Клятва (СИ) - Калашников Павел - Страница 28

Артём поймал на себе мой недовольный взгляд и тут же нырнул за продолжением. Скоро подобная бутылка оказалась у меня. Слетела крышка, а из бутылки потянуло скисшей капустой.

— Это не водка, — пояснил Артем, видя как я морщусь. — Даже не пиво, не вино и уж тем более не настойка. Лечебные травы, тебе полезно.

— Значит сам пиво жрешь, а мне это дерьмо? — я демонстративно потряс бутылкой, держа ее за горлышко. Внутри игриво плескалась жидкость.

— Всё так.

Вот же засранец. Но делать нечего. Я отхлебнул, поморщился и убрал это нечто подальше. Оно было еще более отвратным на вкус, чем на запах. Ощущение, что попил из тинистого болота. Мерзость.

— Все равно выхлебаешь, — потирая свою бородку лыбился Артем.

— Хрена тебе лысого. И все же…

Память вдруг ударило недавними событиями. На секунду возникла морда чудовища, что чуть нас не перегрызло.

— Это ведь был, — пробормотал я, — не обычный медведь…

— Именно, — ответил Артем, поджигая сигарету, — Какая-то тварь-переросток. Обычных мы бы раз плюнуть ложили, а здесь едва коней не двинули. Даже он, — Тёма кинул взгляд на храпящего Витю, — прирожденный охотник.

— Верно… — буркнул я, ощупывая свежие шрамы на щеке.

— Н-да, — цокнул Тема, — Мало твоего страшильного ожога на левой щеке, теперь еще и правая в шрамах.

Я не ответил.

— Не мог же нас помотать так какой-то мишка… Неужели это…

— Пережрал просто, — хохотнул Артем, подкидывая в руке крепко сваренный железный молоток с прорезиненной ручкой. — Ну или так, чудной какой-то, шутка природы. Бес, мать его.

— Зимой вымахать больше чем крупнейшие в своем роде? Это ведь шатун, Тёма, шатун.

— Потому и злой, — заключил мой собеседник, вертя инструмент в руке. — С другой стороны, нужно быть осторожней. Мало ли какое чудо еще выскочит? Нападение еще одного такого переростка наша Шишига не выдержит. Эта скотина ее сильно помяла, да и нас не пощадила.

— И не прибили мы его…

Артем хмыкнул, щелкнув пальцами на руках.

Я оглянулся на Витю. Тот лежал в позе мертвеца и то хмурил, то расслаблял брови. Явно что-то снилось.

— Как ты нас вытащил?

— О-о-о-о, пришлось повозиться! Первым делом затащил Витька, кстати, не без проблем, — Артём как бы невзначай окинул взглядом живот раненого. — Толстый, зараза. Ну, а потом и тебя, Мир. Ты, знаешь ли, ни граммом ни легче.

Я усмехнулся.

— Собс-но, потом смекнул, что косолапый скоро одыбается и вернется мстить. Так что ехал, пока не оставили это паршивое местечко далеко позади. Благо, наш якутский охотник, сумел себя забинтовать, стянул артерию как следует, присобачил небольшую ветку к ноге и благополучно вырубился. Колесил почти что час, потом решил вас подлатать и ждать, пока очнетесь.

— А что так?

— А сам глянь.

Я с трудом поднялся, унимая дрожь в ногах и смуту в голове и, еле дошаркав до перегородки, взглянул в окно.

Была ночь, луна еле пробивалась через снежную завесу, но фары ГАЗа отчетливо выбивали в тени силуэт таблички. На ней надпись: «Новосибирск».

1

Солнце почти уползло за горизонт, но ещё ярко отсвечивало последними лучами света крыши ветхих, порушенных домиков, оставленных своими жителями давным-давно. Темные тучи затянули небосвод, ожидая восхода бледной и холодной луны.

Потрескавшаяся, иссеченная трещинами дорога, что змеилась по всей деревне, лишь изредка отклоняясь в маршруте, шла до самого ее конца. Не щебетали птицы, ветер не покачивал могучие кроны деревьев, не стучал по стволам дятел — всё было тихо и мертво. Бурьян пустился по каждому домику, пророс и там и здесь, заполонил собой огромные щели между сгнившими досками и стал единственным гостем этого богом забытого места. Во дворах виднелся покинутый транспорт: трактора, плуги, разбитые Жигули, Лады и Волги, брошенные здесь. У заборов мелькали, разбросанные повсюду детские игрушки: машинка, лишенная колеса и по самую морду утопленная в песке, кукла без головы, брошенная у дверей забытого дома, россыпь сломанных зелёных солдатиков, тщетно ползущих к вырытому в песку окопе.

