Игрушка для генерала (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 11

— Как ей удалось выйти из гипноза самой? Это еще никому не удавалось! Доктор Ковалевский один из лучших в нашей команде!

— Я сказал — не важно. Важно, что она не поддастся никаким гипнозам. А это одно из самых лучших качеств для агента. Она смогла это сделать.

— Вы…не можете ее оставить. Она нарушила правила и…

— Молчать! Позаботься о ней и не смей её допрашивать. Узнаю — сдеру кожу живьем.

Я встретилась с врачом взглядом, и мне показалось, что в ее глазах сверкнула ненависть, и в то же время страх. В этот момент я поняла, что Владимир не преувеличил ни на секунду — он способен выполнить свою угрозу, и врач знает об этом.

Прошло несколько недель моего пребывания в этом доме. Несколько раз в неделю меня приводили в эту комнату. Самое дикое, что несмотря на то, что знала о головной боли, я жаждала этих сеансов. Из-за него. Между нами появлялась какая-то странная связь и с каждым опытом она становилась прочнее. Может быть потому что он был рядом и всегда смотрел на меня. А я… я все быстрее выходила из состояния транса потому что невыносимо хотела быть с ним.

Вне опытов я почти его не видела. Генерал не бывал дома по несколько дней, и я часами бродила по огромному зданию, которое уже не казалось мне мертвым и страшным. Я знакомилась с ним, как оно со мной. Я изучала каждый его угол, заглядывая в просторные красивые комнаты. Любовалась картинами с изображением диковинных цветов или животных. Со временем я интуитивно поняла, в какой части здания живет Генерал. Я бродила по комнатам, кабинетам, по библиотеке.

Касалась выбитых инициалов на предметах мебели.

Раз в неделю он возвращался, и я чувствовала заранее его приезд. Бросалась к окну, смотрела, как открывают ворота, впуская его автомобиль, как он выходит, хлопнув дверцей, и с грацией хищника двигается в сторону дома. Это означало, что через несколько часов меня приведут в то помещение… Там, на моей территории, я даже имею право касаться его. Несколько раз я хватала его за руку. И он не смотрит на меня с брезгливостью или высокомерием. Да, проходят доли секунд, мгновения, и я сползаю с кресла, и меня беспощадно тошнит, а иногда чуть ли не рвет внутренностями, по щекам от боли катятся слезы, и дрожит от слабости все тело. Врач говорит, что я отдаю все ресурсы организма, когда выхожу из транса.

Потом, в тишине своей комнаты, я сама касаюсь того места, где его пальцы соприкасались с моей рукой.

Мне много раз говорили, что я не могу и не имею право что-то брать в этом доме без спроса. За воровство могли просто отрезать пальцы или вырвать ногти. Так было на Острове. У меня никогда и не возникало такого желания.

Тогда я не понимала, что Владимир приходит не за тем, чтобы не дать мне сойти с ума под гипнозом или не затем что жалеет меня. Нет. Все гораздо прозаичнее. Он следит чтоб его робот не дал сбой и лично все контролирует. Может быть для того, чтобы лично пристрелить. Агент должен прежде всего уметь держать рот на замке, уметь не признаться под пытками и гипнозом.

Никого не волнует, как это закончится для меня. Главное — выполнить миссию. Моя жизнь — ничто, по сравнению с нуждами и целями Родины. Но мне нравилось представлять, что он приходит именно ко мне, чтоб я не пострадала. Фантазировать потом долгими ночами о том, чего никогда не может быть у недостойной, такой как я. Я вообще никто, и имени у меня нет.

В тот день в лаборатории появились цветы. В горшке. Точнее меня заворожили только одни цветы. Они манили меня этим ослепительным белым цветом. Я так редко видела что-то по-настоящему белое. Мне вообще впервые что-то настолько понравилось, что даже дух захватило. Я тронула стебель цветка, очень нежного, белоснежного, с каплями росы на лепестках. Я сорвала его и сжала в ладони, он изранил мне пальцы, но я не выпустила его даже, когда появился Генерал и начался очередной опыт с гипнозом, они пытались достичь минимального количества времени под воздействием, чтоб я как можно быстрее могла вынырнуть из этого состояния.

Переход обратно, как всегда, опустошил меня, и я упала на колени, прижимая руки к животу, задыхаясь от приступа дикой головной боли до тошноты.

