За гранью Разлома (СИ) - Мак Алиса - Страница 35

— А если голову отрезать?

— Не проверял. Но однажды потерял несколько пальцев, они выросли.

— Блин, интересно, а если отрезать тебе голову, новая отрастёт от тела или тело от головы? О, или они типа притянутся? А если их унести друг от друга?

Слава сиял энтузиазмом, Миша отвечал охотно, по-доброму, совсем не так, как Максу. Желание влезть усилилось, и Рада, на всякий случая стараясь держаться подальше от пытающегося расползтись по столу Макса, подошла к Коту и встала рядом.

— Вопрос хороший, — отвечал тем временем Бессмертный, — но ответа у меня нет. Честно говоря, я предпочёл бы не проверять.

— А чё так?

— Тебе больно? — догадалась Рада, и Миша поморщился. Его улыбка померкла, и старшая дочь Беляевых вжала голову в плечи, опасаясь, что вновь всё испортила.

— Нет, — Бессмертный отвечал медленно, словно бы выбирая слова, — боль я не чувствую. Вернее, чувствую, но как-то иначе. Она мне как будто не мешает.

— Как щекотка? — предположил Слава, но Миша отрицательно покачал головой.

— Не совсем. Скорее, как что-то тёплое. Это сложно объяснить.

— Обалдеть, — завистливо протянул Кот.

«Я тоже так хочу», — было написано у него на лбу. «Нет, не хочешь», — прочитала Рада в ответном взгляде Бессмертного.

Позже, когда тела убитых вампиров были сожжены, а автодом отогнали ниже по течению Камы, Слава вновь вернулся к этому разговору.

— Так почему ты не хочешь проверять? Ну, с головой? Боишься, что всё-таки умрёшь?

— Не думаю. — Бессмертный стелил постель и спокойным голосом говорил о самых невероятных вещах. — Я просто хочу оставаться человеком. Макс правильно сказал, бессмертных людей не бывает, но кто тогда я? Я не хочу забывать, кем был до того, как всё это случилось, а потому всегда, когда у меня есть такая возможность, стараюсь действовать, как самый обычный смертный.

— Ага-а… — Слава явно считал это глупостью, а вот Рада, напротив, преисполнилась ещё большим восхищением к своему герою.

Герою. Да, сегодня Миша окончательно утвердил свою героическую сущность в глазах старшей дочери Беляевых, и теперь, с удивлением вслушиваясь в свои чувства, она поняла, что эта сущность скрывает от неё человека.

Утро следующего дня повторило предыдущие. Разбуженная голосом Макса, Рада села в постели, в самый последний момент вспомнив, что она спит на нижнем этаже тесного двухъярусного места. Столкновение с потолком было неизбежным, но менее сильным, чем в прошлый раз. Оно напомнило Раде о том, что случилось вечером. А ещё о том, что внизу спит Слава, на которого нужно не наступить.

Когда Рада высунулась из-за занавески, Кот уже сидел, опасливо поглядывая в её сторону. Их взгляды встретились, но лишь на миг, и Слава смущённо потупился.

Как и вчера, стол уже был накрыт на четверых. Мира приготовила омлет и спряталась в своём закутке. Возможно, наверху у неё было больше места, и всё равно Рада плохо представляла себе, как можно сидеть там всё время, неподвижно и беззвучно.

Зато понятно было другое: несмотря на потрясения минувшего вечера, она чувствовала себя прекрасно. Руки подрагивали от желания немедленной деятельности, и Раде казалось, будто сейчас она может активировать любую печать, оббежать всю Землю по экватору, проплыть всю Каму против течения. За окном пересвистывались птицы и шумела листва деревьев, и всё вокруг было каким-то особенно правильным. Гораздо правильнее, чем в родном поселении, да и вообще любом поселении, которое Рада только могла представить.

В конце концов кто сказал, что поселение — единственное место, где можно жить? Конечно, отчаянной, желающей вступить в ряды Охотников, старшая дочь Беляевых отродясь не была, но ведь существовали другие пути. Вот, например, Мира. Не охотница, не колдунья, в поселении не живёт, и, вроде бы, всё хорошо, не считая того, что спутница Бессмертного в самом деле была несколько… ненормальной.

Впрочем, в отличие от старшей дочери Беляевых, Мира прекрасно готовила. Умяв омлет, Рада почувствовала острое желание хоть как-нибудь доказать свою полезность и вызвалась помыть посуду.

