Шоколад (СИ) - Тараканова Тася - Страница 21

— Дура, ты сдохнешь!

А ты, наконец, нажрёшься своей местью

Волчара ушёл, я дрожащими пальцами раскрутила завёрнутые штаны, вытащила из рюкзака кроссовки, обулась, поднялась на ноги и принялась медленно ходить на месте, чтобы разогнать кровь. До самой верха поддона стояла вода. Ещё одна ночь прошла, я выдержала.

День оборачивался вокруг меня хмурым саваном. Лёжа поперёк на поддоне, упёршись ногами в стенку ямы, глядя вверх на тёмное брюхо огромной тучи, я то проваливалась в забытьё, то просыпалась. Когда я приходила в себя, в голове возникала какая-то фраза и медленно крутилась как заезженная пластинка, затем её сменяла другая, потом ещё одна. Мысли как птицы, покидали насиженные места и отправлялись в другие края. Я провожала их без грусти и боли, птицы должны построить новые гнёзда и вывести птенцов. И только, когда над головой грохнул гром, и молния осветила прстранство, я очнулась. Оказывается, уже стемнело, день завершился, наступила ночь. На границе яви и сна я не заметила этой перемены.

Вместе с ударом молнии, землю тряхнуло. Это не было галлюцинацией или бредом. Земля, действительно, закачалась. Она и раньше дрожала под ногами, но сегодня всё было иначе. Меня тряхнуло, со стенок посыпалась земля. Поднявшись на ноги, я пошатнулась ещё от одного толчка, растопырив в стороны руки, шагнула на середину ямы. Сердце засбоило. Гром гремел прямо над головой, молнии, словно прицельно били рядом, а я — беззащитная живая мишень находилась на линии огня.

От страха подгибались ноги. Мой крик оказался полузадушенным писком среди сумасшедшего грохота. Никто не придёт, не спасёт.

Один край ямы от удара молнии просел, я, взвизгнув, отпрыгнула назад. Земля треснула, явив тонкую щель, в которую засасывало землю. Тёмная бездна начала увеличиваться в длину и ширину, она словно специально выбрала мою яму, чтобы получить первую жертву. Один край ямы стал осыпаться, становясь слегка пологим. Выдрав две половины поломанной планки (откуда только силы взялись), острым краем вбила планку в землю, подтянулась вперёд, выбросила руку, и вбила вторую.

Глубина ямы уменьшилась от осыпавшейся земли, одна стенка перестала быть вертикальной. Я подтягивалась, вбивая деревяшки в землю. Носками кроссовок, выбивала в рыхлом грунте ямки, чтобы опереться. Ноги и руки онемели от усилий, я ползла вверх, чувствуя, как вздрагивает земля. Поехавший грунт поддавался мне, но и с лёгкостью осыпался.

Мысль, что меня пытается скинуть в бездну живое тело земли, сдавила сердце обручем, в ту же секунду сорвалась нога, за ней другая. Ноги заскользили по земле, пытаясь найти опору. Правая нога провалилась в небольшую ямку, я удержалась. Мы с сыном часто ходили на скалодром, где Данилку заметил тренер и предложил мне записать ребёнка в секцию. Симпатичный молодой парень дал и мне несколько толковых рекомендаций, решив, что расположение мамы поможет заполучить сына. Воспоминания о посещении спортивного комплекса на секунду выбросили меня из реальности.

Не отвлекаться. Контроль внимания. Думать только о следующем шаге. Перенести ногу, держась на трёх точках опоры вбить деревяшку выше, подтянуться на ней, освободив другую ногу, выдолбить ямку, встать, удержать равновесие. Я ползла, вжавшись в землю, замирая, при каждом толчке земной коры.

Неожиданно мой край просел сильнее, и я, почувствовав это, отбросила деревяшки и, ломая ногти, ужом скользнула вперёд. Быстрей, быстрей. Я даже не поняла, что выбралась наружу и ползу по плоской поверхности. Сзади с шумом рухнул в бездну ещё один пласт земли. Звук обрушения заставил напрячь последние силы.

Молнии чертили пространство, гроздьями вспарывая темноту ночи. Мужские крики за спиной заставили застыть, с трудом вывернуть онемевшую шею. Около ямы мелькали мужские фигуры, дрались, крыли матом. Сверкающие молнии осветили поле боя, двое бились друг с другом. Их удары расцвечивали яркие молнии, потом всё погружалось во тьму, в которой слышались лишь резкие выпады, глухие удары короткие вскрики, и топот ног. Мне показалось, что один из бойцов — Егор. Он был выше всех в лагере, второго я не узнала, но он не уступал в силе. Его выверенные движения явно достигали цели, насколько я могла разобрать.

