От Альбиона до Ямайки - Калашников Сергей Александрович - Страница 35

Гвозди наши сечением две на две линии, три на три, четыре на четыре и шесть на шесть имели постоянное сечение от шляпки до острия и разную длину, но все одинаковый шаг извивания. Шли они только на папин флейт. Кстати, забивать их следовало через бронзовые оправки, чтобы не содрать лужение со шляпок.

Древесину же – сначала доступные поверхности деталей набора, а потом и доски непосредственно перед установкой на места в обшивке – промазали на два слоя подогретым машинным маслом. Горяченькое оно охотно впитывается. Вдоль днища от киля и до изгиба шпангоутов доски прибили наискосок, обеспечив вдоль всего днища абсолютно жесткую пластину из сплошных треугольников, вторые и третьи стороны которых образовали шпангоуты и стрингеры. Место поворота плоскости там, где шпангоуты согнуты, зашили продольно, а потом снова наискосок вверх до самой ватерлинии. С такими элементами прочности судовой корпус сделался значительно жестче на изгиб. Не слабее, чем с обшивкой из стального листа. Его теперь ни в горизонтальной плоскости вдруг не переломит, ни в вертикальной.

Папенька тоже подготовился – привез в огромном количестве медный лист толщиной в одну линию. Мы у себя его проверили – из грязной и довольно хрупкой английской меди. Но гвозди ее вполне и пробивали, и удерживали хорошо. Винтовые, медные, нашего гвоздильного заводика. Так что в сумме флейт подвергся очень серьезному тюнингу, хотя мои продвинутые мачты в душе отца так и не нашли признания. Зато на камбузе появились керосиновые плиты – они теперь чугунные, с регулировкой подачи фитиля и слюдяным окошком, чтобы присматривать за пламенем.

Итоги года меня порадовали. Без потерь пережили сибирские морозы и вспышку дизентерии, соорудили игрушечную, но действующую пушку, из которой можно попадать, стреляя с качающейся палубы, а грозные двенадцатифунтовки обеспечили бомбическими снарядами, да еще и кучность их стрельбы повысили. Лишили флейт уродливого задранного к небу бушприта и снабдили вполне пригодным для девочек гальюном типа «сортир». Ну а медная обшивка днища… думаю, мысль кораблестроительную мы опередили на сколько-то десятилетий.

Но не то что двигателя внутреннего сгорания, мы даже простейших лебедок не сделали! Все вдруг, все как с перепуга! Все не то, что требуется для правильного прогресса, а нужное прямо сейчас. Я уже с нетерпением ждал, когда отец уйдет бороздить свои любимые моря и океаны, чтобы приступить к реальному делу, как вдруг ни с того ни с сего Сонька очередной раз принялась проситься в плавание. Потому что все удобства для дам на судне теперь имеются. И ведь уломала отца взять ее с собой на каботажный период, до средины августа. Месяца на три с небольшим.

Разумеется, я тут же сел писать и чертить планы работ на лето личному составу школы. Помпа, лебедка, кривошипно-шатунный механизм, мачта на стальных полосах-растяжках, ветряк с обтянутыми парусиной лопастями, трансмиссия от него, где присутствуют конические шестерни. Химикам предложил поработать над пиролизом древесины. Сонька очень заинтересовалась, но уходить в плавание не передумала, а надавала мне по мозгам, чтобы не вякал, и раздала задания на лето по направлениям, ранее заинтересовавшим отдельных студентов. Тут же ребята принялись сбиваться в некие временные группы – научились действовать командно, разделяя процесс на операции.

Дядя Эдик решил возвратиться в свой Кембридж и звал с собой Аптекаря. Сказал, что стипендии от эсквайра Корна им на двоих хватит. Но папенька возразил. Сказал, что у него достаточно средств, чтобы прокормить двоих студентов, и выделил Аптекарю отдельную стипендию. Он частенько удивлял меня и раньше, но тут поразил до глубины души. Похоже, почуял в парне очень полезного человека и решил помочь, рассчитывая воспользоваться его услугами в будущем. Или сыграло то, что своего сына у него нет… я в чувствах не очень много понимаю. Так я Аптекарю четко сказал, чтобы навалился на медицину, потому что в остальных областях он супротив нынешних мудрецов не жиже будет, да и представления о биологии у него ничуть не меньше. Так чтобы не в диспуты ввязывался, а налегал на практические познания. Методы лечения, фармакопея, устройство скелета и внутренних органов. Диагностика, опять же, родовспоможение, ампутация… ну, это нынче один из самых распространенных видов хирургического вмешательства.

