Князь грязи - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 53

• Предыдущая
• 53/71
• Следующая

Ну, уж если смотреть правде в глаза! В очень редких случаях стоит это делать, и уж не в этом — точно!

— Но ведь мы сделали все, что могли?

— Думаю, да.

— Так что… Чем бы не кончилось все… Спасибо.

— Не за что… А если получится все-таки… То придется тебе пересидеть в этом депо пару месяцев как минимум. Еду я тебе таскать буду.

— С овощной базы?!

— Да хоть из ресторана! За твои бабки-то… Ну, мне идти пора, а то хватятся. Надеюсь, увидимся еще!

— А я-то как надеюсь!

Мы смотрели друг на друга и не хотелось прощаться. Из мистических соображений — вроде как, если не сказали «прощай», то обязательно встретимся…

Венька улыбнулся и протянул мне руку. Которую я пожал.

Этим рукопожатием мы, наверное, все сказали друг другу, лучше, чем любыми словами.

Мы можем быть уверены друг в друге.

Мы на одной стороне…

Юзеф укладывал Ольгу спать… Уже сорок пять минут!

А я ждала его на кухне с тарелкой остывающих оладьев.

Юзеф явно не торопился ко мне… Что он там делает так долго? Почему она все никак не заснет? Гадкая, капризная девчонка… А Юзеф избалует ее, как избаловал свою драгоценную Лану — так, что Ольга вырастет такой же неприспособленной к жизни, как и ее мать! Если бы меня так баловали в детстве, я бы, наверное, тоже…

Если бы меня так баловали! Если бы Юзеф…

О, Боже! Я ревновала его — к Ольге, к памяти Ланы. Я ревновала его к его гневу и мести, я ревновала его к его сценариям, к его творчеству, к его прошлому, к самой жизни… Я ревновала его ко всему! Наверное, единственное, к чему я его не ревновала, была его трогательная любовь к покойной Шарон Тейт. И Шарон была единственной женщиной, к которой я его не ревновала, не могла бы ревновать, не осмелилась бы, и не только потому, что она — умерла, была зверски убита как раз в тот год, когда я появилась на свет, но еще и потому, что при жизни она действительно была самой прекрасной. Я видела Шарон всего в одном фильме — в фильме ее мужа, Романа Поланского. Фильм назывался «Бал вампиров» и был великолепной пародией на фильмы ужасов. Наверное, я не смогла бы описать внешность Шарон, но я помню то ощущение тепла, света и чистоты, которое дарила ее красота, сиявшая с экрана. Нет, к Шарон Тейт я его ревновать не могла бы, но зато ко всем остальным и ко всему остальному… Я хотела, чтобы он принадлежал мне, мне одной! Чтобы все его чувства, все его переживания, все его воспоминания, все его время, все прошлое и будущее — даже творчество! — чтобы все радости и горести, все, все принадлежало бы мне! Я так хотела быть с ним… Всегда… Я любила его…

Я его любила.

Я хотела, чтобы это меня он убаюкивал сейчас, мои волосы гладил, мою руку держал в своих теплых чуть суховатых ладонях, мне на ухо шептал ласковые, утешающие слова!

Пусть бы даже он был моим дедушкой…

Или — моим отцом…

Или…

Лучше всего было бы, если бы он был моим любовником.

А еще лучше — моим мужем.

Юзеф старше моего отца… Не представляю, что сказали бы мои родители, если бы узнали! Но мне было бы все равно, что скажут мои родители, если бы Юзеф снизошел до меня, если бы он увидел во мне женщину! Женщину, а не глупую навязчивую девчонку, вторую жену ненавистного зятя, узурпировавшую место боготворимой Ланочки, глупую навязчивую девчонку, которую он терпит рядом с собой только ради Ольги! Прислугу для Ольги! Придаток к Ольге! Как в старые добрые времена в нагрузку к дефицитным книгам или театральным билетам вынуждали покупать какой-нибудь хлам… Так и Юзеф получил «в нагрузку» к Ольге меня. Если бы Ольга не нуждалась во мне, Юзеф наверняка послал бы меня куда подальше, ничуть не заботясь о том, что со мной дальше будет!

Возможно, я могла бы разыграть сейчас карту «скорбящей вдовы» и потребовать свою порцию сочувствия и утешений, если бы… Если бы Юзеф не знал, что я терпеть не могла Андрея и собиралась развестись с ним!