— Разобьёт, — пригрозил Мише Макс.

Со вчерашнего вечера он был мрачным и отстранённым, и нет бы дуться на Бессмертного, но доставалось и Раде с Котом. Обиженно насупившись, Рада пронаблюдала, как её названый брат быстро съел свою порцию и занял кресло рядом с водительским.

На освободившееся место за столом вдруг забралась Ночка. Она сидела на задних лапках, держа в передних выделенную ей мисочку, и смотрела прямо на Раду. Её вымытая и вычесанная шерсть стала мягкой и шелковистой, теперь в глаза особенно бросалось, что на голове она значительно длиннее, чем на остальном теле. Длинные оленьи ресницы окружали глаза кикиморы, и Раде вдруг показалось, что за ночь они стали больше и светлее, в то время как выступающие из нижней челюсти клыки исчезли. Это было странно, но Рада не успела ничего спросить.

— Ты собиралась мыть посуду, — напомнил ей Макс.

— Ой, точно!

Чтец торопился. Рада не понимала, куда и зачем, но спешно собрала тарелки и потащила их к мойке. Мойка оказалась крошечной. Вся посуда не умещалась внутрь, вода брызгала, а для уже вымытых тарелок не хватало места.

— Давай я сама. — Мира высунулась из-за своей занавески.

— Я уже начала, — буркнула Рада и уронила чашку.

Чашка ударилась о край мойки и несколькими крупными осколками рухнула на пол. Мира ахнула.

— Я же говорил, — не оборачиваясь, прокомментировал раздавшийся звон Макс.

Обиженная и пристыженная, Рада присела на корточки и подняла осколок за всё ещё прикреплённую к нему ручку.

— Воскресить посуду всё-таки проще, чем человека, — возразил Чтецу Бессмертный, присаживаясь рядом. — Дай-ка мне это.

Он протянул Раде руки, и та как могла аккуратно сложила в них то, что осталось от чашки, но острый край всё-таки разрезал кожу на его ладони. Рада увидела на мгновение выступившую и тут же исчезнувшую вместе с порезом кровь. Мира шмыгнула носом и вновь исчезла за занавеской.

— Всё хорошо, — сказал Бессмертный, поднялся на ноги и повторил, обращаясь к зелёной ткани: — Всё хорошо.

С разбитой чашкой в руках он подошёл к стене и, отыскав в узоре нужную ему печать, активировал её лёгким прикосновением свободной руки. Осколки зашевелились в его ладони, собираясь в единое целое.

— Какие ещё печати есть у вас на стенах? — осведомился Чтец. Недовольство в его голосе неохотно сменялось любопытством.

— Разные. Я уже и не помню, для чего половина из них, — безмятежно отозвался Миша. — Буду рад, если ты расскажешь.

— Обязательно этим займусь, — заверил его Макс и снова отвернулся, уставившись в лобовое стекло. — Мы собираемся выезжать? Я хотел бы быть на месте до заката.

В отличие от школьного друга, Бессмертный никуда не спешил.

— Успеем. — Он поставил восстановленную чашку на место и ободряюще кивнул Раде. — Домоешь?

— Я… — «Нет, я только разобью ещё больше посуды», — вот что ей хотелось сказать. Но покидать уютный автодом доброго и бесстрашного Бессмертного безрукой вредительницей хотелось ещё меньше. — Да, домою.

Ночка крутилась под ногами, словно желая помочь. Цепляясь за штаны Рады, она передвигалась на задних лапках и сверкала взглядом. Её глаза были большими, совсем не выпуклыми, малахитово-зелёными.

— Что это с тобой? — спросила Рада и чуть не уронила тарелку. Чудом поймав посуду в падении, она снова покосилась на кикимору и поняла, что та счастлива. Что всё идёт правильно и будет ещё лучше. У них обеих.

— Хорошо бы так, — буркнула старшая дочь Беляевых и бережно коснулась мягкого меха кикиморы. Вдруг захотелось зарыться в него лицом, и Рада, поддавшись импульсу, схватила Ночку и прижалась к ней, наслаждаясь вдруг охватившим её чувством покоя и уюта.

— Не мучай нечисть, — бесстрастно посоветовал ей Макс, но девушка даже не оглянулась.

— И ничего я не бесполезная, — пробормотала она кикиморе в бок и отпустила её, полная уверенности: всё получится.