Грани обмана (СИ) - Мягкова Нинель - Страница 5

Хорошо, мне хватило ума смастерить в первые же дни примитивную швабру из рогатины, так что руки я в грязной воде полоскала по минимуму, а после уборки обильно мазала их маслом. Крошечный флакончик обошелся мне в половину недельной зарплаты, но лучше я поголодаю, чем лишусь главного рабочего инструмента — ловких пальцев.

Воровато оглядевшись и убедившись, что на этаже никого, я потянула на себя тяжелую створку.

Она поддалась неожиданно легко и почти беззвучно. Я-то уже морально приготовилась к душераздирающему скрипу!

По ту сторону было темно и тихо.

Я шмыгнула внутрь, втянула за собой рабочий инструмент, чтобы не маячил в коридоре, и плотно закрыла дверь. Глаза постепенно привыкли к полумраку, и я различила узкую лестницу, уходящую почти вертикально вверх. Больше ничего в каморке не было, так что я полезла наверх, путаясь в юбке и костеря вполголоса местную моду.

Чердак встретил меня ровным слоем пыли и многочисленными пауками, при моем появлении порскнувшими в разные стороны. Восьмилапые потрудились на славу — все поверхности были плотно затянуты белесыми сетями.

Первый же шаг поднял в воздух густые клубы мельчайшей трухи. Я расчихалась, всполошив пыль окончательно, и закрыв лицо рукавом, поспешила к окну. Маленькое, у самого пола, оно скорее напоминало форточку. Я распахнула ее и прижалась лицом к узкой щели, жадно втягивая теплый вечерний воздух.

Платье после всего точно придется стирать.

Отдышавшись, я поднялась и огляделась.

Сквозняк чуть улучшил обстановку, разогнав пыль по углам. Стал виден узор на деревянном паркетном полу — надо же, не линолеум!

С некоторых сундуков сдуло грязь и паутину.

К ним-то я и подошла в первую очередь.

К моему величайшему разочарованию, в первом обнаружилась посуда. Тщательно завернутый в десятки слоев вощеной бумаги, тончайший фарфор светился в темноте мягким молочным сиянием. Дорогой, наверное. Я с сожалением положила крошечную чашечку обратно. Толку мне от нее ноль, а вот проблем, если что, не оберешься.

Следующий сундук тоже не принес ничего полезного. Скатерти и тканые салфетки, а также тончайшие тюлевые занавески с обработкой по краю. Хоть сейчас вешай.

Я вспомнила плотные, грубые шторы на окнах всего пансиона. Получается, когда-то их украшали вот эти невесомые прелести.

Не ожидая увидеть ничего особенного — очередной набор для кухни — я откинула еще одну крышку, и глаза у меня загорелись.

Там ровными стопками, вплотную друг к другу, лежали книги. Сотни две, не меньше. Прочитать названия я не могла, но судя по одинаковому оформлению и размеру, то было либо собрание сочинений, либо серия-многотомник. Да пусть хоть дамский роман, главное — можно будет попробовать разобрать буквы!

Чтение в пансионе не поощрялось.

Девочек учили письму и счету, я частенько слышала, как класс дружно тянул за наставницей гласные, но подсмотреть, увы, не выходило. Учебные комнаты располагались на втором этаже, в окошко не заглянешь, а дверь всегда держали плотно закрытой. Библиотеки, как ни странно, тоже не было во всем пансионе.

Не представляю, как они во время учебного процесса обходились без справочников! Наверное, в личных комнатах наставниц все же хранилась специальная литература по их предмету, но не буду же я лазить по чужим комнатам! Флигель, где жили воспитанницы и их преподавательницы, убирала другая служанка. Мне достался центральный корпус в три этажа, с классами, покоями заведующей и подсобными помещениями вроде кухни.

К счастью, кухню тоже убирала не я — мне подобную честь не доверили. Тем, кто чистил кастрюли и столы, доставались объедки с барского стола. Если бы я и голодала, на такое не соблазнилась бы.

Брезгливость и инстинкт самосохранения бдили.

А вот по тетрадкам учениц я бы пошарила, но увы — мне в их флигель ход был закрыт. За тем, чтобы служанки не шлялись где ни попадя, бдительно следили — коллеги в том числе — и нарваться на наказание мне не улыбалось.

