Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 61

(спустя несколько часов. Кабинет начальницы «Анян»)

— ЮнМи, ты умеешь благословлять? — после длительного разглядывания меня тет-а-тет, наконец подаёт голос НаБом.

От неожиданности вопроса отвечаю мгновенно, не задумываясь.

— Нет. Могу только проклинать, госпожа самчанин!

НаБом вновь берёт достаточно длительную паузу, в ходе которой снова очень внимательно меня рассматривает.

— И как? — наконец интересуется она. — Получается?

— К большому сожалению, у меня нет дара мгновенных проклятий, — с печалью в голосе жалуюсь на жизнь. — Ни разу не удалось увидеть, как враги сразу покрывались коростой или у них повыпадали все волосы. Однако искренне уверена, что мои пожелания когда-нибудь обязательно сбудутся и все увидят толпу раскаивающихся полуразложившихся зомби, госпожа.

— Почему — «полуразложившихся зомби»?

— Тварям, к которым у меня есть счёт, нет места среди живых на Земле, самчанин.

— Ты настолько злопамятна?

— Да, я такая.

— Разве не знаешь, что это негативное чувство, разрушающее человеку душу и тело?

— Оно мне нравится. С ним комфортно и оно даёт один из смыслов для существования.

— Угу… Как насчёт идеи — вручить своих недругов в руки Божьи?

— Хочу стать этими руками.

— Надеюсь, с возрастом твои взгляды станут не такими категоричными.

— Ничего не могу конкретно обещать, госпожа НаБом. Как получится.

— Кстати, о божьих делах. Сегодня в моём кабинете были несколько монахинь из храма Пэннён… Они как раз думают, что ты способна ниспослать на людей благодать.

Пожимаю в ответ плечами.

— Всякий, имеющий голову, может думать обо всём, о чём заблагорассудится, — говорю я. — Главное, чтобы он потом свои придумки не применял на окружающих без спросу…

Секунды три смотрим друг на друга.

— Бхикшу Пэннён хотят встретиться с тобой, чтобы получить благословение, — видимо, решив перестать ходить вокруг да около, коротко сообщает НаБом.

Обдумываю неожиданную новость. Помнится, в стародавние времена на Руси каждому храму полагался свой собственный юродивый. И чем чудаковатей он был, тем больше было славы культовому учреждению. Вполне возможно существование подобной практики и здесь. Вера — штука нематериальная, не подлежащая измерению. Поэтому, — всем радетелям за неё всегда позарез требуются зримые доказательства того, что тусуются они не просто так, а с каким-то реальным смыслом. Это понятно, но вопрос в другом: следует ли обижаться на то, что монахини решили, что я соглашусь на роль «блаженного»?

С одной стороны, — в моём положении поддержка духовенства лишней совсем не будет. С другой стороны, — приютили, обогрели, накормили. Почему бы не ответить добром на добро, раз просят? Только… С последней, третьей стороны…

— Сожалею, госпожа НаБом, — говорю я, твёрдо смотря в глаза начальнице. — Но я не буду в этом участвовать.

— В чём, — «в этом»?

— В этом фарсе. Я никакая не просветлённая. Я не могу кого-то благословлять!

— Но бхикшу считают как раз наоборот!

— Не знаю, как они там «считают». У меня — своя математика!

— После разговора у меня сложилось мнение, что бхикшу очень по-доброму к тебе относятся. Протянули руку помощи в трудный момент жизни. Разве не повод откликнуться на просьбу этих милых женщин?

«Как и ожидалось, начались манипуляции, — недовольно думаю я. — Взывание к лучшим чувствам и попытка завиноватить. Почему меня так усиленно уговаривают напялить белые одежды Марии Дэви Христос? Вот в жизни не поверю, что начальница тюрьмы действительно надеется на то, что после моего возложения рук произойдёт чего-то там невероятное! Не-е, эта аджума „не той системы“! Тут иное…»

Секунду смотрю на собеседницу, соображая, и задаю вопрос: Что бхикшу предлагают взамен, госпожа?