Нет… Ничего у меня не получится! Он просто посмеется надо мной, если узнает, как я его люблю! Я на два года моложе его Ланы… Возможно, глядя на меня, Юзеф каждый раз размышляет о несправедливости судьбы, унесшей жизнь его дочери и сохранившей сотни, тысячи ее сверстниц, и меня среди них, в их ряду… Я для него — одна из сотен. Лана была единственная! Теперь ее место заняла Ольга. Для своего отца я тоже — единственная, но мамочку он все-таки любит больше, чем меня, а Юзеф, насколько мне известно, не любил свою жену: их брак был чем-то вынужденным, неизбежным, их семьи дружили между собой… Юзеф не любил свою жену. Он уважал ее, он был с ней добр, но не больше. А вот дочь… Дочь он боготворил!

…Интересно, были ли у него любовницы? Были ли у него в жизни другие женщины, кроме его жены?

Наверняка. Не мог он прожить пятьдесят восемь лет и познать за это время всего одну женщину — свою жену! Он учился во ВГИКе, а ведь тогда еще, в те годы, когда Юзеф был длинноносым и длинноволосым мальчишкой в грубом свитере ( я видела его фотографию вгиковских времен и умилялась несказанно ), тогда еще богемные нравы отличались некоторой легкостью в подходе к вопросам взаимоотношения полов! А потом — он был удачливым сценаристом, он много зарабатывал, он был достаточно популярен в кинематографических кругах ( хотя в кругах зрительских сценаристы редко бывают популярны — в отличии от режиссеров и актеров, сценаристы всегда в тени ), а посему — наверняка имел успех у женщин! К тому же — он привлекателен, и с возрастом становился все привлекательнее.

А потом — он овдовел шесть лет назад, а до того, после рождения Веника, его жена много лет тяжело болела и практически жила в больницах и санаториях. Так неужели же никто не утешил его?! Быть такого не может… Я бы первая… если бы знала его тогда… Правда, тогда я сама была еще ребенком!

Возможно, у него есть женщина — там, в Кракове. Наверняка даже есть! Великолепная, утонченная, холодная полячка.

Непременно красавица. Непременно блондинка с атласной кожей, с точеными ногами и голубыми с поволокой глазами. И она обязательно имеет отношение к искусству — актриса, фотохудожник или модельер… Богата. Свободна. Сменила шестерых мужей. Мечтает выйти замуж за Юзефа. Но Юзеф держит ее на расстоянии — он никому не позволяет приблизиться к себе…

И наверняка ведь эта женщина ближе ему по возрасту, чем я!

Ей лет тридцать восемь или сорок, то есть — она моложе его всего на двадцать лет, тогда как я…

У нас с Юзефом тридцать один год разницы!

Какой кошмар…

Возможно, я могла бы завоевать его, но как? Он настолько многоопытен, он привык к обществу самых изысканных женщин — мое кокетство наверняка покажется ему грубым! Вульгарным и грубым…

К тому моменту, когда Юзеф вышел наконец из ольгиной комнаты, аккуратно притворив за собой дверь, я уже успела прийти к выводу, что чувства мои безнадежны, а любые попытки завоевать его — бессмысленны.

Наверное, у меня было очень кислое выражение лица, потому что Юзеф при виде меня беззвучно рассмеялся и, приблизившись, погладил меня по голове.

— Бедные вы дети! Что Ольга, что вы, Настя… Измучились вы обе. Ольга заснула, как убитая, да боюсь, кошмары ее ночью замучают! А на вас, Настя, тоже лица нет… Похудели вы обе, побледнели, словно жертвы вампира. Смотреть на вас страшно и противно! Бедные дети… И бедный я, на попечении у которого оказалось двое таких детей.

Я обиделась и убрала голову из под ласкающей руки.

— Ну, ну, не огорчайтесь. Вы — не ребенок, вы — уже почти что взрослая девочка! Но с меня это ответственности не снимает. Я все думаю — быть может, отправить вас все-таки домой, к родителям. А уж мы с Ольгой как-нибудь вдвоем обойдемся. Неизвестно ведь, чем все это может обернуться! Добро ведь только в сказках побеждает… Это я вам говорю, как сказочник-профессионал. Фильмы по моим сценариям всегда светло и хорошо кончались, если только режиссер чего-нибудь своего не привносил. А вот в жизни! В жизни — ни доброго, ни светлого, и неизбежно побеждает зло. И лучше бы вам уйти, пока не поздно.

• Предыдущая
• 53/71
• Следующая