Ревизор: возвращение в СССР 5 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 32

Заметно повеселевший Степан поблагодарил меня за совет и пошел работать. Глаза его, когда уходил, горели азартом и предвкушением. Ох чую, придется вам, Лев Алексеевич, голубчик, руки в два раза чаще мыть теперь. Не уважаешь работников, мой руки — закон жизни для гермофоба.

Вернулся домой. Отчитался, как на базу сходил, передал бабушке устную благодарность от Никифоровны. Началась обычная суета: натаскал воды, вынес помои и воду из-под стирки, поболтал с бабулей о жизни. Потом засел за уроки и химию решил повторить. Стыдно перед Галией в простых вещах путаться, придется учить.

Температура у Аришки упала, но кашляла она очень сильно. Бабушка решила дать малой подышать паром от картошки. Аттракцион получился тот еще. Мама с бабушкой на пару держали орущего и вырывающегося ребенка, одновременно пытаясь удержать ее накрытую полотенцем, чтобы пар не уходил, и следя, чтобы она об кастрюльку не обожглась. Малая наоралась изрядно, но кашель немного утих. Аришка после этого, наконец, немного успокоилась и уснула. Думаю, скорее устала, чем подлечилась.

Собрались с мамой и бабушкой на кухне дух перевести, сделали чаю.

— Кстати, — решил предупредить их я, — как малая выздоровеет, к нам в гости Галия с родителями придет. Они с вами познакомиться хотят, да и Галию я уже давно подумывал пригласить.

Мама с бабушкой всполошились, усталость как рукой сняло. Начали обсуждать, когда лучше позвать гостей, чем угощать и что надеть. На мою робкую просьбу не затевать ничего грандиозного только отмахнулись, пожурив за молодость и неопытность. Чувствую, грядет прием на высшем уровне. Снова Никифоровна с базы деликатесы подгонять будет. Эх, жаль, что закончится скоро халява.

Мама притащила тетрадку, стали составлять с бабушкой меню. Я предпочел самоустраниться, взяв учебник по химии и погрузившись в дивный мир молекул и цепочек ДНК.

В разгар наших кухонных посиделок раздался стук в дверь и в комнату зашла Никифоровна. Поздоровалась со всеми и села с нами за стол. Я заметил, что вид у нее был мрачный.

— Ну рассказывай, — потребовала у подруги бабуля, налив ей чаю и подвинув поближе тарелку с печеньем. — Как сходила?

— Не получилось ничего. Не будет места, — ответила ей мрачно Никифоровна.

— Как так! — возмутилась бабуля, — я же с Матвеичем договорилась, обещал, что место твое.

— Да он ни причем, — махнула рукой Никифоровна, — он, как ты и договаривалась с ним, место для меня держал, но заместитель председателя свою родственницу сказал вахтершей оформить, как узнал, что место освободилось. Матвеич против него же не попрет. Так что, когда я пришла, место уже было занято.

— Не повезло, — покачала головой бабуля, — рано я радовалась. Еще думала, когда договорилась, как здоров, что так легко и просто все получилось. Поторопилась с радостью.

— Да не переживай, — начала Никифоровна успокаивать бабулю, — я знала, что будет трудно работу найти. Город у нас маленький, рабочих мест для пенсионеров не так и много.

— Не горюй, Анютка, раньше времени, — велела бабушка подруге, — найдем варианты. Безвыходных положений не бывает, сама знаешь. Пойди глянь лучше, какую лестницу Пашка сварганил. Упасть — не встать.

Я охотно подхватил новую тему, чтобы отвлечь Никифоровну от грустных мыслей, и повел ее показывать наше с Игнатом творение.

К моему удивлению, Никифоровна не только заценила и похвалила новинку, но и решилась слазить по лестнице на самый чердак. Я полез перед ней, убрал люк, который держал закрытым, чтобы тепло из хаты не уходило.

Пройдясь по чердаку, завбазы поцокала языком, а потом похвалила меня:

— Ну, Пашка, ну молодец! Я и не знала, что ты такой рукастый! А кровать эта из чего? Что-то знакомое в ней…

— Так из поддонов ваших, Анна Никифоровна, — показал я ей, подведя поближе, — видите, и здесь пригодились, не только для обивки.

— Эльвира! И как тебе то, что внук твой сделал? — крикнула Никифоровна в проем для лестницы.

