Остров неопытных лириков - Зангаста Аста - Страница 12

Увидев его, Витька даже удивлённо присвистнул — настолько неожиданным и масштабным было преображение. Вместо старого унылого серого параллелепипеда возвышалось что-то, что сразу и не поймёшь что — выполненная из стали и стекла, сложная органическая конструкция с огромными окнами и крышей, закрытой прозрачным куполом. И многократно большего размера, чем бывший ТЦ — ну никак не меньше стадиона.

«Центр досуга микрорайона Сверхновые Черёмушки», — прочитал Витька надпись на указателе, стоящем у дороги. И удивлённо присвистнул: из надписи следовало, что возвышающаяся над ними гиперструктура относится к далеко не самому крупному и пафосному из городских районов.

Это здание, вне всякого сомнения, играло здесь роль культурного центра — об этом Витька догадался, наблюдая за множеством входящих и выходящих из здания людей и подъезжающих беспилотных такси.

— Парни, я понял! — послышался голос Рустама. — Трайбализм — это капитализм. Витька его отменил, и мы оказались в коммунистической утопии. В точно такой, как в книжке про Алису Селезнёву.

— Холодно, — рассмеялся Игорь.

И показал рукой на расположенный на стене здания экран, на котором миловидная девушка рекламировала домашнюю робокухню.

«Вы заплатите всего 29999 рублей, при условии заключения договора со службой доставки продуктов», — гласила бегущая внизу экрана строка.

— Видишь, — пояснил он, в ответ на непонимающий взгляд Рустама, — здесь есть деньги. Тогда как одним из основных признаков коммунизма является их отсутствие.

— И что? — возмутился Рустам. — Ещё скажи, что в СССР денег не было!

— Деньги в СССР были. А вот коммунизма не было. В СССР был социализм.

— Ну, значит и здесь социализм, — улыбнулся Рустам. — Хрен редьки не слаще.

За его спиной умный рекламный щит тем временем сменил картинку, переключившись на новости, заставив друзей забыть про спор. На экране красовался хорошо им знакомый Илон Маск, в запачканном красной пылью скафандре, недовольно взирающий на зажатый в перчатке планшет.

«Московский физик Алексей Скоробогатов впервые возглавил список мультимиллиардеров по версии журнала «Forbes», потеснив своего коллегу и постоянного соперника Илона Маска…» — сообщала бегущая строка.

— А ты говорил, «социализм», — сказал Эдик. — Ну какие миллиардеры при социализме?

— Самые обычные, — не сдавался Рустам, — такие, как в Китае. Их там тысячи.

— Социальный строй Китая только называется социалистическим, — назидательно подняв палец вверх, возвестил Игорь, — тогда как на деле там банальный госкапитализм.

— Да подождите вы спорить! — взмолился Витька. — Вон, смотрите лучше, что здесь делается!

И друзья снова повернулись к экрану, на котором красовалась огромная установка в форме бублика — толи токамак, толи ИТЭР, а может даже стелларатор, облепленный крохотными, на её фоне, муравьишками-монтажниками.

«…рост капитализации основанной Алексеем «Объединённой Аэрокосмической Корпорации», по мнению финансовых аналитиков, был вызван назначенными на послезавтра испытаниями телепортационной установки, способной, по заверению её создателей, мгновенно переместить живое существо из расположенного в Московской области наукограда Дубна прямо на поверхность Луны…»

— Ну, чо, — нейтрально пожал плечами Рустам, — круто.

— Ты даже не представляешь, насколько, — сказал Витька, взирая на экран сияющими глазами. — Как все изменится, когда телепорт заработает?

— Прекрасно представляю, — отмахнулся Рустам, — об этом даже фильм сняли. «Муха» называется. Заходи ко мне вечером, я тебе его на флэшку запишу.

— Рус возмущён, — как бы в сторону сказал Эдик, — что этот Алексей вместо его родственников в топе «Форбс» красуется.

— Да стал бы я с вами тусоваться, если мои родственники взаправду в том топе были, — махнул рукой Рустам. — Идёмте кушать скорее, а то у меня живот крутит.

