Наследница клана Лунных (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 9

И возвращалась она со словами: кто, если не я?

Вот так и получилось, что маленькой княжне пришлось сначала закрывать глаза представителям рода Лазурных, а потом она хоронила род Лунных. Правда, у неё нашлись помощники.

Глава 5. Родня

Удивительно, но настигшее Аню глубочайшее отчаяние постепенно переродилось в цель. В настоящую, твёрдую, осознанную цель. И в конце концов даже предшествующее жалкое состояние, ощущение собственной ничтожности перед обстоятельствами впоследствии стало казаться важным этапом в становлении личности.

Анна отчётливо поняла, что никогда не станет прежней после того, что ей пришлось испытать. Вся её прежняя жизнь оказалась безвозвратно потеряна, а понимание своего положения в обществе разрушено. Она вброшена в другой мир без какого-либо понятия о нем. Все её попытки соотнести в своей голове здешние устои с земными оказались провальными.

Впрочем, останься жива настоящая Анха, то для неё тоже всё было бы внове, и скорее всего девчонке пришлось бы ещё хуже. Для гаремного цветочка стало бы шоком выпасть во враждебный мир.

Обо всём этом Аня специально не думала. Это понимание пришло само.

Измученная переживаниями, она на рассвете собралась выйти в город и привести людей, чтобы они помогли ей похоронить погибших родственников. Проходя мимо одной из зеркальных панелей на стене парадной лестницы, Аня приподнялась на цыпочки и посмотрела на себя.

Хмурая складка меж бровей делала её лицо насупленным, а пересохшие губы придали болезненный вид. Но не это было главным: в глаза бросалось серьёзное выражение лица и затаившаяся решительность. Вряд ли когда-либо девочка Анха смотрела на мир таким взглядом. Но и Аня никогда не видела себя такой даже в те минуты, когда ей казалось, что она несчастна.

И, пожалуй, в этот миг Анна приняла себя в новом теле. Пусть у неё есть какие-то знания и опыт, но здесь она ощущает себя именно ребёнком, а не девушкой уже почти готовой выпорхнуть из родительского гнезда.

Аня… Анха будет учиться и приспосабливаться к этому миру. И неважно, что ей потребуется для этого намного больше сил, чем показалось вначале. Она не отступит! И пусть сейчас непонятно, куда идти и где нанимать рабочих, но она справится с этой проблемой, а потом и с другими!

Прихватив несколько изящных ложечек, украшенных расписной эмалью, девочка вышла из дома и неуверенно двинулась по заросшей травой дорожке. Купол продолжал мерцать над дворцом и прилегающей к нему территорией. В пробивающихся сквозь него рассеянных солнечных лучах Анха разглядела старый фруктовый сад, заросший парк, больше походящий на лес, и очертания цветочных клумб.

Везде требовалась хозяйская рука, но это Анха отметила мимоходом. Чем ближе она подходила к куполу, тем очевиднее вставала новая проблема: а как ей сюда провести рабочих? И вообще, выпустит ли её купол и впустит ли обратно? По какой схеме действует эта защита?

Стало обидно, что не подумала об этом сразу. А теперь Анха неуверенно топталась возле границы, не находя в себе решимости сделать следующий шаг. Закусив губу, она оглянулась на дом. Быть может, стоило собрать страховочный чемодан и вместе с ним выйти наружу? Это поможет ей, если купол не пропустит её обратно. Но не может же она таскаться по городу с чемоданом? Тогда спрятать его на той стороне?

Вообще-то не хотелось ни возвращаться, ни собирать ценные вещи на крайний случай, ни тащить их за купол. И без этих хлопот Анха никак не могла настроиться на посещение города, на поиски людей, которые ей могли бы помочь, и не понимала, как ей вести себя с горожанами?

Она же здесь княжна, а это, как ни крути, публичное лицо, и ответственность за слова, поведение, поступки намного выше, чем у любого другого. Уж эту истину она уяснила ещё на шоу, где к каждому участнику было повышенное внимание.

Как достойно показать себя в городе, оплачивая помощь рабочих ложечками? Анха не представляла, а тут ещё о чемодане думать!

