И Рыбка пошла. Один день… другой… третий. Но она все время возвращалась ночевать! Я ждал ее до самого позднего вечера, она приходила, и мы вместе шли к Кривому, который каждый раз требовал от нее подробностей.
Рыбка рассказывала, но ничего утешительного она сообщить не могла, и я видел, что Кривой начинает нервничать.
В самом деле — время идет, и Сабнэк может что-то узнать! Доложит ему кто-нибудь, не утерпит, кто-нибудь из тех, кто его любит и почитает, кто верит в его силу. А таких немало, уверяю вас!
Аластору тогда плохо придется.
Во-первых, за то, что скрыл! А во-вторых, за то, что ничего толкового не предпринял…
А для Аластора авторитет — в его деле главное!
А вот теперь Рыбка куда-то пропала. Нет ее. Время к утру — а ее нет! Я ждал, ждал, да так и уснул сидя. Проснулся, как от толчка. Вскочил, побежал спрашивать время и едва не скончался на месте, когда узнал, что день давно на дворе.
Сутки прошли, а Рыбки все нет!
Я стоял на пороге своей каморки в тяжелых раздумьях о том, следует ли мчаться к Кривому и говорить, что Рыбка пропала, или не следует! С одной стороны, Кривой сразу же выяснит, что с ней случилось, но, если ее поймали, если она в милиции, он ведь прикажет ее убить!!! Как Машку-Жучка!!!
А если не рассказывать?.. Сидеть и ждать?.. Чего ждать, у моря погоды?
А если она так и не придет?!!
М-да, ситуация.
Так я стоял и размышлял, как вдруг увидел… Идет! Идет зараза! Идет, как ни в чем не бывало! Голубые джинсы, черная ангоровая кофточка, белая водолазочка — приличная девочка, сразу бросающаяся в глаза в нашем бомжатнике. Рыбка! Вот сволочь!
Пытаясь придать себе грозный вид, я иду к ней навстречу, четко печатая шаг.
Пусть она объяснит! Пусть только попробует не объяснить…
Она меня увидела… Она кинулась ко мне… И с рыданиями повисла у меня на груди.
— Ты чего? — спросил я ошеломленно.
Я никогда не видел, чтобы Рыбка плакала! Когда ее обижали, ее лицо делалось злым и жестоким, она ругалась, она дралась, но не плакала никогда!
— Что случилось-то? — спросил я снова, обнимая ее осторожно, прижимая к себе, — Где ты была?
Она подняла голову с моего плеча, посмотрела на меня, и я даже ахнул: ее лицо было все черное от синяков — из-за темноты я не понял этого раньше, когда только увидел ее, думал, это тени так падают… Глаза заплыли от огромных фингалищей, губа разбита.
— Тебя били? Кто? Почему? — пролепетал я, когда ко мне вернулся дар речи.
— Этот мудак, — ответила Рыбка сквозь зубы, словно с трудом выдавливая из себя слова, — Пошли отсюда… мне бы лечь.
Обнимая ее за талию, я отвел Рыбку к ее постели. Не сказать, чтобы ей особенно требовалась моя помощь, идти она могла самостоятельно, но мне очень хотелось поддержать ее…
Я понял бы ее на руки о отнес бы, но вы сами понимаете не той я комплекции.
— Папаша девчонки, — сказала Рыбка, когда легла, а я опустился на колени перед ее кроватью, готовый слушать.
— Может тебе надо чего? — осведомился я, — Примочки…
— Не-а, меня уже намазали чем-то… целебным.
— Кто? — удивился я.
Рыбка лежала на боку, подогнув колени к животу. И натянула на лицо какую-то тряпку, чтобы я не мог видеть его! Вот дурочка!
— Давай рассказывай, что случилось, — велел я ей.
— Черт, Мелкий, у меня получилось почти. Представляешь? Сижу я у подъезда старухи-учительницы, и вдруг выходит Ольга. Одна! Выходит, и идет себе не спеша к детской площадке, и никого с ней рядом! Я глазам своим не поверила…
— Ну?!
— Баранки гну. Я подхожу к ней и говорю: «Привет, я Рыбка, ты меня помнишь?» Она на меня смотрит, и вроде как кивает, тогда я говорю: «Пойдем, пора возвращаться». И она согласилась, сама мне руку протянула. Все так хорошо было, шли бы мы и шли, никто на нас внимания не обращал — мирно прогуливаются две сестрички, идут за ручку… Но тут, слышу за собой вопль гориллы, которой задницу углем прижгли, оборачиваюсь, несется на меня Олькин папаша, появился, гад, не вовремя. Пыталась я убежать, но с девчонкой разве что получится… Надо было бросить ее, тогда он бы меня никогда не догнал, но… девчонка у меня уже в руках была, представляешь?