Изнутри центр досуга выглядел даже круче, чем снаружи. Раскрыв от удивления рты, друзья прошли по нескончаемым рядам торгующих всякой всячиной маленьких магазинчиков. Здесь продавалось всё: современные реплики твидовой викторианской одежды, роботизированные солдатики, светящиеся купальники, спортивные принадлежности для игры в квиддич, японские чаи, крохотные, с ладонь, собачки…

Около многих магазинчиков стояли улыбающиеся продавцы, предлагая прохожим образцы товара. Друзей побрызгали дюжиной разных ароматов, сделали временные татушки на руки и вручили целый ворох рекламных флаеров и парочку простеньких сувенирчиков.

— Жалко, что они через пару часов пропадут, — сказал Игорь, наблюдая, как Витька любуется открыткой с движущимся трёхмерным изображением.

— Это ещё почему? — спросил Рустам, запускающий сложенный из листа умного пластика вертолётик.

— Все эти безделушки исчезнут, как мужские мантии. Просто потому что в нашем мире ничего такого не существует.

— Красивое… — печально сказал Витька.

Но тутже забыл об этом, потому что перед ними открылся огромный и невообразимо прекрасный фуд-корт. Божечки, боже мой! Какие там витали ароматы! Для оголодавшей четвёрки друзей это было прекраснее любой пещеры Алладина — сотни заставленных снедью прилавков предлагали тысячи блюд, которые готовили десятки поваров в белых колпаках.

На фуд-корте были представлены все виды национальных кухонь: русская — с гречневой кашей и пельменями, японская — с удоном и раменом, итальянская — с пиццей и пастой, украинская — с борщом и пампушками, североамериканская — с кленовым сиропом и блинчиками, чешская — с печёным вепревым коленом и кнедликами…

Там было всё — ну или почти всё.

Кроме того, за чем они шли. Не было гамбургеров. И не только гамбургеров — в зале вообще не было ни одной знакомой франшизы — ни «Макдональдса», ни «Бургер Кинга», ни «KFC», ни «Вендис»… Не было даже «Фрайдис», хотя тамошние бургеры были друзьям не по карману.

Присмотревшись, Рустам заметил, что в зале вообще не было ни одной знакомой франшизы. Торгующие едой ресторанчики и прилавки в основном работали без вывесок. А на редких исключениях из правила вместо фирменных логотипов красовались доморощенные названия вроде «Пельмени ручной лепки сестёр Сметанниковых» или «Пироги Пиросмани».

— Ну, и что мы стоим? — спросил Витька, налетев на опешившего Рустама.

— Похоже, что ты вместе с трайбализмом отменил гамбургеры, — обескуражено ответил тот.

— Да не может такого быть! — воскликнул Витька, запрыгивая на стул, чтоб дальше видеть.

Этот порыв не остался незамеченным. На помощь к опешившим друзьям подъехал, ловко балансируя на единственном колесе, самый настоящий робот в форме украшенного лампочками и циферблатами металлического цилиндра с жёлтыми глазами-лампочками.

— Здравствуйте, дяденька, — смущённо сказал Витька, слезая со стула и вытирая сиденье рукавом.

— Я тоже рад вас видеть, мои человеческие друзья, — приятным контральто провозгласил робот. — Могу ли я чем-то помочь вам?

— А вы точно настоящий робот? — спросил Игорь, добавив вполголоса: — …а то выглядите как реквизит из старого фильма.

После чего замер, испуганно озираясь. Его слова, в которых он не видел ничего особенного, произвели эффект, сравнимый со взрывом бомбы-вонючки. Он моментально оказался в пустом пространстве — окружающие его люди расступились с брезгливым неодобрением.

— Мной, точнее, этим телом, управляет искин второго поколения, — возмущённо произнёс робот, — имеющий, по массачусетской конвенции, равный человеческому статус. А что до моего вида, то я выбрал его, опираясь на ваши культурные стереотипы.

— Нет-нет, мы не хотели вас обидеть, — отодвинув Игоря в сторону, вклинился в беседу Витька. — У вас очень гармоничное и пропорциональное туловище.

— Спасибо за комплимент, — уже более спокойным голосом сказал робот, горделиво поворачиваясь вокруг оси. — Просто мы, искины, не привечаем так называемое Р-слово. Использованный Карелом Чапеком термин неправильно отражает нашу суть и наш современный статус.