Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 23

– Я уверена, что у Кати дернулась рука! – возбужденно говорила мама.

– Такое бывает. – Врач осторожно пытался освободиться, но, если уж мама вцепилась, стряхнуть ее не выйдет. – Это вовсе не значит, что она вышла из комы.

– Проверьте рефлексы, – потребовала родительница.

– Хорошо, если вы настаиваете.

Он склонился над кроватью, но ничего проверять не потребовалось, потому что та, что в ней лежала, открыла глаза. Не знаю, как доктор, но я заметила явственное свечение. Глаза сияли и казались необычайно выразительными на бледном лице. Врач застыл, в них потерявшись.

– Надо же, у тебя все получилось, – не удержалась я.

Она отвела взгляд от склонившегося врача и безошибочно нашла то место, где присутствовала моя проекция, не видимая больше никем.

– Надо же, ты все-таки выжила. – Она не разжимала губ, но я слышала каждое слово. – Не уверена, что тебе повезло. Не приходи больше, это не твоя жизнь.

– Но мы могли бы помогать друг другу советами.

– Советы тебе не помогут. Забудь сюда дорогу.

Она приподняла руку и легкими движениями пальцев отправила в меня заклинание, которое закрутило и поволокло прочь. Последнее, что я увидела, – это восторженно ахнувшая мама, бросившаяся обнимать уже не меня.

Я открыла глаза и уставилась в потолок. То, что это был не сон, поняла сразу. Как и то, что магия той, с кем я обменялась телами, осталась при ней. Наверное, теперь будет правильным называть ее Екатериной? Если уж мы обменялись жизнями, то такую мелочь, как имя, я точно могу отпустить. Было больно смотреть, как мама обнимала не-меня, даже не подозревая об этом. Утешала только искренняя радость, с которой она это делала. Для моих близких людей там все изменилось к лучшему, ведь я перестала быть ничего не соображающей куклой. Здесь же для окружающих меня людей не изменилось ничего, даже для тети. Ее собственные планы были для нее важнее проблем племянницы, а такой, ничего не понимающей, я устраивала ее даже больше. Конечно, она развивала бурную деятельность, но мне почему-то казалось, что делала она это только для того, чтобы убедиться, что вытащить что-то из памяти невозможно. Не исключала, что мне так только казалось, но с огромными дырами в памяти я чувствовала себя очень беззащитной.

И возникал вопрос, почему прежняя Эстефания оставила мне только то, с чем можно дойти до эшафота, не вызывая подозрений. Какие страшные семейные тайны она не хотела выдавать? А в том, что они были, я уверилась по поведению теперь уже Екатерины: при встрече она точно испытывала вину передо мной, хотя и отказалась что-то объяснять, быстро разорвав образовавшуюся между нами связь. Интересно, почему у меня получилось до нее дотянуться? Удастся ли это сделать в следующий раз? Или она полностью закрыла такую возможность?

Размышляла я до тех пор, пока ко мне не заглянула Эсперанса. Осторожно заглянула, чтобы, не дай бог, не разбудить хозяйку.

– Доброе утро, ваша светлость, – сказала она, уверившись, что я не сплю. – Я все жду, а вы меня не вызываете…

Звонок для прислуги стоял на изящной прикроватной тумбочке – только руку протяни. Маленький артефактный звонок, который Эсперанса услышала бы в любой части особняка. Но я вспомнила о нем только сейчас. Мелочи, привычки, свойственные прежней Эстефании, но не мне, выдавали меня без пощады.

– Эсперанса, мне просто хотелось полежать в чистой и удобной постели. Подольше полежать, подумать. Все так запуталось, – жалобно сказала я. – Что там тетя?

– Ее сиятельство уже уехала.

– Уехала? Так рано?

– Не очень-то и рано, – позволила себе высказать легкое неодобрение Эсперанса. – Время завтрака почти прошло.

Завтрак – это серьезно. Этак пропустишь его и останешься без еды до обеда. Я, конечно, герцогиня, но правила в доме определяет моя опекунша. Так что я подскочила, выказывая готовность к быстрым сборам, и спросила:

– Донья Селия ничего не просила мне передать?

– Нет, ваша светлость, – коротко ответила Эсперанса.

– А куда она поехала?

– Не знаю, ваша светлость. Но если хотите, могу расспросить кучера, когда она вернется. – Эсперанса бросила на меня короткий испытующий взгляд.

Прежняя Эстефания доверяла ей подобные деликатные поручения? Или нет? В любом случае мне эта информация жизненно необходима.

– Расспроси, буду признательна.

