Купола (СИ) - Горшков Тимофей - Страница 14

— Не видел в этом смысла, от него было легко уклониться.

— Или же твоё внимание рассредоточилось на прыжки, которые ты совершал. Старайся выжимать из тренировок все что можешь, не останавливайся на достигнутом.

— Я пытаюсь. Но зачастую у меня возникает ощущение, что не я, а мое тело принимает решения. И осознаю я их уже задним числом. Хотя, когда в меня полетел нож, время будто замедлилось.

— Будь осторожен с такими ощущениями, в такие моменты может показаться, что ты способен двигаться и принимать решения быстрее обычного. Но это иллюзия. Просто часть твоего сознания, с которой ты привык себя ассоциировать, синхронизируется по скорости с той, что действительно принимает решения.

— Но если есть часть моего сознания, которая принимает решения, и она работает быстрее, чем мое самосознание, то как я вообще могу влиять на тренировки?

— Во время самого забега — никак. Но тут важны не только физические тренировки. Потому мы и медитируем часами, чтобы ощутить границы своего сознания и расширить их.

Морщины на лице Борса разгладились, и он улыбнулся. Андрея это поражало в нем больше всего — часами он мог абсолютно безучастно наблюдать, лишь комментируя происходящее, не проявляя никаких эмоций. Но в те моменты, когда его наставления вызывали сомнения и непонимание, от него почти буквально начинало исходить тепло, и на душе у собеседника становилось спокойно.

С медитациями у Андрея не шло. После того странного случая с видениями пару месяцев назад, он несколько раз пытался сесть в зале и расслабиться, или напротив спровоцировать что-то подобное вновь, но ни то, ни другое ему не удавалось. Только холодный жесткий пол да боль в спине — вот все, что ассоциировалось у него теперь с попытками медитировать. Вместо этого, когда Борс отправлялся на медитацию, он шел к Саманте помогать ей с исследованиями.

Сегодня она была не в духе. Андрей сразу понял это по состоянию еë волос — сегодня вместо аккуратной золотой косы они были стянуты в простой хвост, который Сэм нервно теребила в руках. Такое бывало, когда решение задачи все утро упорно не сходилось, или происходило что-то ещё более страшное.

Он осторожно заглянул через её плечо, ожидая увидеть математические уравнения, но вместо этого в глаза ему бросились генетические последовательности, испещрявшие половину доски наравне с гистограммами. Биология никогда не была сильной стороной Андрея. Он замер, не решаясь прервать её размышления, особенно учитывая, что подсказать что-либо в этой области он не мог.

Через пару минут она повернулась и, легко скользнув по нему взглядом, перешла к столу.

— Как тренировка?

— Очень классно! Когда в меня метнули нож, было ощущение что время практически остановилось… — тут Андрей обнаружил что Саманта уже не слушает его, а с головой погружена в бумаги, разбросанные по столу — а ты чем занимаешься?

— Собираю статистику.

— Статистику чего?

Она замерла. Только тонкие плечи слегка подергивались от напряжения. Такого Андрей не замечал раньше. Обычно, когда Сэм была расстроена, ему быстро удавалось развеселить её, а в редких случаях, когда не получалось — она просто уходила в свои размышления. Но сегодня, похоже, её раздражение было направлено на него, и она изо всех сил его сдерживала. Вот только что он такого сделал, Андрею было непонятно. Наконец, она заговорила:

— Как думаешь, зачем ты тренируешься?

— Ну… Чтобы держать себя в форме.

— Держать в форме? И что, когда в тебя метают нож это тоже "поддержание формы"? Десятки человек ежедневно тренируются, дерутся и практикуют обращение с холодным оружием для того, чтобы держать себя в форме?

— Послушай, я…

— Давай, посмотри мне в глаза и скажи, что не думал об этом. Скажи, что ты настолько глуп — а я знаю, что это далеко не так, что не заметил армии людей, готовых убивать, у себя под носом!

— Старейшина говорит, что они вмешиваются только в критических ситуациях…

— И кто решает, когда ситуация стала критической? Он? Кто дал ему такое право? Почему один человек решает, кому жить, а кому нет?

