За гранью Разлома (СИ) - Мак Алиса - Страница 5

Что будет тогда, Рада не знала. Она молча стояла там, где закончился её разговор со Старым Псом, наблюдая, как по его команде один за другим участники трёх поисковых групп покидают поселение. Когда калитка за последним из них закрылась, Рада тяжело вздохнула и опустила плечи. Зов не исчез, но как будто бы стал гораздо слабее.

Огород окружала деревянная стена. Её возвели позже основной, в то время, когда стало понятно: вампирам не интересно ни их поселение, ни их комбинат. Огород защищали от нечисти и лесных животных, но не более того.

Внутри никогда не стояли дозоры. Обычно кто-нибудь из СОБов скучал у грубо прорубленного в старой стене входа и следил, чтобы на закате его надёжно закрыли. Огород был частью поселения и в то же время как будто бы не был. Возможно, это стало одной из причин, по которой Раде так нравилось проводить там время.

Она охотно возилась в земле и ещё более охотно собирала урожай. Здесь, среди грядок и теплиц, старшая дочь Беляевых работала уже два года и, что бы там ни говорил Старый Пёс, чувствовала себя полезной.

— И никакая я не дармоедка, — сообщила Рада грядке с морковью и отправилась к яблоням. Под сенью ещё совсем молодых деревьев она устроилась на своём любимом пне от срубленной сосны и вытянула ноги.

Радиоприёмник остался там, где она оставила его днём, когда, смущённая вдруг усилившимся зовом леса, кинулась к Дмитричу. Заботливо прикрытый куском водонепроницаемого тента, он сливался с травой и наверняка мог стать объектом поисков работавших тут сегодня школьников. Ну, что ж. Если бы это было нужно, её бы нашли.

Приёмник включился, издав неприятно стукнувший по ушам звук. До вечерних новостей ещё было время, но в последний год качество передачи звука улучшилось настолько, что пустоту эфира всё чаще начала заполнять музыка.

Сейчас эфир заполнял белый шум. Немного посидев в блаженной очищенной от близких звуков человеческих голосов тишине, Рада отправилась в свой ежедневный патруль. Сейчас растения ни в чём не нуждались — школьники с колдовскими книгами тратили не больше двух часов на то, чтобы обеспечить весь огород водой, уничтожить вредителей и проверить необходимость подкорма, и всё-таки — Рада не позволяла себе сомневаться в этом — полностью заменить ручную работу колдовство никогда не могло. Колдовские печати, выдаваемые школьникам, не могли помочь с поиском сухих листьев, нетипичных заболеваний, размытой почвы и, самое главное, кротов.

Кроты. Вот кто пакостней любой нечисти, от них стоило бы ставить стены! Маленькие твари не изгонялись колдовством, игнорировали предназначенные для их распугивания вертушки и в целом отлично себя чувствовали, а между тем для их поселения каждый кабачок или кочан капусты был важен. И Рада с остервенением охотничьей собаки гонялась за маленькими тварями, безжалостно пришибая их лопатой, и с лёгкой досадой понимала, что, вполне вероятно, именно это оказалось причиной, почему ей позволили остаться и работать на огороде.

Сейчас кротов почему-то не было. Рада отметила несколько новых нор, появившихся около участка с картошкой, но ими заняться стоило завтра. Сейчас можно и отдохнуть, к тому же время вечерних новостей уже приближалось.

Возвращаясь ко пню, Рада привычно сорвала с нижних веток пару кислых недозревших яблок и только тогда поняла, насколько она голодна. Стоило вернуться домой и выяснить, был ли уже ужин, а если был — оставили ли чего для неё, но уходить от яблонь не хотелось. Здесь пахло зеленью и свежестью, здесь было хорошо.

Приёмник немного пошипел пустотой эфира, но в назначенный час стукнуло, щёлкнуло, и бодрый голос неизменного диктора поздоровался со слушателями, обещая немедленно ознакомить их со всеми важными событиями, произошедшими в округе, а также поделиться дошедшими сплетнями о том, что делается дальше, там, откуда не доходят сигналы местных радиостанций.

Этот человек, представлявшийся Лёшей, был основным ведущим, пожалуй, уже лет десять, с того момента, как радиостанция начала исправно передавать новости. У него бывали гости и соведущие, но сам Лёша не менялся.