Её отвлекла движущаяся точка по дороге. Особняк Лунных стоял на небольшой возвышенности, обрамлённый садом и парком, а ниже находилась полоса полей, за которой расположился город.

Дорогу выделяли растущие по обочине деревья. Наверное, их посадили, чтобы они давали тень в жару. Анхе показалось, что в этих землях часто бывает жарко. Она приставила ладонь козырьком ко лбу, чтобы убедиться, что нечто похожее на повозку с лошадьми свернуло с дороги и, поднимая пыль, движется к ней.

Растерявшись, она побежала открывать ворота, потом сообразила, что это бессмысленно и вернулась. Для себя она не открыла даже калитки, без труда перебравшись через осыпавшуюся низкую каменную стену, окружающую дворец. Никакой заградительной функции стена не несла уже давно и местами обвалилась настолько, что могла стать препятствием только для ёжиков.

Анха осталась стоять между куполом и воротами. Выйти за защиту она не рискнула и поэтому смотрела сквозь барьер на то, как кучер остановил лошадей, оставаясь сидеть. Какое-то время ничего не происходило, и девочка беспокойно переминалась с ноги на ногу, не понимая, что же ей делать.

Ожидание затягивалось, хотя надо признать, что заминка дала вздыбившейся дорожной пыли улечься. Потом крытая повозка качнулась, и с запяток спрыгнул какой-то мужчина, подошёл к дверце, открыл её, разложил ступеньки и с поклоном подал руку.

Первым вышел высокий седой старик с малиновыми прядками. Анха уже ничему не удивлялась. Старик был облачен в светлые свободные одежды: белоснежная рубашка на выпуск, широкие кремовые брюки, а поверх был накинут лёгкий халат с вышивкой по разрезам.

Наверное, этот халат имел другое название, поскольку являлся верхней прогулочной одеждой, но Анха пока этого не знала. Наряд старика ей показался стильным… и это пока всё, что она могла сказать.

Мужчина подал руку своей спутнице, и Анха увидела пожилую даму в платье-тунике немного ниже колен и в шальварах, а на голове её была шапочка, украшенная цветами и маленькими свисающими помпонами.

Стоило пожилой паре взглянуть на Анху, как они замерли, с жадным любопытством разглядывая её. Анха даже попятилась назад, не понимая их пристального интереса.

— Девочка моя, — всхлипнула дама, тряхнув помпонами. — Алексис, она же… она…

— Вылитая ты в детстве, — выдохнул старик.

Анхе хотелось назвать его джентльменом, потому как именно такими она их себе представляла по романам, но малиновые прядки у пожилого человека пока никак не вписывались в её картину мира.

Дама протянула вперёд руки, взывая к чему-то. Может, хотела, чтобы Анха бросилась в её объятия, а может, она столь патетично о чём-то вопрошала судьбу? В любом случае Анха не сдвинулась с места и всё ещё не могла решить, что ей делать, и от этого было неловко. Выглядеть дурой не хотелось, но она ничего не понимала.

Что это за люди? Что им нужно?

— Девочка моя, неужели Фаяна тебе ничего не рассказывала о нас?

Анха без зазрения совести отрицательно помотала головой. Пусть, что хотят, то и думают о белокурой Фаяне, но лишний раз врать не стоит.

— Мы — твои родственники!

— Но… — с сомнением протянула Анха, подозревая в пожилой чете мошенников и пытаясь сообразить, что им действительно нужно.

— Княгиня Дашья наша дочь, а Фаяна, Эди и Вуч — внуки. Мы надеялись, что хотя бы Фаяна выжила в ту ночь, но шли годы…

Анха стремительно соображала, услышав незнакомые имена. Похоже, Дашья была ей бабушкой, поскольку белокурую звали Фаяной, тогда Эди и Вуч — дядьки. Она-то думала, что у лунных князей был один ребёнок, услышав, что Фаяна — единственная дочь; а оказалось, что было ещё двое сыновей. И тут Анха вспомнила большую спальню с горками и качелями, где в кроватях лежали мальчишки и её вновь затрясло.

— Не плачь, внучка. Враг отомщён, и души рода Лунных переродятся. Отпусти их, — со слезами на глазах, попросила дама.