Игрок (СИ) - Токсик Саша - Страница 46

Сходимся с «Адмиралом» на трёх расписках и семнадцати тысячах рублей, после чего я подтверждаю, что больше претензий к этой гоп-компании не имею.

Уже на выходе, седой кричит мне в спину.

— Передай Юре, что я с тобой расплатился по-честному, и что завтра мы уезжаем.

Молча хмыкаю себе под нос. Я понимаю, о ком идёт речь.

* * *

— Я чуть не свалилась, — жалуется Алла, — мне босоножки снимать пришлось! И юбку задирать! Небось вся улица видела мой зад!

— Уверен, что зрители были в восторге, — говорю, — твой зад, это настоящая достопримечательность. Да что там, культурное достояние Ялты!

Игорёк густо краснеет

— Тебе плевать, да? — Алла надувает губы, и тут же забывает про свою обиду, — много выиграл? Сколько?

— Очень много! — борец рад сменить тему, — целых…

— Тихо, — прерываю его, — всему своё время.

— Ты моё забрал? — влезает Муха, — отдали⁈

— А куда мы идём⁈ — не успокаивается Аллочка.

— Праздновать, конечно, — отвечаю, — но сначала на почту.

Мы заходим уже в знакомое мне почтовое отделение, где занимаем стол, на котором посетители могут написать адрес на конверте или заполнить бланк телеграммы и я делю трофеи.

Мухе возвращаю его расписку, которую он немедленно рвёт на мельчайшие кусочки. Алла и Игорь получают по тысяче рублей. Деньги огромные и глазки девушки тут же загораются жадностью, а Игорёк просто хлопает ими, никогда не видевший за раз такую кучу денег.

— Положи на книжку, — советую ему, — иначе улетят, не заметишь как.

Борец кивает, но видно, что он уже готовится любоваться тем, как они «улетят», благо мест, чтобы спустить капиталы в Ялте достаточно.

Также демонстративно отсчитываю тысячу себе, на «оперативные расходы», а всё остальное, около 14 тысяч рублей отправляю почтовым переводом в детский дом в Пскове. Тот самый, про который мне подсказал налётчик с сиплым голосом. А может, и не в тот. Главное, на полезное дело деньги пойдут.

Нарочно делаю это при всех, чтобы в голову моим компаньонам не лезли дурные мысли, насчёт того, где я деньги спрячу, и как их у меня в случае чего «вытащить». «Золотая лихорадка», штука скверная и лечить её надо на корню.

— Ну а теперь, отмечать! — провозглашаю я, и мы вчетвером идём в «Тавриду», всё туда же на Набережную.

Душа требует праздника, не клоунского, игрового, который мы закатили с Аллой вчера, а именно расслабления после чудовищного стресса. Это со стороны могло показаться, что я не нервничал, на самом деле ого-го как.

Ресторан дорогой, с претензией на элитарность. Оркестр играет джаз. Мы поднимаем бокалы «за успех» и «за новые начинания». Затем Муха от облегчения, что вернул свою жилплощадь, переходит на крепкое. Никто ему не мешает и не осуждает. Игорёк увлекается закусками.

Мы с Аллой несколько раз выходим танцевать, делает это она умело и с удовольствием, да и я стараюсь не отставать, хотя за годы колясочной жизни и подзабыл, как это правильно делается.

После компания сама собой рассасывается. Игорёк берётся довести Муху до номера и «навалять любому по пути, если чё». А мы с Аллой долго стоим у каменного парапета, слушая почти невидимые в темноте волны и вдыхая их запах.

* * *

Старший следователь Симферопольского ГУВД Виктор Болотин терпеть не мог гостиницы. Нет в них ни бдительных пенсионерок, ни забивающих во дворе «козла» мужичков, ни молодых мамаш с колясками, часами кружащих возле подъездов.

Сплошное безразличие к окружающим. В соседнем номере убивать будут, никто не почешется. Что, собственно, и произошло.

— Отпечатки взяли? — переспросил он у молодого очкастого криминалиста, просто чтобы с чего-то начать беседу.

— Где? — вздохнул тот. — Тут двор проходной.

