Шоколад (СИ) - Тараканова Тася - Страница 23

На «всё такое» я даже бровью не повела. Похоже, «всё такое» я смогла выдержать без существенных потерь, мой организм мобилизовал все ресурсы.

В молчании мы прошли в процедурный кабинет. Устанавливая капельницу, док, явно разнервничался.

— Зря ты злишься? Я не знал, что ты в яме. Егор всех убедил, что вытащил тебя и отвёл в комнату.

Повернула голову к стене. Не хочу его слушать. Наверняка врёт, Егора испугался, вот и не стал на конфликт нарываться, не пришёл в общежитие, не проверил.

— Знаешь, я первый раз такую грозу попал, а землетрясение вообще мозги отключило. Многие растерялись. Но не Пётр. Его ведь не ждали, никто не встретил. Ему пришлось бежать в лагерь от вертолётной площадки. Эвакуируемся с территории, и тут он в воротах. Выскочил как чёрт из темноты, глянул на женщин и давай орать. Где Бортникова? Сразу заметил. А никто не знает. Всех вывели из общежития, а тебя нет.

Док подготовил капельницу, стянул руку жгутом и уколол иглой. Я вздрогнула. Никогда не привыкну.

— Больно?

Приятно

— Никто и подумать не мог, что ты в яме сидишь. Вокруг молнии хлещут, над головой гремит, земля шатается. Все в панике, никто не догадался женщин посчитать. И Егор — сволочь впереди всех бежал. Кирилл, видимо, сообразил, где тебя искать и к Петру. Они выцепили Егора и погнали обратно, я за ними. Около ямы меня чуть Кондратий не хватил. Молнии сверкают, на дне ямы трещина огромная, и пусто. Еле оттащили полковника от Егора, убил бы, если бы ни Кирилл. Пётр ведь хотел сбросить Егора в яму.

Виктор поправил систему, пошелестел чем-то на столике, оглянулся на меня.

— Пётр Григорьевич сказал, ты сама выбралась. Не хочешь рассказать?

Нет

— Зря ты так. Полковник переживает. Первый раз вижу его в таком состоянии, — док печально вздохнул. — Ладно, отдыхай.

Виктор ещё несколько раз заходил ко мне, чтобы проверить. Каждый раз я безучастно смотрела свозь него и молчала. Я не весовщик совести, но и сделать вид, что всё нормально, не получилось. Капельница закончилась, Виктор вытащил иглу, залепил пластырем руку, я поднялась и двинулась к выходу.

— Подожди, Пётр сейчас за тобой придёт.

Пропустила его просьбу мимо ушей и вышла. Пройдя несколько метров, свернула в кусты, потом за угол дома и дальше к лазейке в ограде, которую показал док. Сегодня я была умнее. Выбравшись наружу, я зашла в лес и пошла вдоль ограждения к дороге, дойдя до неё, двинулась рядом под защитой деревьев.

Пять километров для меня сейчас не шутка, поэтому силы стоило беречь. Когда ворота колонии скрылись из глаз, я вышла на дорогу. Брести по дикому лесу гораздо труднее, чем по грунтовке.

Я поступила довольно безрассудно, сбежав из лагеря, но это не волновало меня. Почувствовав изменившееся настроение полковника, который создал мне привилегированные условия, я не разомлела от счастья. Наоборот мне хотелось задеть его, взбесить, сделать больно. Ничего серьёзного я не планировала, да и не могла позволить ничего такого в условиях колонии, но всё же некоторые варианты у меня имелись.

Помня о переменчивой погоде, я утеплилась, но не ожидала, что будет так жарко. Под ветровкой и толстовкой я вспотела, поэтому сняла их и завязала рукавами на поясе. Лесная прохлада хоть и освежала, но теперь хотелось пить. С каждым шагом жажда одолевала всё сильней, усталость валила с ног. Рано мне ещё такие марш-броски устраивать. Отдохнула пару раз, посидев на траве, сорвала несколько ягодок земляники. Хотела пощипать ещё, но углубляться в лес я теперь боялась, помня о своём географическом кретинизме.

На взлётке стояла машина смотрителя. Облегчённо вздохнув, я вышла из-за деревьев и двинулась к дому.

Когда мужчина открыл дверь, мы замерли, глядя друг на друга, а потом я кинулась в объятия.

— Майя! Слава Богу. Я так переживал.

Я не смогла сдержать слёз, вспомнив, его неподвижное тело в луже воды.

— Проходи, что мы на пороге. Сейчас чай поставлю.