Вот не хотел я отпускать нас с Софи плавать, пока не поставлю на флейт какой-никакой двигатель! Но эта настырная девица все-таки уломала папеньку взять ее на борт, пока тот в летнее время занимается каботажными перевозками между британскими портами.

Морской поход был больше похож на круиз – яркое солнце, будто мы не вдоль побережья Англии идем в Эдинбург, а как минимум в Средиземке между Пальмой и Кальяри крейсируем; попутный ветер – вот, как назло, поворачивал вслед за нами, не давая вдоволь испытать новое парусное вооружение. Маневрировать же просто так отцу не хотелось.

Девчонки делили время между обычными заботами юнг и удовлетворением исследовательского зуда. Казалось бы, за время пребывания на верфи флейт был исползан вдоль и поперек, но, по утверждению Софьи, это не то. Вот на ходу – совсем другое дело. На марс забраться, воображая себя впередсмотрящим если не Колумбом, то хотя бы сэром Френсисом Дрейком, выискивающим испанские галеоны. Поваляться на сетке, натянутой между новеньким бушпритом и бортом, полюбоваться на режущий морскую волну острый, невиданный в эти времена форштевень. И погордиться им заодно, благо есть чем. Девять узлов при трехбалльном ветре в спину – это ого-го как много.

Гордая столица Шотландии прошла совсем мимо нас – мы даже к берегу не подходили, приняв груз зерна для Гебридских островов прямо в заливе с барж. Даже знаменитого замка на скале толком не увидели, так далеко стояли. А там Корн-старший решил, что его девочки достаточно перебесились, и стал их нагружать дополнительными заданиями. Рассказывал о методах ориентации, учил работать с навигационными инструментами – посохом Якова, лагом. Показывал потертый портулан – морскую карту Британских островов в какой-то странной проекции – и учил им пользоваться.

Так, в процессе смены деятельности с физической на интеллектуальную и обратно, мы не заметили, как на правом траверзе мелькнула будущая главная база Гранд-Флита и приблизилась промежуточная цель нашего путешествия – столица графства Сифорт.

Впрочем, столица – это очень громко сказано. Рыбацкий поселок в сотню домишек из дикого камня, и графский замок – такой же домишко, только о двух этажах. Сам местный граф из славного клана МакКензи, кстати, за нашим товаром прибыл самолично и азартно торговался за каждую бочку селедки, что шла нам по бартеру за зерно. Денег, видать, у местных совсем не водилось.

Всерьез по суше погулять не вышло, только ноги размяли да с местными мальчишками сначала подрались, а потом поболтали – пришли мы ближе к вечеру, а уже к середине следующего дня после погрузочно-разгрузочного аврала вышли в море. Время малость поджимало – уже совсем скоро настанет пора идти на Карибы. Собственно, наше путешествие было затеяно не столько ради прибыли, мизерной на таких маршрутах, сколько для окончательного испытания обновленного флейта перед броском через Атлантику.

Девчонки наслушались в Сторновее баек и теперь высматривают в воде синих людей Минча, готовясь вступить в стихотворную перепалку. Пока между собой тренируются – как по мне, так слабенько, без экспрессии.

Идиллия закончилась неожиданно, и сейчас мы вынуждены улепетывать от пиратов. Торопились, шли, понимаешь, напрямую через пролив Минча – нет чтобы крюк сделать да эти самые Гебриды с запада обойти! Держали курс в видимости берега, а от этого самого берега нам наперерез выскочил быстроходный корабль и сразу выпалил из пушки, требуя остановиться.

Понятно, что прятался в каком-то заливе – их тут много. Высмотрел, наверное, с береговой возвышенности осевший по самое никуда флейт, направляющийся на юг, да и решил захватить. Теперь он идет вполветра, а мы в фордевинд. Если ничего не менять, вскоре придем к нему под бортовой залп точнехонько с нашего носа.