— Чашки, стаканы, личные вещи… что я тебя учить буду? — разозлился Болотин и прошёл дальше в номер. — Все здесь?

— Ещё один в соседнем номере, и двое этажом ниже, — сообщил коренастый, усатый опер, подглядывая в блокнот, — мужик и баба, возможно, семейная пара.

— Возможно? — удивился следователь.

— По документам, да, — объяснил опер, но документы у всех липовые. — Этим все шестеро друг с дружкой связываются в одну группу. Ну и гостиничные говорят, что их видели вместе. Приехали в одно время, проживают тут две недели, проживали, то есть, — поправился он.

Представительного вида мужчина сидел на стуле. Он был раздет до пояса, руки связаны за спиной, голова бессильно свесилась на грудь. Верхняя часть тела была в порезах и ожогах, очевидно, перед смертью его пытали.

— Это же «Адмирал»! — воскликнул Болотин.

— Откуда вы знаете? — поразился опер, — китель в шкафу действительно висит.

— Гастролёр он, — пояснил следователь, — картёжник. Деньги нашли?

— Какие деньги?

— Если он здесь уже две недели, сумму должен был собрать немалую, — Болотин рассуждал вслух, — отсюда и следы пыток. Спешили душегубы, про тайник выспрашивали. Если денег в номерах нет, их и надо искать. Ломбарды, сберкассы, кабаки… Кто вносит большие суммы, кто покупает дорогие цацки, кто в загул ударится… Ищите! Найдём деньги, найдём убийцу.

Глава 22

— Гражданка Евстигнеева, — почему вы с мужем решили развестись? — голос народного судьи звучал так громко, что раздавался словно отовсюду одновременно.

— Вы лучше у него спросите, — буквально взвизгнула Галя.

Её муж, добропорядочный и тихий доктор Евстигнеев поднял голову и внимательно посмотрел на свою супругу.

Он еще никогда не видел её такой. И, судя по всему, все присутствующие на этом суде были удивлены не меньше его.

Откуда только взялось это странное платье, сшитое из какой-то непонятной ткани, цветом напоминавшим газету? Вот буквально.

В районе груди, точно по центру, привлекала внимание газетная шапка с орденом Ленина и заголовком: «Отдыхающий в Крыму врач из первой градской больницы спас утопающую».

Когда Галочка двигалась, то платье еще и издавало звук похожий на шелест бумаги.

— Не сошлись характерами, товарищ судья, — ответил доктор дежурной фразой.

А что еще он мог сказать в такой ситуации? Как и любой приличный человек он использовал именно эту формулировку.

— Ах, не сошлись характерами? — снова взвизгнула Галочка, буквально взлетела, отчего-то превратившись в газетный лист, а затем спикировала на своего незадачливого супруга.

Доктор Евстигнеев инстинктивно вскинул руки для защиты головы, но это ему не помогло.

Галочка-газета ударила его с очень большой силой.

Доктор закричал и проснулся.

— Ах ты сволочь! Герой любовник недоделанный! Это была последняя капля Евстигнеев! — Кричала Галя уже по настоящему, буквально избивая своего мужа свернутой газетой.

— Галочка, ты чего? — доктор вскочил с хлипкого кресла-кровати куда был сослан после той злополучной заметки и попытался выйти из зоны поражения этой газеты повышенной мощности.

Но не тут то было. Его жена разъяренной фурией продолжала наносить удары а когда от газеты остались одни лохмотья перешла к более тяжелому вооружению. А именно к большому пляжному полотенцу с игривой надписью на французском: Bienvenue à Nice!

Это была настоящая гордость Галины Ивановны, три года назад один дипломат, только что вернувшийся из заграничной командировки отблагодарил гражданку Евстигнееву за организацию шикарного банкета целым набором полотенец, постельного белья и туфлями. Всё это он привез как раз из Ниццы.

Естественно, что и полотенца и белье, и туфли стали предметом зависти всех знакомых и друзей, над ними тряслись как над зеницей око и доставали их на свет только по очень важным случаям. Таким как поездка в отпуск, например.

После вчерашнего отдыха этот привет с Лазурного берега еще не просох, вывешивать на улице своё сокровище Галина Ивановна не рисковала, а в комнате и без него было душно и влажно.