— Сейчас подымусь! — раздалось снизу.

Я ухмыльнулся. Так-то бабушка не хотела подниматься по новой лестнице, но, когда это вообще не задумываясь сделала ее подруга, тут же устыдилась. Вспомнила, наверное, что подполковник и бояться не должна.

Лестница почти не скрипела, когда бабушка поднималась. А затем, когда залезла и все рассмотрела, тоже начала меня нахваливать.

В прекрасном настроении спустились потом вниз. Даже Никифоровна уже, казалось, позабыла, что пролетела мимо нового рабочего места. Я же решил, что надо поговорить с Шанцевым — мало ли он поможет найти ей место. Сам по себе завод большой, там много рабочих мест, да и в городе директор пользуется большим уважением и влиянием. Если не у себя что предложит, так может попросить кого ее устроить. Да, прямо завтра и поговорю с ним.

13 апреля 1971 г. Дома у Домрацких-Ивлевых

А пока что я вызвался проводить Никифоровну домой. Не забыв засунуть топор в петлицу старого пальто.

Никифоровна удивилась — раньше она без всяких проблем сама добиралась домой. Но поняла, что я хочу ей что-то сказать.

— А вы не думали, Анна Никифоровна, что впереди у вас еще последняя неделя работы, и, возможно, раз уж такие проблемы с трудоустройством, стоит создать себе небольшую финансовую подушку? — сразу же сказал я, едва мы вышли.

— Хочешь, чтобы я пошла по стопам покойного Цушко? — усмехнулась понятливая женщина.

— Нет, конечно, вы уже не успеете, для такого размаха нужны были годы, — улыбнулся в ответ я, — но за неделю самого дефицитного товара на тысчонку-другую я бы аккуратно рекомендовал бы со склада изъять. Не мне вам рассказывать, как его грамотно оформить, не в пример грубым махинациям Цушко. Просто «продайте» его через надежных знакомых в районных магазинах, и честно расплатитесь своими сбережениями. А потом, по мере надобности, продавайте этот товар уже по другим ценам, которые складываются на рынке.

— И ты, наверное, хочешь мне помочь за определенную долю? — спросила Никифоровна вроде бы нейтрально, но я человек ученый — вздумай я сейчас ответить положительно, всякая дружба между нами бы тут же и закончилась. Завбазой была принципиально против спекуляции, и немножко пошалила с вещами для нашей семьи сугубо из желания подгадить тем, кто ее увольнял. Но я сейчас искренне хотел ей помочь — она уже поступилась прежними принципами из гнева, так почему бы выкинутой на пенсию женщине еще немного не пошалить в последнюю неделю, чтобы более прочно стоять на ногах в ближайшие годы? Так что дал такой ответ:

— Учитывая, сколько вы сделали для меня и моей семьи, Анна Никифоровна, никаких долей мне не надо. Напротив, я вам сильно должен, и прошу помнить об этом и располагать мной в любое время.

Анна Никифоровна прыснула, как девчонка:

— Пашка, да ты сейчас выдал прямо как из какой тургеневской книжки! Можете мной располагать! Да люди так уже и не говорят!

— Но я же говорю! — сказал ей деланно возмущенно.

— Ох, ну ты и затейник! Но молодец, какой ремонт сделал на чердаке! А лестница твоя…!

Вежливо улыбнулся в ответ — Никифоровна перевела разговор, но главное, что на мое предложение не обижается. А так — я сказал, что хотел сказать, и уверен, что она меня услышала. Какую ей пенсию назначат — рублей от сорока до шестидесяти, наверное? И насколько хватит ее нынешних сбережений, вряд ли очень больших из-за честной работы на очень, очень серьезной по меркам СССР должности?

Тут же в голову пришла еще одна идея. Пожалуй, если я ее озвучу, то Никифоровна серьезнее отнесется к моему предложению:

— Кстати, дополнительные денежки вам могут понадобиться на другую мою задумку. Рассказать, на какую?

— Ой, ну говори, конечно! — усмехнулась завбазой.

— Я серьезно думаю о том, чтобы после поступления на учебу в Москву обменять бабушкин дом на такой же в Подмосковье. Только обустроить его получше, теплый туалет сделать, воду в доме. Не бросать же мне бабушку тут, когда сам уезжаю.