Индустриализация (СИ) - Нестеров Вадим - Страница 21

В начале 1922 года, накануне введения НЭПа, глава советского правительства Владимир Ильич Ленин попросил составить отчет по золотому запасу Советской России.

Согласно «Отчета по золотому фонду» по состоянию на 1 февраля 1922 года в казне было золота на сумму 217,9 млн рублей – это вместе с румынским. Но имелись еще и невыполненные обязательства по платежам золотом – на сумму 103 млн рублей.

Располагать советское правительство могло лишь 115 млн рублей. Для страны масштаба СССР – это ничто.

Казну надо было собирать заново.

Именно зарабатыванием золота и валюты и предстояло заняться большевикам накануне индустриализации.

Встает закономерный вопрос – где его взять? Напрашивающийся ответ – продать что-нибудь на внешнем рынке.

Что же могла экспортировать Советская Россия?

Скорее всего – то же самое, что и Россия царская, структура экономики если и поменялась, то незначительно – ни в революцию, ни в Гражданскую войну ни даже в годы НЭПа никаких серьезных производств не создавали.

На чем же зарабатывала валюту страна вальсов Шуберта и французских булок?

Открываем структуру экспорта Российской империи в 1913 году и что мы видим?

Больше половины валютных поступлений – 54,7% дает экспорт продовольственных товаров и сырья для их производства. Еще 10,9% - лесоматериалы и целлюлозно-бумажные изделия. 8,9% - текстильное сырье и полуфабрикаты. Остальное – мелочь, не дотягивающая и до 5%.

А если мы откроем таблицу «Удельный вес важнейших товаров в экспорте», то обнаружим поразительную вещь – ровно треть (33%) валютной выручки давал экспорт зерна. Ближайший преследователь – яйца – могли похвастаться долей в 6%.

Вывод однозначный – валюту мы зарабатывали на экспорте хлеба.

Именно на вывоз зерна и сделали ставку большевики, затевая индустриализацию. Больше просто не на что было делать.

А вот теперь мы возвращаемся в 1927 год и смотрим – что же так напугало Сталина, что он поменял свое мнение о формах проведения индустриализации.

Год разбитых розовых очков

Когда вы собираете большую сумму денег – вы всегда кого-нибудь грабите. Если не других людей – то самих себя. Это просто вы недополучаете то, что могли бы получить, живя в свое удовольствие. Да, вы это делаете добровольно, да, после покупки ваша жизнь почти наверняка резко улучшится – но временного ухудшения жизни на период сбора денег и отдачи долгов это не отменяет.

Когда Советская Россия копила деньги на индустриализацию, главным ограбленным должно было стать крестьянство. Больше просто некого было грабить. Именно деревня должна была вытащить на своих плечах прорыв в экономике. Именно она, недополучая денег за выращенный хлеб, должна была оплатить новые заводы и современные станки.

Но с самого начала все пошло не по плану. В исторической литературе это именуется «кризис хлебозаготовок 1927 года». Если очень коротко – в последние два месяца 1927 года государственные хлебозаготовки сократились по сравнению с тем же периодом 1926 года в два раза.

В два раза!

Это фактически ставило крест на планах накопить зерна, продать буржуям, а на выручку купить заводы.

Падение было невероятным, особенно с учетом того обстоятельства, что урожай был хотя и хуже прошлогоднего, но не принципиально хуже: 1926/27 — 78 393 тысяч тонн; 1927/28 — 76 696 тысяч.

О причинах этого падения позже, пока же важно отметить, что у государства практически не оказалось рычагов для решения этой проблемы.

Напомню – после того, как НЭП в 1921 году заменил продразверстку продналогом, определенное количество хлеба крестьянин должен был сдать государству, а всем остальным урожаем распоряжаться по своему усмотрению. Как правило, хлеб крестьяне продавали, и с 1923/24 основная часть хлебного запаса закупалась на свободном рынке.

