Побег на войну - Вязовский Алексей - Страница 6

– И что же теперь делать? – спокойно поинтересовался я, засовывая в себя колбасу с чесноком. Этого добра, кстати, тоже не гору наложили, парочку кусков на почти прозрачный кусок хлеба размером с пару спичечных коробков – и хватит.

– Пусть у гестапо болит голова, – отмахнулся рыжий. – Решили устроить повальные облавы и аресты в Киеве. Но ты поди обыщи такой огромный город. Да, кстати! Вы там, в бараках, уплотняйтесь. Скоро новую порцию пленных приведут.

– Сколько? – поинтересовался я.

– Не знаю, – пожал плечами фельдфебель, потом засмеялся. – Но долго они у нас не задержатся. Получено указание прямо из Берлина, чтобы ускорить экзекуции. А кого не успеют, в другой лагерь выведут. А то тут… Сам видишь, все на скорую руку, забор от ветра упасть может… Вот как такое охранять?

– Вешать будут?

– И вешать, и стрелять. Наш Штраузе предложил живыми закапывать. Евреев и коммунистов – в первую очередь. Да, а вот ты… – Рыжий с подозрением посмотрел на меня. – Не из этих ли ты, часом?

Рука подвыпившего фельдфебеля опустилась на кобуру.

– Боже, нет, конечно! – Я перекрестился.

– А, ну ладно… Коммунисты, они все атеисты… – Рыжий икнул. – А еще фанатики. Помню, едем в колонне мимо поля, а там – копны с сеном. В них окруженцы часто прятались. Ну, дали очередь, вторую. Кто-то застонал внутри. Наш лейтенант велел поджечь. Плеснули бензином, подожгли. И сразу несколько голосов проклинают нас на разный лад. Ротный потом перевел. Огонь разгорается, а они Интернационал поют. И никто! Никто не выбежал!

– Так они, наверное, раненые были! – Я до боли сжал себе коленку.

– Это точно! Но сомнений нет. Это все недочеловеки, бросовая раса. Нам на курсах объясняли. Вот, посмотри.

Фельдфебель достал из стола довольно затасканную брошюрку со свастикой. Авторства Альфреда Розенберга. Я быстро просмотрел ее. Уберменши, унтерменши, Ницше, какие-то изображения черепов. «Мы позаботимся, чтобы никогда снова в Германии, сердце Европы, не могла быть разожжена изнутри или через эмиссаров извне еврейско-большевистская революция недочеловеков…» Короче, фашизм в изложении для умственно отсталых.

– Мы самой судьбой поставлены властвовать в Европе, – убежденно вещал рыжий. – А может, и во всем мире. Но это еще не точно, там японцы в Азии вроде как тоже высшая раса. По мне, так макаки хуже славян. Глаза узкие, подлые…

– Где же ты их видел?

– Тоже на курсах показывали плакаты. Как отличить китайца и японца. И зачем нам это?

– И как же?

– Да поди пойми. Уши там, скулы… Не запомнил.

Пока мы болтали, шныри тем временем помыли полы, протерли окна.

– Ладно, валите обратно, – дал команду фельдфебель. – Нам скоро опять на экзекуцию собирать народ. Кстати, с вашего барака и начнем!

Разумеется, я первым делом предупредил майора Ваню. Велел брать всех сочувствующих и бежать в дальний барак. Еле успели.

Потащили сегодня на казнь не меньше сотни человек, вдвое против вчерашнего. И снова люди побрели почти без слов. Точно, валить надо, да побыстрее, а то ничто не спасет. Это же как асфальтовый каток: проедет по тебе и не заметит.

После этого я без особой охоты сходил к той части колючки, где собирались местные. А вот и Аня, от нетерпения аж пританцовывает. Меня, что ли, заждалась? Но только я шагнул к ней, оказалось, что не про Петю были девичьи мысли и мечты. Товарищ Енот хоть и с неполным комплектом ушей, но вызвал неподдельную радость при свидании. На кого же ты меня променяла? А я так верил! Ладно, не буду мешать вашему счастью, милуйтесь, голубки. А я схожу, посмотрю на новую партию. Вон, ворота открыли, заводят.

Привели человек триста, наверное. Почти целый батальон получается. И видать, этот загон для скота у них не первый по пути в ад. Одеты слишком уж разномастно, на многих не по одному слою одежки. Да и лица… пожухлые сильно. Много раненых, которых поддерживают товарищи.

