Если сгорим - Роман Виолетта - Страница 4

Я поднимаю на него глаза. Изнутри рвется крик, но я трамбую его, запрещая верить Астахову. Но Исай продолжает молчать, так грубо отбирая у меня остатки надежды.

На глаза набегают слезы. Нет, это ведь не так! Исай, пожалуйста, скажи, что это неправда. Скажи, что в твоем холоде и равнодушии есть еще иная причина! Пожалуйста, скажи!

Но он молчит. Смотрит на меня своими невыносимо холодными и прекрасными глазами, словно я чужая ему.

– Исай, скажи ей… она ждет, – Давид наблюдает за нами с диким упоением. Мне больно, ведь Исай позволяет ему топтать нас.

Гесс опускает голову, вздыхает, словно все что здесь происходит уже наскучило ему. Но я не дам ему выйти сухим из воды. Пусть скажет, пусть заявит мне это в лицо. Лишь тогда я позволю себе его отпустить.

– Я хочу услышать это от тебя.. – голос дрожит, я упрямо смотрю на него, хотя он расплывается.

– Ну же, Гесс… – подначивает Давид.

– Прости, Роксана. Но у меня нет другого выхода…

Всего несколько фраз уничтожили меня. Я вздрогнула, но закусив губу, лишь смиренно кивнула. Мне показалось, или его голос дрогнул в тот момент? Я смотрела в его ледяные глаза, и думала о том, что нет никакой разницы, как он это произнес. Разве имеет значение то, как долго убийца сомневался перед тем как вонзить в тебя нож?

Больно. Так будто ребра переломаны разом.

– Видишь, милая, – голос Давида, и его слова вдруг перестают иметь значение. – У тебя нет другого выбора, кроме как пытаться вымолить прощения у меня.

Его пальцы вцепляются в мои волосы, наматывая их на кулак.

– Ну, может, ты попробуешь? Может, скажешь хоть что-то?

– Делай что хочешь. Убей меня, истязай – не имеет значения то, как ты накажешь меня, Давид. Только верни мне его, верни мне сына.

Он отталкивает меня. Словно то, что я сказала, неприятно ему.

Я тянусь к Астахову, а он снова отступает, заставляя меня ползти. Я убита, выжжена, раздавлена и уничтожена. Почему ему никак не надоест играть со мной?

– Посмотри на меня!

И я выполняю приказ. Я послушная и покорная. У меня не осталось ничего, даже гордости. Теперь в его взгляде презрение, а на губах вдруг расплывается зловещая улыбка.

– А давай сделаем так, Роксана, – он достает из-за пояса пистолет. Передернув затвор, направляет его на Исая. – Что скажешь, если я убью его? Убью, и ты тут же получишь Даню.

Я испугано перевожу взгляд на Гесса. Он смотрит на Давида так, словно не Астахов, а Исай угрожает тому оружием. Знаю, что Гесс отказался от меня, но несмотря на это, моя душа стонет и кричит от боли при мысли, что Давид его убьет.

Я срываюсь вперед, хватаясь за его брюки. Я смотрю на него так, словно он мое божество. Словно нет ничего вокруг, кроме него.

– Нет!! Накажи меня, он тут не при чем! Это лишь между мной и тобой Давид!

Я захлебываюсь от слез, кажется, будто и не дышу больше. Черные глаза Астахова вспыхивают яростью, а с губ срывается смех.

– Исай, она готова собой пожертвовать ради тебя, а ты наплевал на нее.

Он отталкивает меня ногой и срывается к Гессу. Бьет его рукоятью пистолета в висок. Он делает это, лишь потому что Гесс позволяет! Видеть его таким так омерзительно горько, что хочется сдохнуть.

Встряхнув головой, Гесс выпрямляется. Стирает со скулы выступившую кровь, но ничего не говорит. Астахов, кажется, ничуть не успокаивается, а наоборот. Безоговорочное послушание Исая злит его еще сильней.

– Она предала меня ради тебя, урода! – кричит, что есть сил. – И продолжает заступаться, даже когда ты отказался от нее!

Снова удар. На этот раз Исай отклоняется, и кулак Давида проходит по касательной. В третий раз, Исай ловит его запястье. Скулы напряженные, взгляд чернее ночи.

– Продолжишь это делать, сделке конец, Давид, – не голос, а рык. Теперь я узнаю в нем прежнего Исая. Только это не имеет для меня никакого значения.

