Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 96

Хотя, может быть взять, да и дать интервью? Желающих разнести мои слова по миру, — много. Момент — эпичный, освобождение. Почему бы не порадовать «соотечественников» своим незамутнённым взглядом на мир?

— ТИ-ХО! — набрав полную грудь воздуха, кричу я. — ТИ-ХО!

— Агдан говорить будет, — сообщаю я, в наступившей тишине.

Вроде у меня как-то громко вышло или нет? Но иначе — с чего бы они разом заткнулись?

— Расступитесь, — командую я. — Дайте людям с камерами возможность снимать. Передайте микрофоны. Никаких ответов на вопросы. Скажу лишь то, что считаю нужным.

Через пару минут всё организуется. Толпа журналистов, человек эдак под тридцать, отступив, молча смотрит на меня, возможно надеясь на скандал.

— В этот славный день, хочу выполнить одну, пожалуй, самую известную, из всех традиций Хангук, – говорю я, наклоняясь к пачке прижатых друг к другу микрофонов, — это обязанность сказать спасибо любому человеку, что бы он вам не сделал. Поэтому, выходя из этих стен, хочу выразить благодарность всем, принявшим участие в моей жизни. Охранницам исправительного учреждения, бивших меня по лицу дубинками и заливавшими его слезоточивой смесью из газового баллончика. Моим сокамерницам, игнорящим меня изо всех сил, хотя я отдала им полностью содержимое подарочного набора, полученного мною от «Грэмми» и придумала хореографию танца, сделавшего их знаменитыми на весь мир. Большое спасибо администрации «Анян», когда она, ради наведения порядка в своём заведении, не раздумывая пожертвовала мной, бессрочно поместив в одиночную камеру. В знак протеста я объявила голодовку, оказалась в коме и чуть не умерла, но всё равно, — спасибо за внимание к моей судьбе…

Большой привет юридической системе страны. Следователи, прокуроры и судьи, которые не стали тратить моё время на какие-то глупые разбирательства и буквально мгновенно вынесли мне приговор в пять лет каторги. Им тоже, — спасибо за участие…

Сердечная благодарность президенту, госпоже ГынХе. Которая не может навести порядок в руководимой ею стране, но зная, что творится в государственных органах, иногда вспоминает об этом и переходит к «ручному управлению», чтобы бардак не превратился уже совсем в полный беспредел. Уважаемый лидер нации, — мой вам глубочайший поклон за то, что отвлеклись от своих, несомненно, очень важных дел и немножко «порулили», поучаствовав в моей жизни…

Моя признательность всем айдолам, которые не побеспокоили меня ни словом, ни появлением, видимо получив слишком мало славы и денег за использование моих сочинений. Однако, не стану обещать, как принято в Хангук, что стану стараться ещё больше в надежде пробудить у них совесть, поскольку её у них вообще нет…

Отдельное спасибо армии, за знакомство с её маразмом и морской пехоте, которая — «своих не бросает». Очень жаль, что мне до сих пор так и не удалось узнать, кто для неё — «свои»…

Ну и напоследок, конечно, не могу не вспомнить журналистов, всё это время усиленно поливавших грязью меня и мою семью. Думая о проделанной ими работе, я понимаю, что всё могло окончится гораздо хуже. Вроде того, что случилось с Солли и ДжонХёном, но я жива и благодарна за то, что ваши агентства платили вам недостаточно денег, чтобы вы сожрали меня живьём…

После того, как я поблагодарила многих, но не всех, за то, что позаботились обо мне, расскажу о своих ближайших планах. В приоритете — сменить гражданство и уехать из этой страны как можно дальше, чтобы больше не видеть и не слышать про неё!

— Уу-у, — раздаётся со стороны журналистов, до этого молчавших, видимо находясь в состоянии лёгкого шока от посыпавшихся кучей «благодарностей».

—… Дабы впредь больше не раздражать хангук сарам необходимостью тратить его время на возню со мной, клянусь отныне не работать с корейскими артистами и музыкантами, и вообще, с любыми корейцами!

От толпы долетает возглас, похожий на — ва-уу!

— Также обещаю, что это был мой последний разговор с лживыми представителями корейских СМИ! Отныне они не будут допущены на мои пресс-конференции с представителями других мировых информационных агентств. Забудьте про меня, а я — забуду про вас!

