"Аратта". Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Гурова Анна Евгеньевна - Страница 24

Пряный мед Хасте понравился. А вот мутное питье, которое местные жители варили из ячменя, показалось ему на вкус горьким и до того противным, что в первый миг он решил, не задумал ли вождь ингри подшутить над ним. Он искоса поглядел на Толмая и его сыновей – те хлестали темное пойло так, будто ничего вкуснее отродясь не пивали.

– Что это? – словно между прочим поинтересовался жрец.

– Это жидкий хлеб, дарованный нам богами, – воскликнул Урхо. – Он насыщает брюхо и веселит сердце!

– Сегодня у нас радостный день, – произнес Толмай, вставая с огромной глиняной кружкой в руке. – Сегодня в наши леса пришли гости из далекой Арьялы! А значит, боги нынче, невидимые глазу, пируют с нами за этим столом! Славься, Хирва, наш пращур, владыка Зеленого Дома! – Он поклонился вырезанному из дерева рогатому существу, отдаленно напоминающему человека. Три таких существа, раскрашенные и увешанные подношениями, стояли у дальней стенки общинной избы. В стоявшего посередине рогатого идола почти упирался длинный, поставленный на козлы стол. – Славься, Видяна, синеокая владычица вод! Будь славен, Варма, господин небес!

С каждым славословием вождь кланялся одному из идолов, а прочие ингри, пирующие с ними за столом, дружно подхватывали его возглас. Хаста с любопытством рассматривал резные столбы, увенчанные головами, – мужская, женская, нечто вроде птицы… Высверленные глаза загадочно смотрели с потрескавшихся лиц. А рогатый еще и распахнул рот, как будто в крике.

Для чего так было устроено, Хаста вскоре увидел. Толмай, а за ним и прочие мужи племени ингри по очереди вставали, подносили идолу свои кружки, полные горького напитка, и с поклоном выливали его рогатому богу в рот. «Этак бог может здорово накуролесить», – мелькнуло у жреца в голове. Но наверняка уж ингри подносили резному богу это зелье не в первый раз…

– Что они делают? – поинтересовался у него Аюр, восседающий на почетном месте.

Ради торжества царевич облекся в алый плащ и снова надел все свои украшения, которые за время пути одно за другим перебрались в дорожные короба. На его челе сверкал венец, шею украшал золотой чеканный диск с ликом Господа Солнца, пальцы унизывали перстни. Судя по виду потрясенных ингри, они уже были вполне готовы признать Аюра живым богом, благо их собственные лесные божества выглядели рядом с ним рассохшимися колодами.

– Судя по всему, – ответил ему Хаста, – они пытаются напоить своего бога.

– А зачем?

– Затем что он привел нас сюда, солнцеликий.

Царевич впал в задумчивость. Он тоже успел хлебнуть темного пойла.

– Это благодарность или наказание, чтобы он так больше не делал?

– Кажется, благодарность. Но даже если так, у их бога странный вкус…

Между тем обряд славословия подошел к концу. Местные жители толпой повалили на улицу и вскоре собрались на высоком берегу реки, образуя широкий круг. Арьяльцев проводили на заранее приготовленное для них место. Вслед за этим с дальнего конца селения, от ворот, ведущих к лесу, послышались визгливые звуки рожков, и на залитый солнцем луг, восседая на крупном лосе, въехал Урхо в белом меховом плаще до пят. За ним, косолапя, брел молодой бурый медведь. Но он Хасту мало заинтересовал – уж больно жалобное выражение было на его морде. А вот плащ…

– Это что же за шкура такая? – спросил он, подходя к Толмаю.

– Белый медведь, – охотно ответил тот.

– Что он говорит? – спросил Аюр, предполагая, что не понял ответ.

– Он утверждает, что это медвежья шкура.

– Медвежья? Он что, не знает, какого цвета медведи?

– Возможно, ингри как-то вываривают или окрашивают шкуры, – предположил жрец.

– Нет-нет, – услышав разговор царевича со жрецом, замотал головой Толмай. – Белый медведь далеко живет – там. – Он обернулся в сторону заката и махнул рукой. – Лаппы к нам приходят, на зерно меняют. И еще вот это. – Он вытянул из-за ворота рубахи белый, чуть желтоватый оберег с вырезанным на нем солнечным колесом. – Зверь там есть – громадный и клыкастый, по их словам, не меньше лося. А вместо ног у него – рыбий хвост.

– Как рыбий хвост? – ошарашенно спросил Аюр. – А клыки есть? Как же он охотится?

