Великий фетиш - де Камп Лайон Спрэг - Страница 53

Хрясь!

КА УЖАСНЫЙ[1]

Пробегая по улицам Тифона, Гезун из Гэдеры вспоминал слова авзонийского адепта, которого повстречал в Максии:

«Тифон возносился во мраке и пурпуре над потаёнными границами Моря Теш, среди огромных гробниц королей, которые правили Сетешем, когда великий Торрусеш был всего лишь глухой деревенькой, а золотой Керне — пустынным берегом. Ни один человек не ведает всей истории Тифона, не знает лабиринтов его улиц и секретных проходов, не сочтёт сокровищ его правителей и тайных сил его магов…»

Сейчас Гезун с удовольствием отдал бы все сокровища, собранные правителями Сетешана, лишь бы убраться подальше от этого проклятого места. Для девятнадцатилетнего юноши он немало повидал с тех пор, как работорговцы похитили его из дома в продуваемом всеми ветрами Аорске в Пусадиане, или Посейдонисе, как называют тот край люди запада. Но он никогда не видел города, где люди пытались разорвать человека в клочья только за то, что он убил кошку.

Он свернул за угол, когда за спиной засвистели брошенные камни. Если бы там было лишь несколько тифониан, то он не стал бы бегать. По правде сказать, он уложил двоих своим посохом прежде, чем толпа стала слишком многочисленной; теперь, даже несмотря на то, что Гезун ростом почти вдвое превосходил местных жителей, ему пришлось спасаться.

Да, сетешане были людьми маленькими, тёмными, стройными, с вытянутыми лицами, почти безбородыми, а Гезун — типичным уроженцем Лорска: выше шести футов, широкоплечий, грузный, с большим острым носом, тяжёлыми бровями, и квадратными, выступающими челюстями, как почти все мужчины у него на родине. Кожа у Гезуна была почти такой же тёмной, как кожа сетешан. Густые тёмные волосы слегка курчавились; несмотря на молодость, Гезун отрастил уже весьма внушительную бороду. Девочка в Яване сказала ему, что он похож на бога — не того мрачного бога, который размышляет о грехах людей и вершит суд ударами молнии, а того, который бродит по земле, обучая людей делать вино и отыскивая подходящих смертных девиц для сотворения полубогов.

На открытой местности он оставил бы позади почти всех сетешан. Но на этих кривых улочках он постоянно путался, останавливался на поворотах — и преследователи наверстывали то, что проигрывали на прямых отрезках пути. Кроме того, в такой многочисленной толпе нашлись и хорошие бегуны. Они приближались. Их зубы сверкали, глаза ярко светились, и пена капала с их подбородков. Они держали ножи, камни, кирпичи — всё, что успели подхватить. Их прерывистое дыхание звучало как шипение тысячи змей.

Гезун мчался мимо таверны, у дверей которой бездельничали лучники короля Зеремаба. Он притормозил и указал назад, на толпу.

— Они…. Вот… помогите мне, — задыхаясь, пробормотал он.

Солдаты переглянулись. В толпе завопили: «Убейте убийцу кошки! Сожгите богохульника! Снимите кожу с мерзкого чужака!»

Солдаты снова посмотрели друг на друга. Один закричал: «Убейте дьявола!» и потянулся к кинжалу.

Гезун ударил его в ухо своим посохом и свалил на землю. Другой лучник рванулся вперед, но споткнулся о своего компаньона и упал. Гезун помчался дальше, полы плаща развевались позади него как флаг.

Минуя лавку гончара, он обрушил гору готовых горшков так, чтобы она рухнула поперек улицы; весь проход заняли подпрыгивающие, вертящиеся и бьющиеся горшки. Препятствие не остановило толпу. Самые первые перепрыгнули через горшки. Остальные просто прокатились по ним. Некоторые упали, но остальные топтали упавших и перелезали через них, не задумываясь о том, сколько костей соплеменников они переломают — для них важнее всего была поимка ненавистного чужака.

Ещё один поворот. Рот Гезуна приоткрылся; беглец тоже начал задыхаться. Его посох, казалось, становился всё тяжелее с каждым шагом. Может, стоило выбросить или сохранить для последнего боя? Под плащом у него висел короткий бронзовый тартесский меч, но с посохом он мог удержать толпу на расстоянии вытянутой руки. Меч, хотя и более опасный, позволил бы им повиснуть на нём, подобно гигантским пиявкам моря Тритонов, и повалить на землю.

