Чехов. Книга 2 (СИ) - "Гоблин - MeXXanik" - Страница 35

— Погрызите, вашество. Еще горячие, только из печи.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я и на пару минут оказался занят.

У въезда в арку Фома на мгновенье затормозил и нахмурился.

— Кто-то у порога ждет, — сообщил он, закатывая машину во двор.

Я стряхнул крошки с колен и бегло осмотрел лицо в зеркало. Не хотелось мне выглядеть небрежно при внезапных посетителях.

На ступенях порога и впрямь сидела гостья. Ею оказалась невысокая приятной полноты женщина в бежевом платье и стеганном цветастом жилете, какие обычно носили работницы швейных мануфактур. Светлые песочного оттенка волосы были собраны под косынку. В руках женщина держала ридикюль, сшитый из лоскутков того же цвета, что и жилет. Она поднялась на ноги и одернула платье, приводя себя в порядок. Судя по смятому краю подола, ждала она нас долго.

— Здравы будьте, господин адвокат, — женщина поклонилась и прижала сумку к груди. — Простите, что пришла к вам в выходной. И без записи. И…

Она перевела дыхание, очевидно, пытаясь справиться с волнением.

— Добрый день, — я тепло улыбнулся посетительнице. — Меня зовут Павел Филиппович. А как вас величать?

— Зинаида Лыкова, — женщина вновь поклонилась.

— Давайте пройдем в дом, — предложил я. — Вы не откажетесь от чая с булочками?

Только тут я заметил у самой двери корзину, прикрытую салфеткой.

— Это я вам принесла, — покраснела Зинаида. — Хотела угостить. А тут какая-то еще женщина пришла и накричала на меня, что я без очереди… Но я так и не поняла, что за очередь.

— Не берите в голову, — отмахнулся я. — А вот авансом оплата не обязательна.

Я отпер дверь и взял корзину.

— Прошу вас, Зинаида.

Гостья переступила через порог и вытерла подошвы ботиночек о коврик.

— Какая приличная женщина, — воскликнула Любовь Федоровна, подлетая ко мне. — А еще тут приходила одна некультурная бабень. Орала как потерпевшая. Я ей отвесила подпопник у выхода со двора, чтобы придать ускорение.

Я приподнял бровь, чтобы показать эмоции, но Виноградова не смутилась.

— Ту кухарку в дом не приму. Так и знай. Не хватало нам в доме хамоватых селянок.

— У вас здесь красиво, — подала голос гостья.

— Если не возражаете, то пройдемте на кухню, — я направился по лестнице наверх. — Вы уж простите, но я с утра без завтрака. Лишь успел чай выпить…

— А давайте я вам на стол накрою, — неожиданно вызвалась женщина и тут же пояснила, — вы не подумайте плохого, Павел Филиппович. Я много лет работаю в едальне при мануфактуре и все сделаю в лучшем виде.

Не успел я оглянуться, как Зинаида оказалась у стола и привычным движением повязала передник, который висел на крючке. Потом вымыла натруженные ладони и принялась разбирать корзину, которую забрала из моих рук.

Я извинился и отошел в свою комнату, чтобы сменить пиджак и наскоро умыться. Взял блокнот с отрывными листами для коротких записок и карандаш.

— Извините, что не принимаю вас, как полагается, — пояснил я, возвращаясь на кухню. — День выдался насыщенным. С самого утра образовались дела…

Я замер на пороге, оглядывая стол, на котором уже разместились тарелки и блюда.

— Посуду я взяла на полке, — смущенно пояснила женщина.

— Там такая была?

— Кое-что я принесла свое, — призналась Зинаида. — Запеканка лучше сохранила тепло в керамическом судочке.

— Как скажете, — я сглотнул голодную слюну.

— Чайник я поставила на плиту, — добавила гостья. — Скоро вскипит.

— Она ничего не украла, — сообщила Виноградова, которая подозрительно осматривала еду. — Признаю, что выглядит все очень даже неплохо. Я бы и сама отведала, будь хоть немного живой. Но придется есть тебе и твоему увальню. Он, кстати, какую-то доску притащил и носится с ней, примеряя над аркой.

Я присел на стул, не уставая удивляться.

— Вот только салфеток у вас я не нашла, — подала голос Зинаида.