Иваныч засуетился, включил чайник, стал выставлять на стол печенье, сушки, конфеты, варенье, мёд, чай в пакетиках.

— Сейчас попируем!

Он праздновал мой приход от всей души, со слезами, которые прятал, украдкой смахивая со щёк. Мы радовались друг другу как бойцы после смертельной заварушки, в которой хоть и не победили, но выстояли. Сглотнув ком в горле, я жестами показала, что не могу говорить. Иваныч огорчённо покачал головой.

— Приболела? Бывает. Пройдёт, это ненадолго.

Я кивнула, соглашаясь, указала пальцем на него, желая послушать рассказ Иваныча.

— У меня всё в порядке, как видишь. Я — мужик крепкий, деревенский. Полежал чуток, да и оклемался. А Егора в наручниках увезли. Судить будут.

Чайник вскипел, я выбрала пакетик со вкусом черной смородины. Пила, наслаждаясь душистым запахом и неспешным рассказом Иваныча про дочку, зятя, про квартиру, в которой они делают ремонт. Житейские мелочи, которые в этой глуши казались недостижимым миражом, грели душу, как горячий чай согревал тело. За окном послышался шум мотора, Иваныч напрягся, суетливо оглянулся по сторонам.

Я попыталась улыбнуться, незаметно проверив в кармане жилета камень. Снаряд не падает два раза в одну воронку.

Хлопнула входная дверь, быстрые шаги в коридоре, в комнату вошёл полковник. Я бы сказала, ворвался. Иваныч облегчённо выдохнул.

— Пётр, привет.

Полковник кивнул ему.

— Забираю у тебя девушку.

— Что случилось?

— Всё нормально, — глянул в упор на меня. — Вставай, пошли. Из-за тебя весь лагерь на уши поставил. Если бы попросила, я сам тебя сюда привёз.

— Не горячись, Пётр Григорьевич. Майя обо мне беспокоилась.

— Спросить нельзя было?

Неторопливо поднялась из-за стола, пошла к двери. Полковник последовал за мной, чуть не наступая на пятки. Я резко остановилась. Ощущение чужой грубой ладони хватающей меня за шею, заставило замереть. Нельзя никого оставлять за спиной.

— Что опять?

Жестом указала ему идти вперёд. Кажется, он чертыхнулся сквозь зубы. Взяв меня за руку, повёл за собой. На улице я выдернула ладонь из его руки, упрямо сжав губы.

Мотор пикапа не был заглушен.

— Садись вперёд, обсудим твоё поведение.

Нечего обсуждать

Я не священнослужитель, грехи не отпускаю. Демонстративно полезла в кузов. Навестить Иваныча, за которого всё время болело сердце, я была обязана. А что взбеленился полковник, так этого я и добивалась, мстительно радуясь своей выходке. Не зря тайно сбежала, пришлось ему понервничать. И всё же хорошо, что он приехал, пешком я бы сегодня не дошла.

Встреча с Иванычем растревожила. Мысли опять свернули к сыну. Надеюсь, воспитательница справляется с Данилкой. В общем, он спокойный ребёнок, может часами играть со своими фигурками, что-то бормоча себе под нос. Читать умеет, стихи учит легко, память отличная. Хорошо, что я всё подготовила к первому сентября, не придётся нервничать и суетиться. Я перебирала дела, связанные с первым сентября. Форма есть, жилет с шевроном школы, рюкзак, с классным руководителем познакомилась, требования записала, взнос внесла. Что ещё?

За суетливым круговоротом мыслей я прятала от себя главное. Как мне набраться храбрости и уйти от мужа? Как построить жизнь без него, ведь тогда у сына всё изменится. И школа, и жильё, и друзья. Смогу ли я оплачивать кружок по рисованию, футбольную секцию, хоть изредка посещать с ним бассейн и скалодром? Придётся всё безжалостно рушить, выдирать себя и его из привычного мира.

Я должна это сделать. Прежняя жизнь была тюрьмой, куда я добровольно посадила себя, захлопнула дверь и выбросила ключ. В яме я поклялась, что всё изменю, если останусь живой.

Напряжение последних дней врезало без предупреждения. Обычно всё так и происходит. После посещения Иваныча, на следующий день к вечеру заболела голова и, кажется, поднялась температура. Стук в дверь с известием об ужине (я так и жила в гостевой комнате) заставил подняться, открыть дверь и выйти в коридор. Полковник как всегда сразу ушёл. Одевшись и обувшись, я вышла из здания, решив самостоятельно добраться до Виктора.