Давид словно приходит в себя. Оттолкнув Гесса, отходит на пару шагов.

– Ладно-ладно, – усмешка рвется с губ, он задумчиво трет затылок. – Не мог удержаться.

На этих словах Давид покидает комнату, а мы остаемся одни. Я, все еще на полу, мои плечи трясутся от плача. Мое лицо искажено от боли и отчаяния, но разве можно сохранить правильный облик, когда ты выжжен горем изнутри?

Он стоит надо мной. Секунды тянутся невероятно долго. И наивная, глупая часть меня, все еще верит, что он подойдет. Все еще ждет его сильных и крепких рук, все еще надеется на его защиту. Но он топчет безжалостно эти жалкие крохи надежды, и, ни слова не говоря, уходит за дверь.

– Ты уверена, что хочешь это делать? – Марго посмотрела на меня с толикой насмешки.

Мне было плевать, что она думает. Я потянулась к пакету с рассадой и внимательно рассмотрела покупки. Цветы были именно такими, как я и хотела.

– Мне все равно больше нечего делать. К работе по дому вы меня не привлекаете, а сидеть в четырех стенах уже которую неделю – можно окончательно свихнуться.

Всем, в общем-то, было на меня плевать. И если я не пытаюсь сбежать и не злю Давида, то и дела им нет, чем я занимаюсь. Равнодушно пожав плечами, Марго отправилась на задний двор.

Последние три дня прошли в слезах и депрессии. И чем больше я проводила времени в закрытой комнате, тем хуже мне становилось. В какой-то момент я вдруг поняла, что я дошла до грани.

Порой, чтобы тучи немного рассеялись, и была возможность осмотреться вокруг ясным взором, нужно немного времени. Сложно ждать, особенно когда сердце рвется на куски. И сейчас, я просто пыталась выжить. Все эти дни я действовала неразумно, бросаясь из стороны в сторону. Теперь я решила дать себе возможность выдохнуть.

Еще вчера я не могла даже оторвать голову от подушки, сил не было ни на что. Но сегодня, я решила, что должна успокоиться и постараться переждать.

Заручившись поддержкой Олега, я получила разрешение от Астахова работать во дворе. Давиду было плевать, чем я занимаю себя, да и последние несколько дней его не было дома.

После того разговора в кабинете, когда я узнала об истинных мотивах нахождения здесь Гесса, у меня внутри будто все умерло. Я ходила, дышала, я собиралась и дальше бороться за сына, но все чувства были притупленными, словно часть меня больше не функционировала.

Что касалось Гесса, я больше его не видела. Да и это к лучшему. Смотреть на прекрасное лицо предателя даже для сломанной меня было все еще слишком больно.

Работа с землей и растениям успокаивала. Сумбурные, тревожные мысли словно замедляли свой ход, а после и вовсе отпускали. И в какой-то момент я подумала о том, что мне стало легче. Не было того жжения в груди, да и дышать стало свободней.

– Доброе утро, ты сегодня не завтракала, а уже вся в работе, – рядом со мной вдруг возникла пара начищенных до блеска туфель. Я подняла голову, закрывая глаза ладонью от слепящих лучей солнца.

Олег улыбнулся, и присел рядом со мной на корточки.

– Я хотя бы то выбрал? Честно говоря, впервые покупал растения…

Я улыбнулась в ответ, осторожно поливая только что посаженный куст роз.

В этот момент автоматические ворота стали подниматься и во двор въехало авто. С пассажирской стороны вышел Давид, а из водительской дверцы показался Исай.

Внутри все затрепетало, когда Гесс, обернувшись, скользнул по мне взглядом. Но в следующую секунду волнующая дрожь сменилась сковывающим ощущением холода. В его глазах было полное равнодушие. Быстро отвернувшись, он прошел следом за Астаховым.

Посмотрела на свои ладони – они дрожали. Всего один взгляд на него – спокойствия как не бывало.

– Я смотрю, они теперь так сильно доверяют друг другу… – сорвалось едкое с губ. Почувствовала на себе внимательный взгляд Олега.

– Босс теперь под очень влиятельными людьми. Они и вытащили его из тюрьмы, для одного важного дела. А Исай руководит этим делом, поэтому они вынуждены так много времени проводить вместе.