Пусть хоть глотки друг другу перегрызут, мне всё равно, главное, убраться отсюда подальше. Я снова поползла вперёд, понимая, что скоро уже не смогу шевельнуться. Яма осталась позади, силы стремительно убывали. Ночь скрыла меня от врагов, я почувствовала, что отключаюсь прямо на ходу и закрыла глаза. Сейчас меня могло разбудить только прямое попадание молнии.

Очнулась я под утро от холода. Небо не нависало надо мной хмурой громадиной. Из лесу доносилось птичье пение. Я повернула голову. Мягкий летний ветерок колыхал рядом с лицом тонкие травинки. На одной из них сидел кузнечик, застыв, как и я в удивлении от изменившегося мира. Неужели, сегодня будет солнечный день — день, вместе со мной празднующий победу.

Воздух, насыщенный озоном, согретый скорым появлением солнца, хотелось есть ложкой. И просто хотелось что-нибудь съесть до грызущей боли внутри. Я сорвала травинку, пожевала. Безвкусная. Кузнечик, заметив шевеление рядом, взвился и исчез. Мои руки, волосы, куртка, штаны, кроссовки были черными от грязи. Я села, сняла кроссовки, вытряхнула из них землю. Обувшись, я поднялась и поплелась к общежитию. Надеюсь, уже шесть часов, можно зайти внутрь и умыться.

Многострадальный рюкзак, наверное, улетел в разлом. У меня остались только те вещи, которые были на мне. Хотя это меньшее, о чём можно горевать. Утешала мысль, что Егору вчера кто-то вломил, и сейчас волчара забился в нору и зализывает раны. На глаза попался небольшой округлый камень, я подняла его и положила в карман.

Дверь в общежитие оказалась открытой. В самом здании стояла гулкая тишина, мои шаги эхом раздавались по коридору. Наверное, слишком рано, девчонки отсыпаются после страшной ночи.

В комнате я вымыла руки, лицо, прополоскала концы волос ржавой водой. Сегодня банный день, там вымоюсь, как следует. Про баню лучше не загадывать, неизвестно, как сегодня всё сложиться. Сняла штаны и ветровку и бросила на пол. Всё потом. Вспомнилась стиральная машина в гостевой комнате. Там бы постирать, да с кондиционером «Сирень»…

Быстро устав от физических усилий я прилегла на кровать. И не надо, оказывается, ортопедического матраса. После ямы здесь лучше пяти звёзд. Уснуть не удалось, резь в животе стала нестерпимой. Близость завтрака сбивала все настройки, мысли крутились вокруг еды. Что дадут? Главное, сразу не наедаться. Будет паёк. Шоколад полностью реабилитирован. Можно ли выпить два стакана чая?

Боже, чай! Я чуть не застонала от воспоминаний о крепком, сладком чае в кабинете полковника. Терпеть больше не было сил, лучше подожду завтрак около столовой. Вытащив камень из кармана ветровки, зажав его в руке, двинулась на выход.

Над лесом, действительно, поднималось солнце, лучший подарок за время, проведённое в лагере. Я поплелась знакомой дорогой, внимательно оглядываясь по сторонам. Колония, словно вымерла. На площадке со снарядами не разминались охранники, не мелькал инспектор, калитка между нашими территориями была распахнута, и жалобно скрипела, покачиваемая ветром. Но ведь ночью здесь были люди. Правда сирену за раскатами грома я не слышала, может, вырубило электричество? Так часто бывает во время грозы.

Гадая, почему никого не видно, я очутилась около столовой, присела на корточки и навалилась спиной на стену, подставив солнцу лицо. От тёплых лучей разморило, я закрыла глаза. Какое счастье, что сегодня будет жаркий день. Хоть ненадолго.

Торопливые шаги по асфальту выкинули меня из дрёмы. Быстрым шагом ко мне приближался полковник. В майке-алкоголичке и спортивных штанах, словно только что вышел на тренировку, увидел меня и сменил курс.

Спиной проелозив по стене, я поднялась на ноги, крепко сжав камень в руке. Сумасшедший блеск глаз, на дне которого бушевало ледяное пламя, меня испугал. Полковник шагнул ко мне, судорожно выдохнув…