«Госпожа», не дрогнув в лице, но чутка помедлив, совершенно спокойно сообщает: — Подарки на Соллаль всем девочкам, отбывающим наказание в «Анян» и наставничество над ними…

— И ради этого я должна притворяться той, кем не являюсь? — тоже спокойно спрашиваю я, хотя хочется возорать и начать рвать и метать.

— Совсем не нужно этого делать, — успокаивают меня. — Достаточно поверить в себя, в свою способность творить добро…

Блин! Какая великолепнейшая отмазка! Верил, но не вышло! Простите меня, люди добрые! «Полимеры», правда, все куда-то делись, но ведь надежда на свои силы была искренняя! Поэтому отпустите грехи мои, и про «полимеры» не вспоминайте… Просто блеск! Интересно, НаБом сама придумала этот вариант сделки с совестью или ей сегодняшние гостьи подсказали?

— Я больше не играю в такие игры, госпожа сабоним, — глубоко вздохнув и выдохнув, говорю я. — Личный опыт показал, что причинение всем добра — абсолютно проигрышная жизненная стратегия. Ничего с девочками и бхикшу не случится, если их желания не сбудутся. А вот со мной, после ещё одной роли паяца, может и произойти…

— Не верю в реальность подобной угрозы, — заявляет НаБом. — У всех айдолов пластичная психика, позволяющая им быстро адаптироваться к различным ситуациям.

— Вы меня только что завуалированно назвали проституткой? — холодно уточняю я.

— Я? — удивляется НаБом. — Совершенно нет! Все знают, что артисты должны уметь легко перестраиваться. Переходить из внутреннего состояния героя исторической дорамы, в которой он снимается утром, в обаятельного участника шоу днём, а вечером, на концерте, — в звезду сцены. Совсем не хотела тебя обидеть. Прошу прощения, если мои слова показались оскорбительными.

Начальница наклоняет голову, показывая поклон. Мгновение помедлив, отвечаю тем же. И тоже прошу извинения за свои слова. Объясняю, что нервы давно ни к чёрту. НаБом кивает, показывая, мол — «проехали».

— Но, может, всё же встретишься с бхикшу? – спрашивает она, возвращаясь к теме разговора. — Не надо никаких благословений. Просто поговоришь. Может, захочешь ещё раз поблагодарить их за помощь? Это было бы в духе Соллаль.

«Без мыла влезет», — думаю я о начальнице, вздыхаю и отвечаю согласием.

— Хорошо. Разговор действительно будет в духе праздника.

Время действия: второе февраля

Место действия: главное здание корпорации «Seagroup». За большим столом, рядышком друг с другом, расположились СунОк вместе с мамой, напротив них, в строгом деловом костюме, сидит госпожа МуРан. Родные ЮнМи напряжены и скованы, на их лицах читается робость. В противоположность им, лицо бабки ДжуВона совершенно беспристрастно. Быстро завершив короткий начальный этап разговора, состоящий из взаимных приветствий, МуРан переходит к делу.

— Госпожа ДжеМин, — говорит она. — Я пригласила на встречу вас вместе со старшей дочерью для следующего. Вы знаете о том, что ваша младшая дочь просила моей помощи в ситуации с её дядей?

— Нет, она мне об этом не говорила, — помедлив, мама ЮнМи отрицательно качает головой.

— Раз вы не знаете, скажу, что это было, — говорит МуРан. — Правда, она хотела большей частью решить всё сама, не желая меня беспокоить, и я согласилась. Но в данный момент ЮнМи находится в «Анян» и не может следовать своему плану, а дело, как понимаю, не терпит отлагательства. Поэтому я взяла на себя гораздо более значимую ответственность, чем планировала. Я оплатила все долги господина ЮнСока…

Мама негромко ахает, прикрывая ладонью рот. СунОк, распахнув глаза, с изумлением смотрит на хальмони.

— … Вот документы, подтверждающие факт оплаты и расписка кредитора об отсутствии претензий…

МуРан берёт папку, лежащую перед ней и, достав из неё несколько листов бумаги, кладёт их перед мамой ЮнМи.

— О, госпожа МуРан, это так великодушно с вашей стороны, — растерянно лепечет та. — Примите мою бесконечную благодарность… Но я не смогу вам вернуть в ближайшее время деньги. Это очень большая сумма, а мой заработок, к сожалению, небольшой…