Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 21

Но я на месте уважаемого сеньора к ее словам отнеслась бы с изрядным скепсисом, поскольку заключенной тетя не была, а порталы, как я успела заметить, тут в ходу.

– Но, в сущности, это неважно, – продолжила тетя, улыбкой отвлекая кавалера от могущих возникнуть подозрений. – Важно, сможешь ли ты снять этот блок, потому что у Фани из-за него большие проблемы.

Он засопел и уставился на меня, потирая тщательно выбритый подбородок. Пожалуй, впервые в этом мире мужчина смотрел на меня не как на женщину, даже не как на человека, а как на некую задачу, ключ к решению которой надо подобрать.

– Блок точно родовой, – наконец ответил он. – Подобраться к нему сложно, но можно, особенно если ты, Селия, дашь мне возможность покопаться в ваших архивных записях.

– Это исключено, – жестко бросила тетя и тут же смягчила резкость улыбкой. – Альберто, фамильные секреты не могут быть доверены постороннему лицу, кроме как для предотвращения опасности для жизни кого-то из семьи. Речь об этом пока не идет.

– Тогда буду думать, – ответил Альберто. – С ходу такой блок не снять, только предположить варианты. Я подумаю, какой оптимальней использовать.

– Фани, дорогая, ты, наверное, устала за сегодня? – проворковала тетя. – У тебя выдался такой тяжелый день. Можешь пойти и наконец отдохнуть.

В отличие от Нагейта намек я поняла сразу и, вежливо попрощавшись, выскочила за дверь. Только уходить не торопилась, решив узнать, о чем будут секретничать без меня. Даже щелочку оставила, чтобы было удобнее подслушивать. Но дверь захлопнулась, в замке провернулся ключ, а потом между мной и кабинетом словно опустилась плотная завеса, отсекающая любые шумы. О чем бы тетя ни говорила с давним поклонником, она не хотела, чтобы это услышал кто-то, кроме него.

Постояв у кабинета в надежде, что что-то поможет мне оказаться в курсе разговора, вскоре я вынужденно пришла к выводу: высшие силы мною особо не интересовались и помогать просто так не собирались. Оставили в живых – уже хорошо. В остальном мне следует полагаться исключительно на себя.

В комнате меня дожидалась Эсперанса.

– Ваша светлость, что же теперь будет? – спросила она.

– С чем?

– С кем. С бароном де Монтейо.

– Думаю, он примется меня шантажировать.

– Что вы, ваша светлость, он так вас любит, – мечтательно вздохнула Эсперанса.

Иногда мужские глаза творят чудеса, вот и голубые глаза Эмилио напрочь вытеснили из памяти моей горничной, как барон при ней обошелся с возлюбленной. Но противоречить не хотелось, хотелось остаться в одиночестве.

– Эсперанса, на сегодня можешь быть свободна.

– Но как же, – растерялась она, – вам нужно будет помочь перед сном. Вы сами не сможете распустить корсет.

– Распускай сейчас, все равно я сегодня никуда больше не пойду. Поваляюсь в чем-нибудь свободном, почитаю.

– Ваша светлость, – неодобрительно протянула Эсперанса, – а если вы понадобитесь графине Хаго?

– Тетушка может прийти ко мне сама. – Я улыбнулась. – Ну же, Эсперанса, неужели тебе не нужен свободный вечер?

– Да разве это вечер, – вздохнула она и переместилась мне за спину. – Ночь уже почти.

Вскоре пыточное приспособление, по недоразумению считающееся частью дамского гардероба, было снято, и горничная, попрощавшись, удалилась. И только после ее ухода я сообразила, что сначала стоило бы зайти в библиотеку за книгой. Теперь же в полупрозрачном не то пеньюаре, не то распашном халатике сделать это было нельзя – неприлично герцогине в таком виде перемещаться за пределами своей комнаты. Так что дверь я закрыла, повернув ключ в замке, чтобы никто не мешал, и задумалась, чем заняться.