В окнах кривых домиков было черным черно. Лишь прищурившись, можно было заметить разбросанные в спешке житейские вещи, разбитую мебель и, белеющие во тьме человеческие черепа. Кривые стволы сухих, серых тополей и берез обрамляли печальную картину, отражающую людское горе, навсегда запечатанное в мёрзлой земле.

Легонько подул ветер и пошатнул косую качелю на детской площадке. Раздался жуткий скрип, похожий на вой раненого животного. Громко каркнул ворон, сидевший на ветке сгорбленной березы, затем встрепенулся и чёрной стрелой метнулся в свинцовое небо. Ветер не тронул уваленную на бок, проржавевшую карусель, такой же турник и небольшую лесенку, лишённую половины ступеней. Он, утягивая за собой всякий намек на жизнь, неспешно побрёл дальше.

Было пусто и тихо.

Егерь все также медитативно и сосредоточенно вел машину, не отрываясь от очередной сигареты. Кабину немного подбрасывало на частых ямах и выбоинах, отчего Даня пару раз едва не стукнулся головой о крышу.

Четвероногий товарищ до сих пор мирно лежал клубком между сидений и то и дело морщил большой черный нос от едкого запаха никотина.

Перевозчик давно закончил свой длинный рассказ, а у парня так и не нашлось слов, чтобы ответить хоть чем-то. Он одновременно был и удивлен, и напуган тем, что помимо волков-переростков, где-то, в чащах темных лесов бродит огромный, безумный медведь, справедливо прозванный Бесом.

Всматриваясь в застланную тьмой гущу леса, проглядывающей сквозь заброшенные дома, парню то и дело мерещились яркие, ядовито-желтые глаза, слышался совсем тихий, но до жути знакомый волчий вой. Под густыми нагромождениями позолотевших листьев, виделся огромный, аморфный силуэт, что скалил белые зубы, пугавший хищным блеском янтарного глаза. Дане казалось, что среди теней бродит нечто, что вот-вот бросится и утянет его вглубь, откуда будут слышны лишь предсмертные вопли. А эти кости и черепа, которые виднелись из открытых ставней, напоминали трупы павших товарищей. Они пали по вине тех, кто сейчас был жив.

По телу пробежали мурашки.

— Так… Куда мы едем? — наконец спросил он, пытаясь отогнать дурные мысли.

Егерь неторопливо сбил пепел с сигареты, помял ее пару секунд в руке и выкинул. Остался неприятный запах пепла и гари.

— В Могочу. Тебе это название о чем-нибудь говорит?

Даня на пару мгновений задумался, но ничего не ответил.

— Понятно, — ответил перевозчик, потирая шрам на щеке. — Сейчас его настоящего названия никто и не знает. Все его зовут Городом сталкеров. Это самое защищенное место в этих краях, чистое и от монстров, и от бандитов. Есть еда, вода, тёплые кровати, пойло, шлюхи, вылазки, на которых можно заработать… Одним словом, всё, что простому мужику надо. Там мы остановимся.

Даня кротко хмыкнул и вновь замолк. За окном, помимо кривых домишек, показались уваленные друг на друга стволы высохших тополей, своим нагромождением создающих этакую стену. Благо, увалены они были по бокам единственной улочки, представляя из себя скорее декорацию, нежели препятствие.

Путники успели миновать разворованный давным-давно маленький магазинчик, что стоял особняком от других домов, два двухэтажных, треснувших здания, что расположились на другой от предыдущего строения стороне, как вдруг откуда не возьмись перед мордой грузовика возникли два хиленьких, разбитых вусмерть УАЗа.

Зевс несколько раз поморщил нос, а потом резко вскочил, продавив юнцу ладонь своей тяжелой лапой. Он зарычал.

Егерь, медленно выдохнув, тут же сдал назад, пока в заднем стекле не возникли еще две машины.

— Вот как значит… — буркнул он себе под нос, зло хрустнув шеей.

Постепенно машины прижались ближе, образовав плотную стену и спереди и сзади. Не успел Даня и глазом моргнуть, как округа заполнилась людьми. С автоматами наперевес, небрежно одетые в изорванную одежду, пестрящую кучей заплаток и швов, прикрытые темными кожаными плащами, пальто, легкими куртками и кофтами. Лица укрывали чёрные, серые, узорчатые и не очень, шарфы, тряпки, балаклавы, не позволяющие разглядеть наглые лица. Все это сборище бесшумно и тихо окружило КРАЗ. Их было человек двадцать с виду, все держали путников на мушке.