Шерстяная «сказка» (СИ) - Страйк Кира - Страница 28

Дверь в комнату девочки я бы нашла и без подсказки Андрэ. Она была приоткрыта, и из детской спальни доносились тихие тоненькие всхлипы. В щелку было видно, как Мариэль, поджав ноги на кровати и уткнувшись в комок какой-то ткани плакала. Да так горько, с такой отчаянной безысходностью, что… у меня у самой душа кипятком облилась, а пальцы онемели.

Пришлось задержаться у порога, подышать и проморгаться, чтобы не разреветься прямо на глазах у ребёнка. Для любого нормального человека, это просто невозможная пытка - слышать, как в одиночестве плачет дитё.

- Тук-тук. – я негромко постучала в дверь, чтобы обозначить своё присутствие и не напугать мелкую. – Мариэль, к вам можно? – изо всех сил бодря собственный голос, я осторожно прошла в комнату.

Девочка всё-таки испугалась и вздрогнула. И тут же торопливо, неловко принялась прятать под одеяло распавшийся комок, который только что обнимала.

- Сорочка. Взрослая. – успела понять до того, как эта вещь исчезла в недрах постели.

- Мадам Корин, вы?.. – она удивлённо хлопнула мокрыми ресницами.

- Я. Хотела пожелать вам спокойной ночи. – присаживаясь на стул у кровати, ответила ей и, стараясь удержать голос как можно более спокойным и мягким, спросила:

- Мамина? – мои глаза указали на одеяло, под которым таилась такая дорогая для Мариэль вещь.

- Да. – тихо-тихо прошептала она и сжалась так, словно ожидала, что я сейчас начну отбирать у неё драгоценность, хранящую запах самого родного человека на свете.

- Не бойся, я не трону. Это только твоё.

- Вы никому не расскажете? – Мариэль с робкой надеждой подняла на меня свои бездонные глазищи.

- Конечно, нет. И знаешь, горевать о маме и папе совсем не стыдно.

- А мадам Люсиль говорит, что плакать неприлично. Она такая злая. Почему?

- Она, наверное, просто очень хочет, чтобы ты… - господи, я никак не находила нужных слов.

Да понятно, чего хотела мадам Люсиль: чтобы девчонка перестала раздражать её слезами.

Но не сказать же об этом Мариэль.

- Чтобы ты стала самой сильной и воспитанной, и… (Мамочки, что я несу?!) - мелкая смотрела на меня так внимательно, как будто я сейчас должна была открыть ей какую-то великую истину, которая всё объяснит. - И… ты её просто пожалей и прости. Мне кажется, она не очень счастливый человек.

- Мне тоже. – с задумчиво-серьёзным видом отозвалась маленькая собеседница. – У меня хотя бы дядя Андрэ есть. А у неё совсем никого.

Просилось на язык, что это не основание для того, чтобы ожесточаться на весь мир. И уж совсем не повод лепить своё собственное подобие из воспитанницы. Однако, опять же, не то время и не тот слушатель, чтобы говорить об этом вслух. Я лучше с бароном на эту тему потолкую. О-ох, уж я ему устрою , как это... "минутку Макаренко".

- А отчего она на тебя сегодня рассердилась? – подавляя приступ нарастающего гнева, спросила у мелкой.

Нужно же было выяснить, какую такую ужасную провинность она совершила, что так «пенилась» её воспитательница.

- Я опять не выпила это противное молоко. А я не могу. – начала пояснять Мариэль, для убедительности приподняв плечи и растопырив ладошки. – Оно тёплое, и там пенка. А меня от неё тошнит. Мама никогда не заставляла меня пить его на ночь.

- А что делала мама?

- Она приносила мне чай с мёдом и всегда ненадолго оставалась. И рассказывала сказку о

Петухе и ещё о Принцессе-мышке.

- Понятно. И это всё, из-за чего так… огорчилась мадам Люсиль?

- У меня ещё уснуть совсем не получается. И я вышла в коридор. И спряталась в кресле –

там слышно, как кто-нибудь разговаривает или ходит. Ну… хоть маленько. – потупившись, честно созналась девчонка.

- Тебе, наверное, просто страшно?

- Ага.

- Ну вот, что. А давайте поступим вот так… - я, вдруг, вспомнила, что она, хоть и кроха, а всё равно по этикету полагается «выкать», - уберём эту неприятную, мрачную лампу и зажжём свечи. Или, даже лучше, камин. Хорошо?

