Повелительница Вселенной. Будни бога (СИ) - Макуш Тиана - Страница 92

К кому напрашиваться в ученицы, я, разумеется, знала — папа не раз и не два брал меня с собой на работу, и самым замечательным временем было то, когда он уходил по делам, а меня оставлял на дядю Игоря в спортзале. Сидела себе тихонечко и с восторгом наблюдала, как он учит молодых парней (для меня тогда — тоже дядек) тому самому, драться. И как сам иногда тренируется с дядей Лёшей — вот где была захватывающая красота!

Если молодёжь он неизменно раскидывал по углам, то со вторым папиным другом они кружили долго, словно два мощных хищника. Тогда, детским своим разумом, я просто любовалась отточенными движениями, перекатами мышц под кожей, вкрадчивой поступью. И лишь гораздо позже поняла, насколько эти зрелища повлияли на формирование девичьего представления об идеальном мужчине. Но это было потом.

Уговорить папу, чтоб дядя Игорь начал заниматься и со мной, оказалось куда проще, чем поладить со вторым. Когда пришла на первое занятие, меня встретил не давным-давно знакомый и чуть ли не родной весёлый дядька, а суровый, неумолимый тренер.

— Вот что, кнопка, я, конечно, на тебя посмотрю. И, может быть, даже что-то сумею сделать, но учти: сюсюкаться с тобой никто не будет. Никаких слёз-соплей, никакого нытья, что устала — как только увижу, что не тянешь, сразу распрощаемся и пойдёшь заниматься, чем попроще. Уяснила?

Ещё на словах про слёзы-сопли, я сжала зубы и поклялась сама себе, что умру, но жаловаться не буду — детсадовское обидное прозвище до сих пор всплывало, как неприятная ассоциация. Я им всем докажу! И папе, и дяде Игорю, и… и Славке этому напыщенному! Так что я кивнула и обиженно, но тихо буркнула:

— Не надо со мной сюсюкаться, я сильная. И гибкая — уже два года художественной гимнастикой занимаюсь!

На мгновение дядя Игорь усмехнулся, — показалось, так же пренебрежительно, как несколько дней назад Славка, — но тут же посерьёзнел и кивнул.

— Ну раз гимнастика, то да, сильная и гибкая. Вот сейчас и покажешь, что умеешь. И если хочешь заниматься у меня, волосы придётся укоротить, до лопаток примерно.

— Да хоть под корень отрежу!

Дядя Игорь поперхнулся и закашлялся.

— Ага, а потом твой папаша тоже мне отрежет… что-нибудь нужное, — он-то думал, что говорит тихо, но я услышала. Потом добавил уже громче: — Я сказал: до лопаток, вот и не придумывай. И вообще, бегом-марш, десять кругов по залу для начала!

Ох, если бы я знала, что меня ждёт… и если бы не дала сама себе то обещание… Точно сдалась бы, а так пришлось терпеть и учиться. Сцепив зубы, не смея жаловаться, не вылезая из синяков, забыв, каково это, когда тело не болит. Гимнастику пришлось бросить. Не сразу, чуть больше чем через полгода, но как раз столько времени тренер давал мне на раскачку.

Первые два года стали настоящим кошмаром, а потом я обнаружила, что втянулась. Кажется, и папа, и его друзья сами удивлялись, что такая мелочь, да ещё и девочка выдержала нагрузки, но у меня были причины. Гордость. Не хотелось, чтобы моя безопасность от кого-то зависела, от постороннего. Люди могут подвести, а когда знаешь, что сама в силах справиться с ситуацией, это успокаивает.

Постепенно занятия стали привычными настолько, что оказалось — можно выделить время и на что-то другое. Меня кидало, как лодку в шторм. Примерно год ходила на фортепиано, и в этот же период, когда стукнуло десять, в нашей семье случилось пополнение: мама родила братишку, Лёшку. Смешное, желтокожее поначалу, рыжее, голубоглазое и вечно орущее нечто.

Мама часто любила повторять, что, раз дочь совершенно самодостаточна и не нуждается в её заботе — я была занята учёбой по самую маковку, — она сосредоточит всю нерастраченную нежность на сыне, хотя не могу сказать, что мне не перепадало материнской ласки.