Конечно же, на самом деле его звали не так. Однажды Раде даже довелось узнать настоящее имя диктора — рассказал один из бывших одноклассников, познакомившийся с ним во время обучения в старшей школе. Имя Раде сказали по большому секрету, и старшая дочь Беляевых подошла к вопросу настолько ответственно, что вскоре напрочь его забыла. Но это было совсем не важно. Главное, что теперь она знала: этот Лёша — настоящий живой человек, а не абстрактный голос из машины. У него есть настоящее имя. Он ходит на работу и возвращается домой ужинать, у него есть семья, есть свои мнения и желания, и это отражается на том, что и как он говорит в эфирах. Он живой, и хочет жить дальше, и в эфирах никогда не говорит того, что могло бы повредить охотникам на вампиров или людским поселениям. Может, потому и сложилось ощущение, что здесь никогда ничего не происходит.

Сегодня эфир тоже выдался скучным. Всё спокойно, где-то неподалёку перебили группу из четырёх вампиров-одиночек, попытавшихся устроиться в заброшенном городе и угрожавших жителям одного из поселений. Кто перебил — неизвестно. По слухам, где-то в окрестностях видели Мотыльков, может, они. А может, и нет, и не было никаких Мотыльков, потому что слухи совсем не надёжные. И ни слова о пропавших фурах. Видимо, это относилось к делам поселения, а о делах поселений не говорили никогда. Хотя бы потому, что тогда их пришлось бы назвать.

За пределами досягаемости радиостанции, похоже, тоже не было ничего нового. К эфиру подключился один из обычных Лёшиных соведущих, и вместе они снова начали обсуждать ту историю с поселением, захваченным Серебряными в прошлом месяце. Немного послушав, Рада отключила приёмник и, прикрыв глаза, подставила лицо солнцу. Она сидела, вытянув ноги, и наслаждалась тишиной и теплом. Лёгкий тёплый ветерок нежно гладил её по щекам, во рту угасал терпкий вкус недозревшего яблока, и Рада сидела, забывшись, пока желудок настойчиво не заурчал, намекая, что яблок ему было мало.

Рада открыла глаза и, поправляя растрёпанные ветром волосы, заметила в них медные отблески — тёплый свет заходящего солнца окрашивал вьющиеся крупными кольцами каштановые волосы в рыжий цвет. Раде нравилось видеть себя такой. Говорили, что из рыжих и зеленоглазых выходят лучшие колдуны — бабуля, папа и маленькая Катя служили надёжным тому подтверждением. Хотя быть зеленоглазой Рада никогда не хотела. Ей нравились её собственные светло-карие глаза, в солнечном свете становившиеся почти жёлтыми.

Рада заёрзала, пытаясь поймать уходящий солнечный свет. Неровный край пня царапнул бедро, а с болью вдруг пришло осознание: уже разгорелся закат, а поисковые группы до сих пор не вернулись.

Они не вернулись точно, она бы услышала отсюда шум у ворот, но было тихо. Рада вскочила на ноги и выругалась, услышав звук рвущейся ткани: старые заношенные штаны зацепились за неровный край пня. Наощупь оценив масштабы трагедии, старшая дочь Беляевых выругалась ещё раз. К счастью, штаны порвались по шву, но стоило кому-нибудь в поселении увидеть эту дыру, и Рада была бы немедленно приговорена к нескольким неделям неустанных шуток на эту тему.

Не зная, что делать, девушка заметалась по огороду. С наступлением сумерек ворота всегда запирали и не отпирали до самого рассвета. Добавляя масло в костёр её тревог, вечернюю тишину прорезал одинокий звон колокола.

— Чёрт…

Первый звонок призывал всех жителей поселения заканчивать свои дела и направляться к домам. По второму запирались ведущие из поселения ворота, а по третьему — вход в огород. К этому времени всем, кроме ночных дозорных, уже полагалось разойтись по домам и запереть двери. «Что же они будут делать теперь?» — гадала Рада.

Запрут ли ворота, когда так за пределами поселения находится так много людей? Рада не сомневалась, что их нельзя запирать, но Дмитрич — тот самый Дмитрич, который запер её здесь из-за одной единственной кикиморы — вполне мог на это пойти. Девушка остановилась, готовая взвыть от собственного бессилия, когда вдруг поняла, что сводивший её с ума зов прекратился.