- А можно?

Ночное освещение в спальне Мариэль действительно было жутким. Закопчённая масляная лампа создавала какую-то совершенно неживую, угнетающую атмосферу. То ли дело тёплый, чистый огонь.

Я не стала задаваться вопросом, можно или нет. Просто пошла и его разожгла. Так, не в полную силу камина. Чтобы в спальне не стало слишком жарко прежде, чем он погаснет. Но у

Мариэль будет время, чтобы спокойно уснуть.

А потом я пообещала, что обязательно поговорю с дядей Андрэ и постараюсь убедить избавить её от вечернего молока. Ну и заменить эту дрянь привычным для ребёнка чаем с мёдом. Бр-р! Сама с малолетства до рвотного рефлекса терпеть не могу эти пенки.

- И ещё, я попрошу его самого приходить к вам перед сном и рассказывать сказку.

- А он разве знает?

- Не уверенна. – озадачилась я. – Но ведь, с другой стороны, он ведь тоже был ребёнком.

Да и вообще, если даже не помнит, то вы ему сами расскажете, и он тоже будет знать.

- А вы, мадам Корин?

- Что, я?

- Помните?

- Э-м-м… про Петуха и Принцессу-мышку – нет. Но могу рассказать другую, про

Дюймовочку. Хотите?

- Про Дюймовочку? Очень. А кто это?

Пока Мариэль засыпала под мой рассказ, я думала о том, что его высочество, пожалуй, подождёт. В первую очередь я должна подарить одеяло именно ей. Просто потому, что у каждого ребёнка должен быть свой любимый уютный пледик. Знаете, с которыми дети таскаются по всем комнатам. А родители обязательно берут это лучшее сонное средство с собой на ночёвки в гостях - иначе не будет никакой возможности уложить сына или дочку спать.

Мне показалось, что я довольно много времени провела в комнате девочки. Однако, в доме ещё никто не спал. Решив, что прямо сейчас сложить с бароном необходимый разговор не получится, просто кивнула ему, что всё в порядке, попрощалась со всеми и ушла к себе.

Уснуть долго не получалось. Я то крутила в голове переживания сегодняшнего дня, то мысленно составляла убедительные фразы для будущей беседы с Андрэ. К ночи небо заволокло тучками, и в оконное стекло ударили тяжёлые капли дождя. Только под его успокаивающий шорох удалось задремать.

Слава богу, за ночь ливень умчался куда-то дальше. Утро выдалось умытым и ясным, что благотворно сказалось на настроении, но всё равно не охладило боевого запала.

Как и ожидалось, Ральф – ранняя пташка, уже тоже поднялся и негромко беседовал с хозяином дома в столовой.

- Доброе, доброе утро, дорогая сестра! – брат радостно приветствовал моё появление.

- Мадам Корин, присоединяйтесь к нам. Я прикажу, чтобы вам подали чашечку. Агнесс только что сварила кофе. – Андрэ подхватил настроение Ральфа.

- Буду очень признательна. – сознавая, что иного времени, чтобы высказаться, может не случиться, я даже почувствовала небольшой укол совести. Так как мне сейчас предстояло кое-кому это радужное настроение изрядно подпортить. – Господин барон, если вы не против, я бы хотела пообщаться с вами по поводу мадемуазель Мариэль. – не стала долго расшаркиваться и ходить кругами, подводя к теме.

- Конечно. Я благодарен вам за то, что вчера так выручили меня, и сам хотел просить об этом.

- Быть может, Ральф простит нас, и мы поговорим наедине? – на всякий случай уточнила я.

- Не думаю, что присутствие вашего брата может как-то меня смутить. Вчера господин

Ральф заметил ваше отсутствие, и мне пришлось признаться, что вы, по моей просьбе, отлучились к Мариэль. Так что для него в нашей беседе нет никакого секрета.

- Тогда, если позволите, я буду говорить прямо и коротко. Мне кажется, что вы – умный человек, умеющий принимать правду в обнажённом виде, и не нуждаетесь в долгих словословиях, призванных её приукрасить.

- Я весь во внимании.

- Вам необходимо срочно избавиться от мадам Люсиль.

- Мне эта дама тоже показалась весьма неприятной особой. – после некоторой паузы негромко поддержал моё высказывание брат. Он уже проходил подобный опыт со мной и не сильно удивился.