Разлом (СИ) - Островская Алина - Страница 2

Высотки Москва-сити покосились и почти полностью утратили остекление. Стены на некоторых этажах отсутствовали, зияя темными дырами, сквозь которые внутренние комнаты были заметены снегом.

— Узнаёшь эти места?

Снова попытка поймать меня. Приложил усилие, чтобы отлепить взгляд от постапокалиптической картины мира и взглянуть на ухмыляющуюся женщину. Если бы я не был так дезориентирован увиденным, то реакция на вопрос не заставила бы себя ждать. Но тут мне потребовалось немного больше времени, чтобы прийти в себя.

— Должен?

Она хохотнула, прищурив глаза, и послала волка, ткнув ему в бока. Тот охотно прыгнул с места и помчался за собратьями, жалобно подвывая.

Скоп новой информации комом заполонил голову, делая ее неподъемной, словно налитой свинцом. Тем не менее, абстрагируясь от происходящего, старался выудить сухие факты, обнаженные от эмоциональной окраски. Что мы имеем на выхлопе?

Я, совершенно точно, жив. Об этом свидетельствует и оледеневшие кончики пальцев, и хлюпающий от мороза нос, и свист в ушах, и адреналин, разрывающий меня на части. И все это весьма правдоподобно. Я в России, поскольку только что, своими собственными глазами видел полуразрушенные здания Москва-сити. Но! Эти странные люди не знают кто такие русские, будучи в сердце некогда процветающей столицы. Второе но — это состояние самих зданий. Сколько лет потребуется, чтобы они пришли в такую негодность? Или всему виной война? Ядерная? Нет, тогда бы от столицы не осталось и следа, а радиация бы погубила все живое. Или, все-таки, сильные мира сего допустили такой исход?

Пугающая реальность, сочетающая в себе отклики былой развитой цивилизации, с дикостью и отсталостью, повстречавшихся мне людей, неподъёмной тяжестью давила на плечи. Но мое сердце бьется, перекачивая кровь, а лёгкие разворачиваются, заполняясь морозным свежим воздухом, и это — главное.

Белоснежный зверь добрался до поворота, за которым скрылась его стая, и моим глазам предстало небольшое поселение из нескольких десятков домов. Невысокие, вытянутые по длине бревенчатые строения с покатой крышей, без окон, с единственной дверью на узкой стороне, хаотично рассыпались по территории между могучими широкостволыми вязами. Особое внимание привлекало отсутствие дымоходов, порождающее вопросы об отоплении жилища.

Всадники, спешившись, ожидали нас. Вожак сверлил меня недоверчивым взглядом, всем видом показывая, что чужаку здесь не рады. Алариэль ловко соскочила с волка и, любя, потрепала зверя по загривку.

— Странник переночует у меня, — ее голос острым кинжалом разрезал, повисшую тишину.

— Нет, Алариэль, чужакам здесь не место, — сквозь плотно стиснутые зубы процедил Кельвар, не отрывая от меня хмурого взгляда.

Женщина чмокнула своего волка в морду и развернулась лицом к присутствующим.

— Он сильно ударился головой, когда ты напал на него. Странник не помнит имени, откуда пришёл и куда держал свой путь. Считаешь справедливым выгнать его в разгар зимы плутать по снежным барханам?

— Это не моя забота. Пусть передохнет, а поутру убирается отсюда.

Она хотела было возразить, продолжая сыпать аргументами, но вождь поднял ладонь вверх, призывая хранить молчание и Алариэль почтительно склонила голову.

— Идём, — прошуршал ее голос за моей спиной и я, прервав зрительный поединок с местным лидером, шагнул вслед за ней. Возвращение всадников привлекло внимание остальных жителей поселения. Чумазые дети пугливо выглядывали из-за мам, женщины жались к мужчинам. Худые, осунувшиеся лица и большие голодные глаза — вот, что я видел.

— Охота не удалась? — с надеждой спросил у Алариэль один из жителей, оказавшийся ее соседом по дому.

— Нет, Белег. Поспеши, Кельвар раздаёт последние запасы, — женщина толкнула скрипучую деревянную дверь и шагнула внутрь своего жилища, поманив за собой. Белег глядел на меня с той же долей недоверия, что и их вожак, не двинувшись с места, пока я не захлопнул за своей спиной дверь.

