Отчаяние - Есенберлин Ильяс - Страница 15
- Предыдущая
- 15/73
- Следующая
Через тринадцать дней прибыл хан Хакназар в Яссы. Здесь он узнал о происшедшем столкновении армий Баба-султан и Бузахур-султана в Таласской долине. Разбитому Бузахур-султану удалось бежать, и разгневанный эмир Абдуллах послал Баба-султану черную метку, означавшую смерть. Свежее войско Шагая под общим командованием Тауекель-багадура обрушилось на обескровленную армию Баба-султана. Но Баба-султан и на этот раз спасся, своевременно отступив. Это и позволило хану Хакназару беспрепятственно возвратиться в Яссы. По всему было видно, что, пока эмир Абдуллах не справится с бежавшими под защиту союзников обоими султанами и не подавит других своих многочисленных врагов, он не двинется на завоевание городов, а тем более не углубится в степь.
Всю жизнь не поддавался чувствам хан Хакназар, и осталась в народе память о нем как о справедливом, но твердом как камень человеке. И все же это было не так. Один раз в жизни поддался он человеческому чувству. Это случилось глухой ночью на могиле сыновей. В ту ночь, вопреки интересам ханства, он двинул конницу на восток. Там, у кашгарского правителя — хана Абдулатифа, находился Баба-султан — убийца его сыновей…
Этим хан Хакназар лишь усиливал своего главного врага — эмира Абдуллаха, против которого готовился воевать беглый султан. От Баба-султана уже приехали люди с покаянием и рассказами о невиновности введенного в заблуждение султана. Предлагался новый союз против Абдуллаха. Но чувства у хана Хакназара затмили рассудок. Вот почему спустя трое суток скакал хан Хакназар во главе казахско-киргизской конницы к Аксу. Немало грехов было на совести у Абдулатиф-хана по отношению к Белой Орде, но теперь это был бы хороший союзник против грозного Абдуллаха… Ночью с четырех сторон ворвались джигиты хана Хакназара в ничего не подозревающий город. И, ослепленный отцовской тоской, хан Хакназар собственноручно разрубил не успевшего одеться Абдулатиф-хана…
Услыхав об этом, поднял руки к вискам и застонал от великой скорби брат Абдулатиф-хана — могучий правитель Восточной Кашгарии и Джаркента Абдрашит-хан. Собрав все свои силы, бросился он в погоню и возле Жасыл-коля, в урочище Иртыш, дал бой уставшему войску Белой Орды. Оно было неполное и плохо подготовленное к такому сражению, это войско. Несколько дней длилась сеча. Прорвав наконец последнее кольцо ханских батыров-телохранителей, кашгарская конница изрубила в куски всех находившихся там, в том числе и хана Хакназара…
Так, один лишь раз изменив ханской осторожности и поддавшись обычной человеческой слабости, покинул этот бренный мир последний могучий хан Белой Орды, сумевший на недолгий срок снова объединить неспокойные и разношерстные казахские племена и роды и почти восстановивший Казахское ханство в тех границах, которые были при Касым-хане.
Оставшиеся в живых казахские и киргизские батыры увезли его тело и похоронили в мавзолее Ходжи Ахмеда Яссави, поставив там камень из белого гранита с соответствующей надписью. А страна казахов, как расколотое стекло, треснула сразу по всем жузам, родам и племенам, превратившись в острые ненадежные осколки. Впереди было отчаяние…
— Вот тебе ответ на твой вопрос, мой хан.. — сказал Бухар-жырау. — Даже могучий Хакназар, сын Касым-хана, не смог объединить наш разрозненный народ. Кому из нынешних ханов это под силу? Все же хан и народ редко идут в одном направлении!..
Абулхаир молчал, стиснув зубы. Все чаще расходился он во взглядах с вещим жырау. Молчал и Бухар-жырау. Кто-то тронул его за руку. Он оглянулся. Это был все тот же юноша с немигающими глазами.
Ты еще не поведал, жырау, о тайне Тауекеля!..
— Да, хан Хакназар рассказал перед смертью своему верному батыру Кияку о тайне рождения Тауекеля… — сказал жырау и закрыл глаза, показав этим, что не желает больше ничего говорить.
Костер в юрте давно погас, и она казалась от этого еще черней. Был слышен лишь мерный храп заснувших людей да тихие стоны дремавших неподалеку верблюдов.