– На брюхе ползает. Клыки у него длинные – с руку. Так он их в лед втыкает и подтягивается.

– Да быть такого не может, – расхохотался царевич. – Врут, поди?

Хаста вдруг перехватил направленный на царевича недружелюбный, подозрительный взгляд. Младший сын вождя Учай явно недоумевал, с чего бы это гость столь непочтительно ведет себя по отношению к его отцу? Что смешного может быть в священном знаке солнцеворота?

Тем временем Урхо спрыгнул наземь, сбросил на руки подоспевшего брата меховой плащ и остался с медведем один на один. Громко рыкнув, зверь поднялся на задние лапы. Гости притихли – но, кажется, сыну вождя только это и было нужно. Он вытащил из-за пояса дудочку-жалейку и заиграл что-то веселое. Медведь довольно хрюкнул и начал притопывать, будто танцуя. Урхо продолжал играть все быстрее, при этом и сам пустился в пляс, скача вокруг бурого и размахивая рукавами, будто крыльями. Собравшийся вокруг народ хлопал в ладоши, подбадривая плясунов. На радость зевакам бурый пил молоко из глиняной крынки и махал палкой, от которой его хозяин легко уворачивался под дружный смех толпы.

Аюр обернулся к своим воинам:

– Надо бы и нам показать что-нибудь удалое! Ширам, ты славишься как умелый боец; может, ты?

Однако накх не изъявил ни малейшего желания хвалиться перед ингри своим искусством.

– Видел ли ты змею, которая жалит ради забавы, царевич?

– Но у вас же есть потешные поединки, я знаю…

– Это не то. Мы оттачиваем мастерство на поединках с пленными воинами дикарей. Среди них попадаются весьма умелые.

– На боевом оружии?

– Конечно.

– И что будет, если дикарь убьет накха? – невольно заинтересовался царевич.

– Значит, будет мертвый накх.

– И вы отпустите дикаря?

– Вот еще! Будет биться дальше…

– Позволь мне, мой господин! – перебил его Джериш, выступая вперед и не глядя на накха. – Те, кому нечего показать, всегда находят множество отговорок для оправдания своего бессилия.

– Если бы слова убивали, вокруг тебя и шагу нельзя было ступить, чтоб не наткнуться на мертвеца, – холодно ответил Ширам.

– Оставьте споры! – нахмурился Аюр. – Ты хочешь показать свое искусство, Джериш? Так покажи!

– Мое и моих людей, – уточнил воин. – Чтобы у этих дикарей не возникло мысли, что я один здесь умею обращаться с оружием.

Царевич кивнул. Джериш оглядел ровный берег реки и указал пальцем:

– Пусть вкопают вот здесь столб. Еще мне нужно полено, каким местные жители топят печи.

Заинтересованный Толмай кивнул и подозвал младшего сына:

– Сделай, как они говорят.

– Вы, ингри, хорошие охотники, не так ли? – кинув полный превосходства взгляд на Ширама, спросил вождя предводитель Жезлоносцев Полудня.

– Мы этим живем, – подтвердил большак. – Даже малые дети у нас обучены бить рыбу острогой и сбивать белку с ветки.

– Мог бы кто-нибудь из ингри выстрелить в меня из лука?

– Мои люди хорошо стреляют, – удивленно произнес Толмай, оглядываясь на Аюра, будто ожидая от него подтверждения.

– Вот и пусть кто-нибудь выстрелит мне прямо в грудь.

Джериш начал снимать панцирь.

– Так ведь…

Глаза у вождя полезли на лоб.

– …этими стрелами оленя валят…

– Вот и отлично. А пока пусть мои парни покажут себя.

Когда столб был вкопан, по приказу Джериша на него было поставлено березовое полено. Теперь в сумерках или в тумане столб вполне можно было принять за долговязого белоголового ингри. Толпа замерла, затаив дыхание. Что такое задумали чужаки? Поразить охотников стрельбой из лука? Разве такое возможно?

Джериш подошел к стоящим за спиной царевича воинам и что-то прошептал им. Те закивали – и тут началось.

Сперва, чтобы раззадорить зрителей, арии начали пускать стрелы в столб. В меткости их никто и не сомневался, но то, как они это делали – поразительно быстро, держа по три стрелы в одной руке, – это было нечто невиданное. Они стреляли с разворота, сидя, лежа… Затем один из телохранителей взял щит, другой разбежался, прыгнул, оттолкнулся ногой от щита и в прыжке сшиб из лука голову с плеч деревянного человека.