После фортепиано пришёл черёд пения, ещё на год, а потом мама в ультимативной форме велела записаться на танцы — раз уж с гимнастикой не сложилось. Мол, она не может смотреть, как дочь из нормальной девочки превращается в пацанку. И, кстати, за эту настойчивость я ей искренне благодарна: бальные танцы стали моей второй любовью после боевых искусств.

Партнёр по танцам тоже был готовый — тот самый Славка, детская неприязнь к которому давно переросла в прочную дружбу. И как настоящий друг, мальчишка не позволил мне «страдать» одной. Впрочем, у него просто не существовало другого выхода — фразу тренера «ты должна уметь использовать абсолютно всё, что под рукой, в своих интересах» я восприняла буквально и перенесла в жизнь в качестве постулата.

На фоне двух основных увлечений мелькали периодами рисование, плавание, вязание с шитьём, несколько неожиданно — футбол с мальчишками во дворе, одно время подумывала и о фехтовании, но им тоже нужно было заниматься всерьёз, а жертвовать ни одной из своих «любовей» я не собиралась. Да и дядя Лёша, тайком от отца и при полном попустительстве дяди Игоря, давал основы ножевого боя, а это куда интересней, чем махать рапирой.

На гулянки как-то времени особо не оставалось. Да и не воспринимала я мальчишек-ровесников в качестве ухажёров, а парни постарше относились как к ребёнку. Меня это не парило до определённого возраста. С девчонками дружбы не сложилось — разве что за исключением Вики, но она и сама ни в какую другую компанию не вписывалась, была немного не от мира сего, — не понимали они моих интересов, так, изредка примазывались, чтоб познакомиться с мальчишками.

Не знаю, как так вышло, что группа из пяти парней-подростков (Славка, Санёк, Тимоха и два Мишки, только один стал Михой, а второй Мишаней — чтоб различать), Вики и меня стала считаться моей компанией. И ведь они действительно слушались, даже когда запрещала что-то, несомненно интересное, но не совсем безопасное или законное.

Например, на предложение попробовать покурить травку лет в тринадцать я наложила жесточайшее вето, да ещё предлагальщику — Саньку — так накостыляла, что он потом недели две фонарями светил. Но такое случалось редко, как-то друзья у меня подобрались достаточно адекватные. И внимательные.

— Лин, а Лин… Лииинкааа!

— Да чего тебе?!

Славка отвлекал нас с Викой от очень важного разговора — летние каникулы только закончились, и тут выяснилось, что подруга впервые влюбилась. Так что она в тот момент в красках живописала какой, весь из себя «такооой» её Витя. Правда, её он был только в мечтах, поскольку приезжал в гости к бабушке, живущей в соседнем от Вики доме, и моя и так не особо бойкая подружка за целый месяц не решилась даже подойти познакомиться, хотя вечерами парень сидел во дворе с местной компанией. Как водится, он был старше, лет девятнадцати, и нам, соплюшкам пятнадцатилетним, такие казались очень взрослыми.

— Слушай, а ты тех двух мужиков знаешь?

— Каких?

Я обернулась в попытке высмотреть «тех мужиков» — на большой перемене мы предпочитали не есть «здоровую» пищу в школьной столовой, а бегать через дорогу, в недорогое кафе с просто умопомрачительно вкусными пирожными, и сейчас всей компанией расположились за двумя столиками у окна. Мальчишки за большим, мы с Викой — маленьким, чуть в сторонке, чтоб посекретничать о своём, о женском. Друзей мы не то чтобы стеснялись, но парням некоторые разговоры лучше не слышать. Нервная организация у них тонкая и ранимая иногда бывает. Славка тут же дёрнул меня за хвостик и зашипел:

— Да не верти головой, балда! Заметят же. Глаза вправо скоси, вон, видишь, у магазина напротив витрину изучают? Светловолосые оба.

Я сделала, как велел Славка, и действительно увидела двух мужиков. Ну как, молодых мужиков. Совершенно незнакомых. Те постояли какое-то время, поглазели и зашли внутрь.

— А почему я должна их знать?

— Потому что вчера они за тобой следили, я видел, одного так точно. И позавчера, кстати, тоже. Сегодня вот, уже с обеда нарисовались.

— А вчера на обеде не было?

— Да не помню я! Позавчера после уроков обратил внимание, но подумал, может, просто в ту же сторону шли. Вчера убедился. Вот и решил узнать, вдруг это папани твоего?