Пока я не закончусь - Корнелий Луций - Страница 42

Просто ляг, расслабься, несколько секунд ни о чем не думай… Как же легко это звучит, но каждое мгновение осознанного существования я думаю о еде и о ненависти к тем, кто уже пятый день истязает мое тело. Очередная утренняя «тренировка» с болванчиком обернулась практически односторонним избиением. Лишь один раз я сумел попасть по железке. Это ничего. Даже хорошо, что не стал расходовать убывающие силы на попытки набить больше попаданий. Гораздо хуже придётся с зубастой. Тварь не успокоится, пока опять не превратит мою тушку в кровавые ошмётки. Магия залечит раны, но утраченная плоть лишит меня драгоценной энергии. Ощупывая свою голову и бороду, я чувствую широкие прорехи. Зубастая срывала с меня клочки скальпа. Заряд заживлял только плоть, а волосы не восстанавливались.

И вот на лестнице появляется огонек светильника. Я уже узнаю легкие шаги зубастой. Кровожадная дрянь снова спускается мучить пленника. Ее желто-оранжевые глаза с узким зрачком смотрят на меня как на кусок мяса. Зубастая улыбается, чуть щурясь и доставая из поясной сумки ключ. Оружие она при себе специально не носит. Был бы при ней хоть нож, я бы мог выхватить его и прикончить мучительницу. Ну в рукопашной её с одного удара не вырубить. Я уже пытался. На лице зубастой старый шрам и следы наших драк. Синяки у нее проходят быстро. Один вид этой злобной суки наполняет меня с самыми отвратительными предвкушениями. Скоро будет больно, скоро я опять буду терять последние силы. Подниматься по лестнице уже тяжело. Мы идём по знакомому маршруту в тренировочный зал. Старые почерневшие ковры местами впитали мою кровь, а кое-где валяются недоеденные зубастой ошмётки кожи. Недалеко от деревянных манекенов лежат клоки волос.

Когда я дерусь с болванчиком, он останавливает бой, сбив меня с ног. А вот зубастая совсем не щадит. Как только я падаю и прекращаю активно сопротивляться, то она начинает терзать мое многострадальное тело. Горе побежденным. И чем быстрее я падаю, тем злее и яростнее последующая экзекуция.

Перед новым боем самочувствие ещё хуже чем вчера. Голова кружится и тошнит. Зубастая занимает боевую стойку, начиная сокращать дистанцию приставными шагами. Её глаза блестят от жестокого азарта. Я поднимаю руки, чтобы защитить челюсть и стараюсь держать дистанцию. На удары ногами сил уже нет. Иномирные зимние кроссовки с тяжелой подошвой ощущаются сейчас как кандалы. От нескольких ударов зубастой мне удаётся увернуться. Пропускаю лишь длинный пинок по бедру. Тварь злится и скалится от моего нежелания принимать ближний бой. Она бросается на меня, переходя в клинч. Я повисаю на ней, но у неё хватает сил держать меня и одновременно впиваться когтями в бок. Боль немного бодрит. Сил осталось мало, однако мне удается грамотно проводить каждое движение. Ничего лишнего. Я завожу правую ногу ей за спину, ставлю подножку и роняю на пол. Сам падаю сверху. Обеими руками, собрав все последние крохи энергии, я хватаю её за горло. Весом тела наваливаюсь на противницу и душу. Она разивает зубастый рот в попытках дышать, но мои руки крепко сжимают горло. Удивительно, однако противница почти не пытается рвать меня когтями. Лишь царапает предплечье и левую щёку, а затем сосредотачивает все усилия, чтобы разжать мою хватку. Её руки сильнее, однако я навалился всем весом, а она прижата к полу. Это победа. Моя первая победа. Более того, я сейчас могу убить зубастую, если продолжу душить. Её руки слабеют и в какой-то момент она полностью прекращает сопротивляться. Ещё в сознании, но лишь смотрит на меня и пытается вздохнуть. Что мне даст ее смерть? Ничего, кроме морального удовлетворения. Возможно, разозлившись её сообщники просто прикончат меня. Но всё же так хочется сейчас придушить гадину! Надо подумать. Я на мгновение ослабляю хватку, давая ей продохнуть и снова наваливаюсь. После стольких дней в чужих руках, можно насладиться властью над жизнью своей недавней мучительницы. Убивать или нет? Убивать или…

В глазах вдруг потемнело, а голова закружилась. Руки разжались сами собой. Сил совсем не осталось и я завалился на бок, теряя сознание от голода.