В этот момент боковой шкафчик отворился и с верхней полки соскользнуло несколько льняных полотенец. Они пролетели по воздуху и оказались на краю стола. Я было приготовился к женскому крику, но Зинаида удивила спокойной репликой:

— Хороший ящик. Не увидела его за холодильником.

Тут закипел чайник и гостья закинула в заварник щепоть трав, а потом несколько сушеных ягод из баночки, которую принесла.

— Барбарис и изюм, — пояснила она мне и робко улыбнулась. — Мой муж покойный очень уважал чаевничать. И научил меня заваривать знатный…

Женщина на мгновенье запнулась.

— Давно его не стало? — спросил я глухо.

— Почитай десять годков. Но жили мы хорошо. И потому я часто его вспоминаю добрым словом. Ой, — спохватилась Зинаида, — что ж я вам мешаю трапезничать. Вы ж сказали, что проголодались.

— Составьте мне компанию, — предложил я.

— Только если чай, — потупилась женщина. — У меня аппетита нет, когда я нервничаю.

— Значит, можете рассказать, чем я вам помогу. Если вас не смущает, что я буду… трапезничать.

— Как скажете, Павел Филиппович, — женщина села на стул и сложила на коленях руки. — Я много лет кухаркой работаю в едальне при мануфактуре. Работникам готовлю. Иногда и подавать приходится, когда разносчики не выходят на смену. Не так давно у нас сокращения начались. Поговаривали, что уволят только новых работников. Но куда там, — женщина вздохнула и покачала головой. — Приехали новые хозяева. Ходили такие важные и решали, какие цеха будут сдавать в аренду, а которые пустят под склады.

Я кивнул, понимая, что при этом испытывали сотрудники.

— А потом началось, — Зинаида заерзала на стуле. — То поймали заведующего закройного отдела с ворованной ватой. То начальника цеха готовой одежды с мешком пуговиц.

— Считаете это странным? — нахмурился я.

— На кой Проньке эта вата? Да и ваты у них отродясь не водилось. Да и Леньке пуговицы эти даром были не нужны.

— Думаете, что их подставляют? — предположил я.

— Конечно, ваша светлость, — женщина поднялась и наполнила одну из чашек чаем. А мне подвинула корзинку с хлебом. — Ведь при сокращении положено платить компенсацию. Но всем, кого поймали на чем-то недостойном, предложили написать заявление на увольнение по собственному желанию. При таком-то раскладе ни о какой компенсации и речь не идет.

— И многих уволить успели?

— С десяток самых видных, — вздохнула Зинаида. — А других по-тихому попросили.

— А что профсоюз?

— Профсоюз тут бессилен. Так нам и сказали: раз сами написали заявление по собственному, то и претензий никаких к нанимателю нет. А как нет? — гостья возмущенно стукнула кулачком по столу. — Понятно же, что так всех и выкинут на улицу. И плевать им, что мы эту мануфактуру за свой дом считали и работали честно столько лет. Вчера несколько работников с красильного цеха просто молча ушли, сдав пропуска. И никто не знает, как их сподобились подставить.

— Считаете, что подставили? — насторожился я.

— У каждого из них семьи. Кто б в своем уме ушел просто так. Да и утром один из работников вернулся хмельным и кричал у ворот, что найдет управу на мошенников. Дружинники вышли и накостыляли дуралею, а потом отвели к остановке трамвайной.

— Ясно, — я задумчиво пережевывал запеканку. — Значит, избавляются от работников, вынуждают увольняться по своему желанию, чтобы не выплачивать деньги за сокращение штата.

— Вот и вы все поняли, господин Чехов, — воскликнула женщина, не заметив, видимо, что сама мне все это рассказала.

— Вот, возьмите, — я протянул ей блокнот и карандаш. — Запишите название мануфактуры, имена всех уволенных, кого помните, свои данные…

Женщина заметно занервничала, но взяла блокнот.

— Павел Филиппович, не губите, но прошу вас понять меня правильно. Я к вам пришла неофициально именно потому, что не хочу огласки. Если узнают, что я обратилась к адвокату, который помогает простолюдинам, то со свету сживут.

— Не переживайте, — успокоил я гостью. — Я не стану говорить о вас. И если замечу на территории мануфактуры, то сделаю вид, что не встречал прежде.