— И ты думаешь я об этом не задумывался? Но разве ты сама не состоишь в братстве? И не ты ли говорила, что в остальных куполах с исследованиями все обстоит ещё хуже?

— Я состояла в братстве, когда была ребенком, да. Даже можно сказать верила в него. Но когда узнала про своих родителей… вспомнила то, что мое сознание пыталось спрятать почти всю мою жизнь, я… В общем, остаюсь здесь, это правда. Но это не значит, что я согласна с их методами. И я больше не тренируюсь. Не хочу быть орудием убийства в чьих-то руках.

— Про своих родителей? Расскажешь, что произошло? Если хочешь, конечно.

Последняя фраза прозвучала по-идиотски. Но Андрей никогда не понимал, как надо говорить, когда речь заходит о потерянных близких. Саманта наконец повернулась, её лицо было белым как снег, а глаза вновь превратились в две льдинки, как в тот раз, когда она увидела Марселя.

— Я смутно помню отца. Он был высоким, со светлыми короткими волосами. Когда он возвращался с работы, он часто поднимал меня на руки и подбрасывал. Как выглядела мама я не помню, помню только как она пела мне колыбельные. Не знаю кем они были. Но однажды старейшина счел их опасными для общества. И разобраться с ними он отправил Марселя. Когда… когда их не стало, Марсель обнаружил меня. Маленькую девочку, лежавшую в колыбельной. Не знаю, были это муки совести или холодный расчёт, но он взял меня с собой. И вырастил как свою дочь. А я… головой я всегда понимала, что что-то не так, но не хотела в это верить.

— Откуда же ты узнала?

— Он сам рассказал. Около года назад. С тех пор мы не общаемся.

— А что… что ты чувствуешь по отношению к нему?

— Ненависть? Презрение? Благодарность? Он вырастил меня как свою дочь, и он по-своему любит меня и заботится обо мне. И как бы меня это не бесило, он стал мне папой. Но я не могу больше смотреть на него и не задаваться вопросом, какой была бы моя жизнь, расти меня мои настоящие родители. А самое раздражающее то, что он даже не знает, за что убил моих родителей. Сначала я думала, что он просто не хочет говорить, но я слишком давно его знаю. Он и правда не интересовался этим тогда. Слепо делал то, что скажет Старейшина, и все.

— И ты так хотела встретиться со старейшиной, чтобы…

— Чтобы понять. Чтобы он, глядя в мои глаза сказал за что умерли мои родители. Но он так и не снизошел до встречи со мной ни до, ни после.

— Хочешь, чтобы я спросил его?

— Нет. Не желаю играть в испорченный телефон. Либо он сам мне скажет, либо… либо я никогда этого не узнаю. Может быть, так будет даже лучше.

В комнате повисла неловкая тишина. Андрея переполняла буря эмоций. Когда он узнал про убийство Модро, тот уже выглядел для него злодеем. Но, возможно, родители Сэм тоже не были ангелами. И вправду, может ли один человек принимать решение лишить кого-либо жизни? Да и не только один, можно ли в принципе принимать такое решение? Но постепенно гул спорящих голосов в голове утих и вместо них послышался тихий голос рассудительного и жестокого рассудка.

Мог ли он что-то сделать с убийством произошедшим более десятка лет назад? Нет. Была ли у него возможность уйти отсюда? Да, но это бы ничего не изменило. А здесь у него была возможность применять свои знания на пользу тому, что осталось от общества. Возможно, старейшина прав, возможно нет, но не поговорив с ним и не выяснив обстоятельства он никогда не смог бы принять объективного решения. А что касалось Саманты, её гнев был направлен не против него. Поэтому, тщательно подбирая слова, он медленно заговорил:

— Я не могу представить, через что ты сейчас проходишь. Могу лишь сказать, что я готов слушать тебя или просто быть рядом, если тебе это сделает легче.

— Я уже все сказала… но спасибо.

— А что касается тренировок, я буду продолжать на них ходить, по крайней мере пока не поговорю со Старейшиной.

— Делай что хочешь. Но если будешь говорить с ним, спроси его, чем он руководствовался, когда отбирал людей для куполов.