От прежней Эстефании остался недочитанный слащавый любовный романчик, узнавать его окончание не было ни малейшего желания. Взгляд сам собой переместился на письма. Если блок на воспоминаниях может сниматься кодовым словом, то и на защитном коконе может стоять что-то подобное. В голове вертелись обрывки воспоминаний, подтверждающих предположение, но в единую картину не складывались – видимо, не хватало связующих деталей. Но попробовать стоило. Что романтичная девушка могла использовать в качестве кодового слова для защиты? Имя любимого?

Я взяла укутанный заклинаниями пакет и с придыханием, подражая прежней Эстефании, выговорила: «Эмилио». Увы, защита оказалась глуха к моему предположению. Возможно, своего возлюбленного герцогиня именовала полным титулом даже наедине с собой? Ни на что не надеясь, я использовала варианты: «Эмилио де Монтейо» и «Эмилио, барон де Монтейо». И – о чудо – на последнем защита мигнула и отключилась. Дневник и письма так и остались в коконе, но теперь он был проницаемым, в чем я убедилась, осторожно коснувшись пальцем, и он погрузился, не заметив препятствия. По остаточному мерцанию стало понятно, что можно будет опять включить защиту. Наверное. Проверять не стала, а то вдруг включится и больше не выключится? На месте Эстефании я бы поставила несколько чередующихся кодовых слов. Жаль, но то, что я сейчас на ее месте, не делает меня сведущей в ее тайнах.

Признаться, руку я засовывала с осторожностью, но хранилище признало меня хозяйкой и позволило без повреждений вытянуть тоненькую книжку-дневник. На него я возлагала больше надежд, чем на письма, потому что они были только одной стороны, по ним полной картины не выстроишь.

Но дневник оказался неинформативным, я даже заподозрила, что в нем непременно должен быть скрытый текст: личных записей не было, лишь сухое перечисление происходившего, и то не ежедневное. Но сколько я ни тыкала пальцами, произнося заветное имя на разный лад, никаких изменений с дневником не случилось.

Я отправила его назад и потянула первую связку писем. Всего пачек было три, перевязанных ленточками разных цветов: розовой, желтой и зеленой. Сначала я извлекла розовую. Как и думала, в письмах содержалась сплошная любовная чепуха, причем лежали они не в том порядке, в котором приходили к Эстефании. Я предположила, что он не случаен, и менять не стала. Ради интереса выписала первые слова из каждого письма, но получилась форменная ерунда, порядок задумывался не для этого. Я нутром чувствовала, что мне чего-то не хватает, но нутро – вещь такая, которая даже в суде за доказательство не сойдет, а уж в деле выявления секретных посланий оно вообще оказалось бесполезным.

В пачке с желтым бантиком находились письма с конструктивными предложениями от Эмилио. Сводились они к одному: нужно убежать и обвенчаться тайно, а тетя вынужденно примет сложившееся положение дел. И даты назначались, но, судя по тому, что Эстефания так и осталась незамужней, бежать она не рискнула.

Зеленую пачку вскрывала уже с изрядным скепсисом, ничего от нее не ожидая. Там оказались письма с ответами на вопросы, о которых я даже догадываться не могла. В них Эмилио играл роль заботливого почти старшего брата и писал исключительно о магии, жаль только, что я совершенно ничего не понимала из его ответов. И не потому, что не знала вопросов. Подозреваю, увидь я письма Эстефании, тоже осталась бы в замешательстве. Слишком сложные темы обсуждались, с приведением формул и расчетом векторов. Эстефания не была неучем, но для меня все выглядело китайской грамотой, хотя и давало пищу к размышлению: Эмилио и Эстефанию связывали общие интересы, а не только любовь. Но мне ни там, ни там места не было. Единственное, за что я смогла уцепиться, так это за целый абзац в предпоследнем письме, посвященный тете. «Мне кажется, ты преувеличиваешь опасность, исходящую от графини Хаго. Если маг владеет какой-то методикой, совершенно необязательно ее использовать. Иногда знание – только знание. То, что ты приняла за подготовку, может быть использовано во многих ритуалах».

Все. Ни какой ритуал, ни какая опасность, ни как защититься в случае, если опасения не напрасны. Мог хотя бы написать, как проверить… А то вдруг опасности подвергалась только истинность чувств между Эмилио и Эстефанией, а я начинаю паниковать. А паниковать я начала, потому что от обычного стука в окно подпрыгнула и чуть не заорала.