Горничная привычно захлопотала, готовя хозяйку к новому дню, пока я размышляла, чем заняться после завтрака. Отъезд графини Хаго беспокоил меня, но ее отсутствие давало возможность сунуть нос туда, где бы она не хотела его видеть. Как я ни прикидывала, но единственным из более-менее серьезных помещений, которое сейчас было доступно, оказывалась библиотека. Магических замков там не было, а те, что были, должны были сняться прикосновением руки. Это, слава богу, в памяти сохранилось. Соваться же в помещения, напичканные магией, для меня сейчас смертельно опасно. Я, конечно, не знаю многого, но инстинкт самосохранения при мне.

Завтрак, положенный герцогине, оказался довольно скудным: пара гренков и чашка шоколада. Вопрос, не съела ли все рано утром графиня Хаго, почему и удрала, я подавила, вовремя вспомнив, что завтраки всегда были легкими и заканчивались быстро. В одиночестве в такой огромной столовой есть было неуютно, но я мужественно справилась. И не только с завтраком, но и с желанием встать из-за стола и сказать: «Спасибо, все было очень вкусно». Вкусно действительно было, я даже не подозревала, что обычные гренки могут оказаться настоящим кулинарным шедевром. И все же уняла неуместный восторг и направилась в библиотеку.

Иной раз какие-то знания сами собой всплывали в голове, но рассчитывать на это дальше не стоит: вдруг в блоке не окажется нужной дыры в следующий раз? То, что через него что-то просачивалось, я поняла утром, когда размышляла над всеми странностями. Но вот беда: всплывали только мелочи вроде давешнего звонка для прислуги, а что посерьезней, оставалось все так же запертым.

Библиотека была огромной настолько, что требовала присмотра специального служителя, который следил за состоянием книг, чистотой помещения, составлял каталоги и вовремя выписывал те новинки, которые были одобрены графиней Хаго. Еще в его обязанности входило вести архивы герцогов Эрилейских – разумеется, только ту часть, которая была предназначена для общего пользования. К другим архивам доступ имели только члены семьи, находились они в закрытой части библиотеки, куда не было хода посторонним, и не уверена, был ли ход мне.

– Доброе утро, ваша светлость, – подскочил при моем появлении архивариус, нескладный длинноногий парень лет двадцати пяти, смуглый и темноглазый. – Чем могу служить?

– Доброе, – согласилась я. – Не знаю даже, что хочу почитать. Решила пройтись между стеллажами, посмотреть, что само попросится в руки. Не отвлекайтесь от своей работы, Рикардо.

Но он продолжал стоять, наверняка полагая неприличным сидеть в моем присутствии, поэтому я свернула к ближайшим же стеллажам, на которых оказались книги по истории. Почти сразу взгляд упал на толстенный том «Келдийская империя. Возникновение Сиятельных родов». Отклика в памяти название не вызвало, поэтому я с трудом вытащила книгу и раскрыла. Тащить такую тяжесть куда-то не хотелось – мало ли, вдруг там ничего полезного не окажется? Конечно, для переноса особо тяжелых предметов всегда можно кого-то найти, но этот кто-то непременно доложит тете. Я прямо чувствовала, как внутри зреет паранойя: слишком странный абзац был в письме, и слишком странно вела себя Эстефания.

В книге речь шла об очень далеком прошлом. Когда-то весь материк занимала одна-единственная страна, которая к этому времени давным-давно развалилась на несколько осколков-государств, покрупнее и помельче, ведущих независимую политику и не планирующих объединяться. Муриция была самым крупным из таких осколков.

Это было познавательным, но более познавательной оказалась информация о том, что роды Сиятельных были созданы искусственно. Конечно, в книге шла речь о милости Двуединого, но давайте взглянем правде в глаза: с чего вдруг божеству награждать своей милостью только близких к трону людей? Наверняка среди них были не слишком хорошие, такие, которые нуждались в наказании, а не в награде. И тем не менее все придворные, находившиеся в тот день на Большом императорском балу, получили Сиятельный дар. У простых людей Сиятельные вызывают благоговение именно потому, что они благословлены Богом. И благословение распространяется на земли, которые подчинены Сиятельному. Оно выражается по-разному, но всегда уходит со сменой владельца, либо меняясь на принадлежащее новому роду, если он относится к Сиятельным, либо исчезая без замены, если новые хозяева – обычные люди. Я не помнила ничего по этому поводу, но, исходя из прочитанного, мое владение землями давало им какой-то бонус. Но и про него ничего не вспоминалось. И еще. У каждого Сиятельного рода был свой фамильяр. Его сущность хранилась в тайне, но само существование не подлежало сомнению. Получается, был фамильяр и у Эрилейских? Но точно не здесь, иначе я бы с ним столкнулась. В герцогском замке? Весьма вероятно…