— Да-а, ну а потом?
— Этот мудак стал меня так колошматить, что я просто вырубилась. Сунул в машину, связав предварительно, и повез на квартиру, где решил меня допрашивать, паскуда.
У меня пересохло горло.
— Он бы попросту убил меня, Мелкий, если бы ему не помешали…
Я приподнял тряпку, которой она лицо закрывала, заглянул в глаза.
— Ты сказала что-нибудь?
— Что я, дура?! Он бы меня, может, и не добил бы еще, а наши пришили бы точно!
— А что он узнать хотел?
— Да его только одно интересовало: кто его дочку сюда привел, да кто ее трахал! Орал, что убьет этих гадов, в самой преисподней найдет, если потребуется, и убьет. Супермен, блин!
Я еще не подумал ни о чем, а сердце уже заколотилось в груди…
— Он хочет убить Сабнэка? — спросил я осторожно, не столько Рыбку, сколько самого себя: чтобы самому поверить!
— Размечтался, придурок! — злобно сказала Рыбка, — Малиновый весь, слюной брызжет во все стороны, новый русский вонючий. Думает, что все может…
Я сидел возле Рыбкиной кровати в состоянии прострации.
Кривому везет, да и мне тоже! Безумно везет! Хотя… Кривому, может, идея моя и не понравится. Самоуверенный новый русский. И больно уж бешеный, по Рыбкиным словам… Решится ли Кривой посвятить в свой план такого? Тем более, что план его до сих пор на мне, бедненьком, строился.
Ну да ладно. Это ему решать, в конце концов, мое дело доложить. На самом ведь деле: есть человек, посторонний, с улицы, сверху, который горит желанием убить Сабнэка! Это же то, что нужно! Ни уговаривать не надо, ни денег обещать!
— Так ты ничего ему не сказала?
— Ничего, конечно. Что я, дура?
— А как же ты сбежала от него?
— Говорю же, меня спасли!
— Спасли? Кто?
Рыбка ответила после некоторого замешательства, и я почувствовал, как внезапно изменился ее голос. Разительно изменился. Стал другим…
— Парень один…
— Какой еще парень?
Воистину, Рыбка поражала меня каждым словом своим!
— Самый лучший на свете!
И мне показалось, что она снова начала всхлипывать… Я на какое-то время забыл и о Сабнэке, и о Кривом… Я смотрел на ее вздрагивающие плечики и — убейте меня! — не понимал ничего.
— Ты, может, все-таки объяснишь?.. — спросил я неуверено.
— Чего тебе объяснять… — мрачно буркнула Рыбка и отвернулась от меня к стенке.
— Я не понимаю ни фига! Парень какой-то! Черный плащ, что ли, спаситель всех угнетенных?! Зорро?! Сэр Ланселот?!
— Сам ты! — неожиданно разозлилась Рыбка.
Почему-то конкретно «сэр Ланселот» вывел ее из себя.
— Дурак ты, Мелкий, и вообще, вали отсюда!
Вот так! А что я ей, собственно, сделал?..
Рыбка, видимо, сама устыдилась. Все-таки я не кто-нибудь, я друг! Единственный, между прочим…
— Тебе расскажи, — сказала она с деланной обидой, ты сразу побежишь своему Кривому все докладывать!
— Хорошо, не расскажу про твоего… Ланселота, уговорила, — сказал я, злорадно вставив имя доблестного рыцаря Круглого стола, который по какой-то странной причине был Рыбке неприятен.
Зря я, конечно, издевался! Рыбка обиделась и замолчала.
Принципиально. Пришлось объяснять ей, кто такой сэр Ланселот, и почему сравнение с ним не может считаться оскорблением, а даже наоборот.
— Думаешь, самый умный, да? — снова всхлипнула Рыбка.
И что у нее сегодня глаза на мокром месте? И не так ведь еще били ее — и то не плакала никогда!
— А я — дура, и не знаю ничего! Я, может, умнее тебя в тысячу раз, только мне книжек никто не давал читать!
- Предыдущая
- 42/71
- Следующая