И вот в 1927 году крестьяне отказывались сдавать свои излишки по закупочным ценам государства – посчитав их низким. Они предпочли дождаться частных заготовителей, цены которых традиционно были выше. Именно поэтому в первые годы нэпа доля частных заготовителей постоянно росла: в 1922-23 годах они скупили 26% хлеба, а в 1924/25 гг. — уже 43% от общего объема заготовок.

В 1925 году было принято решение об индустриализации, и частников принялись «прикручивать», но именно катастрофическое падение заготовок в конце 1927 года окончательно доказало очевидную вещь – если в стране останутся работающие рыночные механизмы, про проект проведения индустриализации за счет экспорта зерна можно забыть.

Государству не удастся покупать столько зерна по низким ценам.

Сразу скажу, что в первые месяцы 1928 года ситуацию удалось выправить, и общие показатели заготовки зерна оказались вполне приличными, на уровне прошлого года.

Но именно те катастрофические последние месяцы 1927 года окончательно подписали смертный приговор НЭПу в том виде, в котором он тогда существовал.

Когда сельское хозяйство, розничная торговля, сфера услуг, пищевая и легкая промышленность находились в основном в частных руках, а государство удерживало за собой тяжелую промышленность, транспорт, банки, оптовую и международную торговлю - «командные высоты», как их тогда называли.

Публицисты часто говорят про разгон НЭПа, но это не так – НЭП никто особо не разгонял. Как считают многие видные экономисты, к концу 20-х этот Тяни-Толкай просто исчерпал себя и находился в глубочайшем кризисе.

Эта половинчатая система, когда весь мелкий бизнес был в частных руках, но весь «крупняк» оставался у государства, никого больше не устраивала. Задачи, стоявшие перед страной, требовали определиться с путем развития: либо вы разрешаете крупный бизнес и тем самым окончательно реставрируете капитализм, либо полностью забираете управление экономикой в руки государства.

Сочетать уже не получится, слишком в жестких обстоятельствах оказалась страна.

Как с тем же хлебозаготовками – мы, может быть, и рады сохранить в сельскохозяйственном секторе рыночные отношения, но обстоятельства вынуждают нас действовать иначе. Государству надо получать товарные запасы зерна по невысоким ценам, поэтому конкуренция в хлебозакупках недопустима – и с 1928 года на рынке остался единый заготовитель хлеба, «Союзхлеб». Государству были необходимы управляемые производители зерна, а ими могли стать только колхозы и совхозы. И в 1928 году на селе начинается массированная коллективизация.

Можно ли было стратегию развития по-другому, сохраняя по возможности рыночные отношения, проводить индустриализацию мягче, медленнее, не в такие жесткие сроки и не такой дорогой ценой?

Наверняка да – если бы обстоятельства были иными.

Но именно в 1927 году руководству СССР наглядно продемонстрировали все прелести существования в режиме «осажденной крепости».

Если проблемы с хлебозаготовками в исторической литературе получили название «Хлебной стачки 1927-1928 годов», то внешнеполитические проблемы остались в истории как «Военная тревога 1927 года».

СССР пережил очень серьезный внешнеполитический кризис, едва не обернувшийся полномасштабной войной между Советским Союзом и Британской империей в коалиции с Польшей, а возможно — и целым блоком восточно-европейских государств.

Все началось из-за событий в Китае, где активно шустрил Коминтерн, поддерживающий китайских коммунистов, которые тогда выступали в союзе с Гоминданом.

В январе китайские войска, при которых находились советские военные советники, тот же В. К. Блюхер, отжимают у англичан их концессии в Ханькоу и Цзюцзяне.

В феврале Британская империя – на тот момент крупнейшее и сильнейшее государство на планете – от имени министра иностранных дел Остина Чемберлена отправляет СССР ноту с требованием прекратить антибританскую пропаганду и военную поддержку гоминьдановского правительства в Китае.

Советский Союз отказывается выполнять требования, и устраивает известную движуху под девизом «Наш ответ Чемберлену».