Это всё, что я хотела сегодня сказать, — говорю я, выпрямляясь.

Конечно, «добыватели новостей» тут же взялись выкрикивать вопросы, стараясь при этом перекричать друг друга. Никто и не подумал освободить дорогу, чтобы дать мне уйти. Неожиданно, перекрывая многоголосый ор, раздаётся громкий, повторяющийся автомобильный сигнал. Пустозвоны второй раз за пять минут перестают галдеть и оборачиваются на звук. Воспользовавшись тем, что они расступились, плотнее прижимаю к себе сумку и рву на выход, намереваясь проскочить в образовавшиеся «щели». Удачно выскакиваю из окружения и торможу, увидев подъезжающую знакомую ярко-красную Феррари с откидным верхом.

Остановившись у края дороги и перестав жать на сигнал, её водитель привстаёт с места и призывно машет мне рукой. Присмотревшись, с удивлением опознаю в нём ЧжуВона. В этот момент он снимает большие солнцезащитные очки и кричит: ЮнМи! Давай сюда!

Поняв, что если он приехал за мной, то это реальный шанс слинять от журналистов, бегу к машине.

— Ты чего тут? — спрашиваю, затормозив у пассажирской дверцы.

— Прыгай, — отвечает он, делая головой движение в сторону соседнего кресла. — Увезу тебя отсюда.

Не став возражать, кидаю сумку назад и, буквально выполняя приказание, перемахиваю через борт машины, с размаха плюхаясь на сидение.

— Эй, аккуратнее! — недовольно требует ЧжуВон.

Сам сказал — «прыгай»? — и спрашиваю про маму и СунОк. — А где мои?

— Ждут тебя. Уговорил их не приходить. Как видишь, был прав…

— Ага, — соглашаюсь я, глядя на толпу на возвышении.

— Чего они от тебя хотели? — тоже посмотрев туда же, куда и я, спрашивает ЧжуВон.

— Стандартный набор вопросов. Что думаю и какие планы.

— И что ты им сказала?

— Планы — грандиозные, мысли — отсутствуют!

ЧжуВон насмешливо хмыкает.

— Кажется это произвело на них впечатление, — говорит он.

Молчу, ничего не отвечая.

Оппа закладывает широкий вираж, разворачиваясь, и неожиданно за спинами журналистов я вижу четыре фигуры, три из которых держат над собой красные шарики, а одна — плакат с надписью «Red Alert».

«Это же мои фанаты, — запоздало соображаю я и вскидываю руку в прощальном привете, пока прибавивший газу ЧжуВон стремительно увозит меня прочь. — Эх! Нужно было к ним подойти! Вот кого надо было благодарить по-настоящему. Журналюги сгрудились, закрыли собой, я и не увидел…»

(Журналистка, восхищённо смотря в сторону, где постепенно затихает рык мощного двигателя)

— Младший наследник корпорации, приехал и увёз на дорогущем спорткаре… — медленно произносит она вслух, — верный оппа… Никто ещё в Корее так красиво не выходил на свободу! Хей! А ведь это отличный заголовок!

Шестнадцатый лепесток унесён ветром…

Лепесток семнадцатый

Время действия: пятое мая

Место действия: машина с ЮнМи и ЧжуВоном, только что отъехавшая от главного входа «Анян»

— Всё же, что хотели журналисты? — спрашивает ЧжуВон, бросив взгляд в зеркало заднего вида.

— Как всегда, — пожимаю плечами. — Спрашивали о планах.

— И какие у тебя планы?

— Обычные. Завоевание мирового господства. Музыкального.

— Отличная цель, — одобряет сосед.

На некоторое время устанавливается молчание. Сижу, смотрю на всё, мимо чего проезжает машина. На здания и идущих людей, на витрины магазинов и вывески. Давно я не видел столько жизни и цвета…

— Ты словно не рада, — бросив на меня взгляд, говорит ЧжуВон.

— Почему?

— Молчишь. Не улыбаешься.

Не торопясь с ответом, прислушиваюсь к своим ощущениям. Ну да, есть такое. Вроде внутри есть что-то, отдалённо похожее на эйфорию, но, одновременно, как бы оценивающе смотрю на себя и на происходящее со стороны. Нет единой, цельной эмоции восторга.