Взволнованный собственным рассказом, жырау так и не смог заснуть. Крупные степные звезды глядели на него сквозь продранную кошму, а он лежал и думал о судьбе своего народа. Сколько пришлось пережить ему и что ожидает его в будущем?
Да, черные тучи собираются над родной степью, а народ втянут бесчисленными родовыми правителями в кровавую междоусобицу и не устоит под напором джунгарской орды. Именно сейчас необходим человек, способный железной рукой объединить племена и роды, переломав хребет не желающим единства. Но где этот хан?.. Престарелый Булат?.. Самеке?.. Бешеный султан Барак?.. Нет, пожалуй, лучше всего для этого подходит тридцатилетний Абулхаир. Смелый и умный правитель, но, как всякий хан, свое ставит выше всего. Ну, а где найдешь такого хана, который бы не был честолюбив? Так уж Бог их устроил. Но что вот можно сказать об этом громадном юнце, раскинувшем руки с ним рядом и храпящем похлеще трех батыров. Ведь по положению и он имеет право на ханский престол. Сын Валия-султана, чистый чингизид…
Бухар-жырау усмехнулся. Абулхаир, конечно, уедет, не узнав ничего об Абулмансуре. Вот бы увидеть лицо хана Младшего жуза, когда он узнает впоследствии, кого он встретил в дырявой чабанской юрте…
Чем притягивал его к себе этот юноша с немигающими глазами? Может быть, и нужно заворожить сейчас степь таким вот холодным взглядом. А в том, что юный султан умен и сдержан, жырау имел возможность убедиться за время общения с ним. Чутье поэта никогда еще не подводило Бухара-жырау. Вот только смущает неспособность оценить услугу, оказанную простолюдином. Но, может быть, все это показалось ему и не собирается Абулмансур казнить своего спасителя?
Впрочем, рановато думать об этом юнце как о будущем хане. Разве дадут возможность растолкать себя такие волки, как Самеке, Барак или тот же Абулхаир!.. Только к утру жырау погрузился в тяжелый сон, будто опустился в черный бездонный омут…
Яркое солнце ударило ему в глаза, и он проснулся. Туленгуты из свиты хана Абулхаира ходили вокруг юрты. На рассвете они все же нашли, где ночует их хозяин. Слуги уже седлали коней. Бухар-жырау посмотрел в сторону. Юный султан храпел по-прежнему, разметав во сне тяжелые, сильные руки. Но старого раба Ораза прислуживавшего им эти два дня, нигде не увидал жырау, сколько ни смотрел.
— Я не вижу твоего напарника Ораза, — сказал Бухар-жырау проснувшемуся наконец Абулмансуру. — Не случилось ли с ним какой-нибудь беды?
Абулмансур посмотрел по своей привычке ему прямо в глаза, и снова пополз холодок по спине видавшего виды жырау.
— С ним случилось то, что должно было случиться, — спокойно сказал юный султан. — Ведь ты же догадывался об этом…
Жырау опустил голову. Да, видно, такова уж судьба рабов в этом страшном мире.
— Когда же ты успел? — спросил он.
— Это делается быстро!
Равнодушие было в тоне молодого султана.
— Но он же не был твоим врагом! — заметил жырау, просто чтобы не молчать.
— Все сейчас мои враги! — коротко ответил юноша.
— Если будешь таким… таким бессердечным, то далеко не уйдешь, султан! — Гнев закипел в сердце жырау. — Два врага у нас: один внешний, а другой — бии и султаны родов, что тянут нас во все стороны. Так что тому, кто хочет объединить людей, следует считаться с народом, а не убивать верных людей почем зря!
— А кто узнает, что это сделал я?
— Но я ведь знаю! — вскричал жырау.
— Ты не расскажешь.
— Почему?
Молодой султан опять посмотрел ему в глаза своим немигающим взглядом:
— Потому что я стану во главе Белой Орды, а ты стоишь за ее единство!
Когда Бухар-жырау уже садился на коня, молодой султан тронул его стремя.
— Я сменю свое имя!
— Как же ты назовешь себя?
— Аблай… Этого имени боятся в степи!
— Но Аблай — кровопийца… Так ведь назвали люди твоего деда!
— Пусть будет так!..
III
Песчаная буря помогла храброму батыру Елчибеку оставить Туркестан. С отрядом смельчаков, скрываясь днем в камышах и двигаясь только ночью, направился он в Сауран, чтобы дать там достойный отпор джунгарам.
- Предыдущая
- 15/73
- Следующая