Рванув побыстрее, Гезун сумел оторваться от погони — он отыскал следующий поворот прежде, чем толпа вылетела из-за угла. Выбравшись на улицу и не увидев Гезуна, преследователи заколебались, а потом разделились на две группы — словно отряды муравьев поползли в разные стороны.

Гезун сделал ещё один поворот и оказался в глухом переулке, в котором вряд ли бы смогли разойтись двое мужчин, если бы они не посторонились, уступая друг другу дорогу. Переулок был таким извилистым, что Гезун мог видеть лишь на несколько шагов вперёд. С обеих сторон возвышались массивные стены из камня или кирпича, без окон; время от времени попадалась крепкая деревянная дверь. Гезун уже достаточно хорошо изучил нравы сетешан и потому не ожидал никакой помощи.

Переулок закончился. Гезун натолкнулся на другую стену. Он оказался в тупике. Стены окружали его со всех сторон, лишь в одном месте между зданиями обнаружилась щель — может, в один шаг шириной. До высоты человеческого роста проход был завален кучей щебёнки, оставшейся от какого-то более старого сооружения; мусор просто свалили между зданиями, когда строительство закончилось. Человек мог взобраться по осыпавшейся каменной кладке, но за ней возвышалась стена ещё одного дома. Так что, между зданиями просто появился ещё один маленький тупик, отклонявшийся от основного.

Шум толпы, на время затихший, теперь снова усиливался. Люди, очевидно, направлялись в переулок, чтобы проверить, не укрылся ли он там. Толпа снова протягивала щупальца во все стороны, отыскивая добычу в разных укромных уголках. В таком узком месте они могли нападать на него лишь по одному или по двое. Если это бы были простые воины, то он смог бы сдерживать их, по крайней мере, пока не свалится от усталости или пока кто-нибудь не притащит лук, чтобы его пристрелить.

Но он имел дело с толпой фанатиков; те, которые окажутся позади, будут подталкивать передних гораздо быстрее, чем Гезун сможет с ними расправляться. В общем, конец всё равно один — они всей толпой навалятся на него, орудуя зубами и пальцами; здесь негде было размахнуться оружием. Зубами и пальцами тоже можно убивать — не хуже, чем мечами и копьями и вдобавок куда мучительнее.

Гезун постучал в ближайшую дверь. Медная заслонка, которая прикрывала глазок изнутри, слегка отодвинулась. В отверстии показался чёрный глаз сетешанца.

— Впустите меня! — воскликнул Гезун. — Меня преследуют!

Заслонка вернулась на место. Гезун яростно стукнул по ней посохом, но металл выдержал. Гезун нисколько не удивился. Шум толпы становился всё слышнее.

Груда щебня могла бы стать более подходящим местом для последней битвы, чем сам переулок. Промежуток между зданиями был гораздо уже, вдобавок, если он заберется повыше, преследователям придётся карабкаться наверх; тогда с ними будет легче справиться.

Гезун прыгнул в узкий проход и начал подниматься на кучу щебня, когда услышал голос: «Сюда, чужеземный дьявол!»

Между грудой щебня и стеной стоявшего справа дома появилось отверстие. Оттуда выглянуло лицо, остававшееся в густой тени.

— Поторопись! — сказал неизвестный.

Голоса толпы звучали так громко, как будто преследователи находились прямо за поворотом.

Гезун опустил длинные ноги в отверстие и протиснулся внутрь. Его ступни коснулись земляного пола.

— С дороги, дурак! — воскликнул его спаситель. Незнакомец оттолкнул Гезуна и прикрыл отверстие старой прогнившей доской. Стало гораздо темнее, но, поскольку дерево неплотно прилегало к стене, немного света в туннель всё же проникало. Да и в самом туннеле не было совсем уж темно. Отблески света виднелись где-то за поворотом.

— Идём! — произнес человек. Это был невысокий смуглый сетешанец в длинной, грязной одежде. Гезун разглядел заострённые, неправильные черты лица и кривые зубы. Его спаситель был лысым, за исключением пучков седых волос, торчавших над ушами.