Пробуждение было долгим и неприятным. Слабость моя достигла критического уровня. Постоянное сочетание физических нагрузок, тяжелых ран и недоедания вытянуло все ресурсы. Я активировал лечебный заряд, чтобы хоть как-то унять боль в желудке. Раны с последнего боя затянулись, но сил не прибавилось. Разлепив глаза, я понял что лежу на каменной кровати своей камеры. Даже одеялом накрыт. Было светло. На соседней кровати сидела зубастая, а рядом с ней стоял небольшой масляный светильник. На поясе у нее висел широкий тесак, но бороться за оружие у меня сейчас уже нет сил. Увидев что я проснулся, мучительница поднялась на ноги, взяла светильник и вышла из камеры, заперев за собой дверь. Однако вверх по лестнице зубастая не пошла, а скрылась в другой части подземелья, погасив светильник. Не знаю что она собралась там делать, Да и плевать. Сегодня спарринг с ней окончился быстро. Я даже не получил серьезных ран, но состояние мое и так уже на грани. Выдержу ли я очередной бой? Не уверен.

В попытке восстановить хоть какие-то крохи сил, я задремал. Проснулся от шагов на лестнице и света. Вернулся рябой, чтобы снова «порадовать» меня скудным рационом. Кусочек черствой лепешки и миска воды. В решётке моей камеры было специальное отверстие, закрываемое снаружи люком, куда можно было передавать еду. Поэтому заходить ко мне рябому было не обязательно. Он что-то сказал на своем наречии. Видимо ничего хорошего. Оскорбление, наверное. Затем кинул лепешку прямо в миску с водой и начал открывать люк, но тут из темноты почти бесшумно появилась зубастая. Из-за неё рябой чуть не расплескал всю воду. Он был слегка напуган и попытался заговорить с зубастой, но та молчала. Без лишних слов она забрала мне предназначенную миску и поднялась наверх. Да ты, сука, серьезно⁉ Гнев всколыхнул остатки моих сил. Надо было придушить ее! Прикончить эту тварь, которая почему-то так желает моей смерти. Будет ли у меня ещё один шанс? Надо постараться выдавить ей хотя бы глаз. Рябой остался на месте. Он нервно барабанил пальцами по решетке и что-то бормотал. Вскоре на лестнице опять раздались шаги. Я легко узнал тяжёлую поступь хромого. Он спустился вместе с зубастой и что-то спросил у рябого. Тот принялся быстро говорить, время от времени указываю в мою сторону. Он явно нервничал. Хромой открыл камеру и зашёл ко мне с зубастой подружкой. Я остался лежать на месте. Зубастая откинула с меня одеяло и принялась расстегивать пуговицы на грязной, истерзанной рубашке. Сопротивляться я не стал, даже когда она парочку пуговиц случайно оторвала. Зубастая распахнула мою одежду, а хромой несколько минут разглядывал мои худые бока, торчащие ребра и вздутый от голода живот. Затем зубастая снова накрыла меня одеялом. Да что вообще происходит? Рябой принялся очень быстро и явно напугано говорить. Робоскелет медленно подошел к нему, взял приспешника за голову своей страшной правой рукой и выволок из камеры в коридор. Рябой завизжал, когда его подтащили к стене. Древний робоскелет совершил лишь одно короткое движение, в котором была заключена ужасающая сила. Он ударил рябого затылком о стену, расколов человечку череп. Да что вообще происходит⁈ Совершив экзекуцию, хромой отправился обратно наверх, а зубастая закрыла мою камеру и потащила по лестнице труп.

Минут через двадцать тьму подземелья снова разогнал светильник. На этот раз ко мне спустились татуированный старик и с ним какой-то незнакомый среднего роста воин, вооружённый коротким мечом. На правой стороне шеи у него была татуировка в виде птичьего пера. Я вдруг ощутил невероятно манящий аромат. Старик принёс с собой миску, но в ней была не вода, какой-то бульон. Неужели мне? Я уже попытался подняться, но татуированный старик жестом повелел мне оставаться на месте. Визитёры открыли две камеры. Старик подошёл ко мне, держа в одной руке миску бульона, а в другой большую деревянную ложку. Татуированный зачерпнул ей суп и поднёс к моим сухим губам. Я тут же осушил ложку, полную тёплого, чуть солоноватого супа. Какое же это было наслаждение! Я будто ощутил вкус самой жизни. Невероятно! Тёплое, калорийное варево прошло вниз по пищеводу и я ощущал каждое его движение. За одной ложкой пошла другая. Вскоре я выхлебал всю миску и мои визитёры ушли, оставив снаружи камеры зажженный светильник. Он даже не успел погаснуть, когда ко мне спустились снова. Опять татуированный старик. На этот раз он не стал открывать дверь камеры, а через люк передал мне еще одеяло и два металлических стакана с горячим, сладким травяным чаем. Судя по вкусу в каждый из них добавили немало мёда. После ухода старика я жадно пил этот божественный нектар. Обжигался, но всё равно продолжал. Наконец-то согреюсь.