О-па-на! Знакомая физиономия! Да это же лейтенант-разведчик, это же он мне в Конотопе «голиаф» подогнал! Как же его? Бычков? Нет, Быков. Алексей вроде. Я на него и его ребят потом оформлял наградные. Да уж, в таких местах встречаться со знакомыми не очень-то и хочется. А гимнастерка на нем с сержантскими петлицами, чужая. Еще и с дыркой на брюхе.

Вот ты мне и нужен, лейтенант Быков! Разведчик в нынешней ситуации – это не просто хорошее дело, а целый козырный туз! И мы его обязательно предъявим герру Штраузе. Только вот выглядел он… тоже не очень. Глаз замотан грязной повязкой, еле волочит ноги.

– Привет, Алексей, узнаешь?

Я тихонько отделил разведчика от толпы, отвел к колючке.

– Соловьев? – Быков вскинулся, но потом опустил голову. – Только я Андрей. А почему в гражданском?

– Так надо. Ты как? Что с глазом?

– Комом земли от взрыва прилетело. Теперь не открывается, все отекло.

Да, в этом я не специалист. Ему бы окулиста, но где его тут возьмешь? Одни похоронные агенты в наличии. Могилу отрыть и зарыть – вот это мы можем. Некоторые особо грамотные предлагают всех в траншею загнать и прикопать сверху, не дожидаясь, пока сами передохнут. Опять же, экономия ценного пищевого ресурса.

– Ладно, пойдем, познакомлю с нужными людьми. Только ты это… не свети меня. Спросят – скажи, мол, по Конотопу знал, помнишь только, что Петром зовут.

– Конечно, скажу, раз такое дело. – Разведчик даже оживился немного.

Подвел Андрея к майору, познакомил. Пусть ребята пообщаются, а у меня дел еще много, везде успеть надо.

Первым делом я нашел товарища Енота. Не, ну а что: с девчонкой моей миловался, так пусть хоть куском хлеба поделится. Жлобиться нехорошо. Нашелся он примерно на том же месте, где я его вчера обнаружил. Прогуливался, играя в кулака-единоличника. Расправлялся с моей законной пайкой. Кто его знает, сколько он сожрал без меня? А ведь делить будет – скажет, что так и было. Я эту хохляцкую натуру знаю хорошо, сам такой.

– Здравствуй, – говорю я, подходя поближе. – Не меня ли ждешь?

– Може, й тебе, – хмуро отвечает мне представитель подпольного чего-то.

Вот спрашивается: что ты весь из себя такой рыцарь печального образа? Я ведь со всей душой, а ты смотришь, будто я тебе в третьем классе в чернильницу помочился, и забыть такое не в силах.

– Видел, справочку про меня получил? – спрашиваю как можно дружелюбнее. Да что там, я почти улыбался этому Еноту!

– А ты що, следил за мною?

Да, похоже, фокус с чернильницей повторялся не однажды, вон как фыркает. А парень точно с запада, говорит не как в центре и на востоке, переиначивая русские слова на украинский лад и наоборот, а просто мешает их в предложении, заменяя родной речью слова, чтобы не думать над переводом.

– Нет, не обучен. Просто видел, как ты возле колючки с нужным товарищем базарил. Ты хлебушек-то перестань щипать, мне им еще одного хорошего парня кормить надо.

– Це хто такий? – с деланым равнодушием интересуется Енот.

– Командир разведчиков. Самое то для нашей задачи. Поможет часового снять.

– План ще не утвержден, ніякої самодеятельности, – занудил подпольщик, как лектор про международное положение.

– Смотрю я на тебя: вроде и умный, а присмотришься, так дурак дураком. Мне сегодня немчик похвалился, что скоро нас тут всех на ноль помножат. Кого не повесят, того расстреляют, а выживших в землю закопают. Не иначе для повышения урожайности в Киевской области. Будешь ждать, когда начнется?

– Коли отримані сведения? Источник?

Я враз почувствовал себя, как у особиста в гостях.

– Говорю же, сегодня. Начкар рассказал, фельдфебель Матиас Корф, если тебе так надо знать подробности. Время начала акции еще не согласовано, но в ближайшем будущем.

– Чому зразу не доложил? Такие сведения треба в обком… – зашипел товарищ Енот.

– Притормози! – оборвал я его. – Не подскажешь, с какого перепугу я тебе должен что-то докладывать? Ты здесь неизвестно сколько уже штаны протираешь, а результатов – одно хождение с таинственным видом по территории и сообщения в неизвестную даль. Я вчера пришел, к немцам в доверие втерся, группу сколотил. И чего я дождался? Что ты мне через губу цедишь: мол, ждите, вас когда-нибудь примут. Мне такое на хрен не надо, дорогой товарищ!