Темно и холодно. Свет льётся из щелей в стенах и двери, оттуда же тянет уличным морозным воздухом. Пока глаза привыкали к темноте, пытаясь выхватить очертания скоромной обстановки, слух уловил стук камней. Алариэль довольно быстро высекла искру и в центре комнаты вспыхнул очаг. Все пространство заволокло хвойным дымом, а огненные блики заиграли на бревенчатых стенах, кое-где завешанных шкурами животных. Сколоченный из досок стол, заставленный глиняной посудой и тканевыми мешочками, гирлянды сухих трав, натянутые над головой, небольшая лавка и настил в углу, служивший местом для сна, — вся небогатая обстановка жилища.

Крыша над головой есть и ладно. Бывало и хуже. Только непонятно, как могут эти люди обитать в таких условиях, когда в сотни метрах возвышается, пусть и разрушенные, но все же высотки. Поразительные контрасты с трудом укладываются в голове.

Пока я топтался у входа, женщина повесила котелок над костром и переместилась к столу, растирая в ступке какие-то травы.

— Так и будешь стоять? Проходи, раны нужно обработать, слюна варга довольно заразна. Может пойти воспаление или что похуже.

Что похуже мне сейчас не к месту. Прошёл к очагу и протянул оледеневшие пальцы к огню, наблюдая за гипнотизирующим танцем желто-оранжевых языков. Вода в котелке булькала и пузырилась, брызгая горячими каплями на земляной пол. Алариэль присела напротив меня и поставила у своих ног глиняную плошку с мазью, ярко пахнущую полевыми травами.

— Приспусти накидку, — скомандовала, окуная лоскут ткани в бурлящий котёл. Нетрадиционная медицина меня мало привлекала, но ещё больше мне не улыбалась перспектива умереть от слюны вонючего животного. Надеюсь, она знает что делает. Освободил доступ к ране на шее, оттягивая жёсткий мех в сторону. Алариэль ещё несколько мгновений проварила лоскут, дала немного остыть и коснулась им раны. Жгучая боль прострелила плечо, нервным импульсом отдавая в кисти. Видимо, царапина там несколько больше, чем я себе представлял. Стиснул зубы, глубоко втягивая воздух и задерживая дыхание. Она лишь на секунду остановилась, улавливая мою готовность терпеть дальше, и продолжила очищать раны. Последующие прикосновения не приносили столь острых ощущений из-за онемения тканей и я, наконец, рассмотрел женщину, спасшую меня дважды.

Тёмные каштановые волосы, казавшиеся, в играющем свете пламени, медными, у висков сплетены в маленькие косички. Остальная копна, растрепанным ореолом, покоится на плечах. Ясные светло-голубые глаза глядят строго, решительно, глубоко. Приятные миловидные черты лица разбавляет белая полоска шрама, рассекающая лоб и хвостик брови. Молодая. На вид не больше тридцати лет. В ушах и на шее украшения из отполированных костей, побрякивающих в такт ее движениям. Длинное шерстяное платье темно-синего цвета выглядывало из-за пушистой шкуры, накинутой на плечи и стянутой на груди несколькими кожаными ремешками.

— Кельвар — наш ярл, тебе придётся найти с ним общий язык, если ты хочешь остаться здесь, — предупредила, смазывая раны мазью. Холодная субстанция успокаивала зудящую кожу и довольно приятно пахла.

— А ты кем будешь? — вспомнил, как прислушались ее голоса всадники, да и сам ярл выказывал явное почтение этой женщине.

— Ведунья, разве непонятно? — усмехнулась, отходя к столу.

— Спасибо, — сухо поблагодарил за оказанную помощь. — Ведунья, значит — повторил, разглядывая жилище по-новой. Да, все недвусмысленно намекало, что в этом доме живет женщина с необычными пристрастиями. Я человек простой. В экстрасенсов, ведьм и колдунов никогда не верил, так что и в ее способностях сомневался. Если вылечит рану и не даст умереть, будет уже прекрасным достижением.

За стенами дома, бушуя, завывала вьюга, просачивалась в щели и колыхала языки пламени очага. На моей памяти никогда не было таких холодных зим в Москве. Подставил руки ласковому огню, понимая, что уснуть при столь низких температурах будет непросто. Женщина подсела рядом и протянула мне плошку с рубленным вяленным мясом, разложенным на печёной лепешке.