Не били, конечно, но из зарплаты штраф вычесть могли, а она и так не безразмерная. Или же могли отправить к святому отцу в церквушку, каяться, что тоже не вдохновляло.

Обнаруженным книгам я безмерно обрадовалась, вытащила первый попавшийся томик и попыталась его открыть.

Безуспешно.

Удивившись, я подергала за корешки сильнее. Ноль реакции. Их словно склеило невидимой силой. Может, слиплись от времени? Видно, что издание довольно старое.

Отложив непослушную книгу в сторону, я попыталась открыть следующую. То же самое.

Хотелось уже плюнуть на странное поведение фолиантов и закрыть крышку, но упёртость всегда была моей отличительной чертой. Не в моем характере так просто сдаваться! Нахмурившись, я положила неподдающиеся тома на пол и потянулась за новым. Потом еще за одним. И еще.

Пока шестой по счету наконец-то распахнулся.

Книга открылась запросто, так что я чуть не уронила ее от неожиданности.

Внутри почти не было картинок, только что-то напоминающее формулы и графики перемежало убористые линии текста. Похоже на учебники по высшей математике — я в них тоже никогда ничего не понимала.

Зато сестра понимала.

Потому она всегда была умная, а я… не слишком красивая, зато умело красилась.

Тряхнув головой, я отогнала неуместный приступ ностальгии. Если начну вспоминать, буду рыдать. Проходили. А мне выбираться из этой дыры надо!

Положив ценный открывающийся томик отдельно, поближе к выходу, я принялась ожесточенно перебирать сундук. Вскоре рядом со мной высилось две неравные кучки. Какие-то книги дублировались, повторы я убирала к «запертым».

Открылось всего лишь двадцать шесть из более чем двухсот. Негусто. Но куда больше, чем я рассчитывала вообще найти. Я-то нацеливалась на одеяло, а обнаружила нечто гораздо ценнее! Вряд ли кто-то их хватится в ближайшие несколько лет, судя по слоям пыли и паутины на сундуках.

Обшаривать остальные лари времени не было. И так я тут долго провозилась, время двигалось к ужину, меня скоро хватятся — за выполнением работы следили, пусть и не слишком пристально. Халтурить и возить по одному месту тряпкой получалось лишь до определенного предела, после которого следовал выговор.

Я его понимала с пятого на десятое, в основном по жестам и интонации, но реакции от меня никакой и не требовали. Разве что смиренно опущенных глаз и тяжких вздохов.

Аккуратно сложив не открывшиеся книги обратно, я оглядела стопку улова. Все их я за один раз точно не утащу. Все равно собиралась возвращаться на чердак — у меня еще дюжина сундуков не обшарена, вдруг там где-то еще книги, или хоть одеяло?

Даже не знаю, чего больше хочется, материального или духовного.

Спрятав отобранные тома с глаз долой за ближайший ларь, я подхватила два из них подмышку и поспешила вниз. Чуть не сверзилась с лестницы, осторожно приоткрыла дверь и проверила коридор. Никого.

До комнаты я добиралась, оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха, перебежками. Мне совершенно не хотелось, чтобы меня застукали в таком грязном и пыльном виде. Поди объясни еще, где я так изгваздалась. Вдруг на чердак ход прислуге запрещен?

В своей комнате я всегда держала два кувшина с водой. Один с питьевой, а второй чтобы ополоснуть руки и лицо после работы.

Гигиена здесь соблюдалась, но как-то избирательно. То есть в принципе удобства имелись, та же помывочная, уборная — по три кабинки на этаж, примерно в одной части здания, наверняка объединенные одной сливной системой. А вот пользоваться ими служанки не спешили. Не раз и не два я видела их, несущих характерные вазы с крышечкой по направлению к выходу. Про стирку раз в месяц, при хорошем раскладе, я вообще молчу. И это летом, когда тепло! Что же они зимой делать будут? Ждать весны, чтобы ополоснуться?

Кухня чаще сияла чистотой, так что ела я без опасений. Старшая кухарка была той еще занудой и аккуратисткой. Ее тихо ненавидели, я же искренне уважала: она железной рукой наводила порядок и заставляла всех драить тарелки и споласкивать их, а не просто протирать насухо после еды.