— Что у тебя в руках?! — истерический голос Клары Леонидовны (так звали ту женщину в белом халате, которая смотрела на меня всегда с нескрываемой ненавистью) вырвал меня из тошнотворного тумана. Я завела руку за спину, чувствуя, как шипы прокалывают кожу на ладони.

— Ничего.

Владимир сверкнул глазами и стиснул челюсти, но промолчал. Верно. Правило — не лгать ему, но мне никто не запрещал лгать кому-либо другому. Он выжидал, а я впервые была намерена сражаться до конца.

— Раскрой ладони, ВВ13! Что ты украла?

Клара сделала шаг ко мне, и ее ярко накрашенный рот сжался в узкую полоску.

— Нет! — дерзко ответила я и попыталась подняться с колен, но меня мучила слабость, и кружилась голова.

Владимир рывком поднял меня на ноги, а я сделала шаг назад, упрямо вздернув подбородок.

— Покажи руки, я сказала! Что ты украла, идиотка? Тебе говорили ничего не брать!

— Ничего!

Владимир схватил меня за руку и сжал мое запястье с такой силой, что у меня потемнело перед глазами, и я невольно разжала пальцы. На ладони лежал слегка потрёпанный цветок, а с рваных ран по руке стекала кровь и капала на пол. Я подняла взгляд на Генерала и увидела, как расширились его зрачки.

— Пожалуйста…это цветок. Он такой красивый. Пожалуйста. Он мой!

— У тебя нет ничего своего, и не может быть! Ты — никто!

Клара схватила тонкий стебель и безжалостно смяла. Белые лепестки медленно падали на кафельный пол в капли моей крови. Я проследила за ними взглядом, и в этот момент от отчаяния запершило в горле, по щекам потекли слёзы. От понимания, что ничего моего в этом мире быть не может. Никто не может владеть чем-то. Даже цветком.

Клара безжалостно раздавила цветок ногами и вышла из комнаты, а я опустилась на колени, вытирая слезы рукавом и подбирая уцелевшие лепестки, которые на глазах скручивались и умирали.

— Зачем? Такой красивый…зачем? — Я шептала и захлебывалась рыданиями. Это было мое первое лишение в жизни. Первое расставание с чем-то, что могло бы быть моим.

Увидела, как Владимир вышел за Кларой, отчеканивая каждый шаг.

Этой ночью я не уснула. Я проплакала почти до утра, уткнувшись в подушку лицом. А утром, принимая душ, долго смотрела на едва затянувшиеся раны от шипов… Это все, что осталось у меня от цветка. Наверное, вот так остаются шрамы от всего, что мы любим, когда оно нас покидает. Шрамы и есть воспоминания о любви.

Сквозь шум воды услышала, как повернулся ключ в замке моей комнаты, и выключила воду. Затаилась. До меня донеслись голоса слуг, они, видимо, убирались в пустом доме и забыли о моем присутствии.

— А женщины…Его любовницы.

Я судорожно сглотнула и затаилась за дверью ванной.

— Сколько раз я видел, как их выносили из его спальни в синяках. Даже думать не хочу о том, что этот монстр вытворял с ними в постели, как калечил и мучил их.

— Они сами к нему приходят. Значит, им нравится.

— Насилие? Зверства? Он их заставляет. Этот дьявол внушает им, что угодно и превращает их в грязь, рабынь, кукол.

— Заткнись. Это не наше дело. Хочешь жить — держи язык за зубами. У нас прибыльное место. Мы в достатке и не голодные, еще и семьям перепадает. Попробуй, найди такое теплое местечко.

— Где хозяин сам Дьявол!

— Этот Дьявол сегодня утром приказал найти садовника. На кой черт ему садовник, не понимаю. У него никогда не было цветов.

Вечером, когда Владимир вернулся, за мной пришли и вывели на прогулку. Не сказали, куда ведут, а я с ужасом понимала, что не в комнату для опытов, а на улицу. Зачем? Я не знала.

Мне было сказано «хозяин велел».

Впервые я оказалась во дворе этого страшного строения, которое всегда казалось мне мертвым. И сейчас, ступая по земле, я понимала, что оно действительно мертвое, здесь даже растений нет. Все, что здесь было живым — это вороны, которые кружили над высокой оградой.