Сага о Северных островах (СИ) - Громов Ярослав - Страница 3

— Кто такие? — донесся до нас их голос.

Альрик ткнул в бок Полузубого, и тот ответил им на бриттском. Мне показалось, будто он не представлялся, а сообщал, куда они должны пойти и что сделать по дороге. Впрочем, я знал бриттскую речь не очень хорошо.

— Сюда нельзя! Уходите! В одном дневном переходе есть другой город!

Полузубый вновь выпалил длинную тираду, и на сей раз я явственно разобрал слова «свинья», «Бездна» и «умереть».

Хёвдинг негромко приказал:

— Скажи своим сесть за весла. Плывем прямо в бухту. Ульверы, возьмите щиты и прикройте их. Энок, покажи, как ты умеешь стрелять, только не убей никого.

Мы сделали всё, как сказал Альрик. Энок умудрился вогнать стрелу в один из бортовых щитов того корабля. Моя стрела бы тоже долетела, я всё же хускарл, а не шваль подзаборная, но скорее всего попала в парус. Или в море.

Альрик правил «Соколом» так, чтобы мы прошли не борт о борт с тем кораблем, а хотя бы на расстоянии в сотню шагов. Не стоит им видеть длину рубах у некоторых грозно выглядящих воинов или разглядеть свернувшихся клубочком детей. А так, со стороны мы выглядели, наверное, грозно. Корабль в три десятка весел, а воинов на нем в два раза больше, целое войско. У ярла Сигарра примерно такая рать и была со всеми нанятыми хирдами.

— Да кто ж это такие? — донес ветер чужие голоса. — Может, всё же того?

— Я тебе дам того. Велено же было пугать, а не нападать. А если напали, так точно потопить. А эти сами кого хошь потопят. Иноземцы какие-то.

— А корабль-то наш, нордский. Да и щиты наши.

Полузубый снова пожелал им всяческих приятностей на бриттском языке, снял шлем, показывая изувеченное лицо, и помахал мечом.

После этого мы беспрепятственно вошли в бухту.

Я опасался увидеть сожженную пристань и дома, но издали Сторбаш выглядел невредимым, в точности, как я его помнил. Разве что после огромного расползшегося по берегу Ум Сторборга мой родной город напоминал крупную деревню. Домов не так много, и те, что есть, не впечатляют размерами. Самый большой — тингхус, в котором никто не жил.

А так… знакомые исхоженные вдоль и поперек горы, на той, что слева, живет жрец Эмануэль, и его жилище не каждый отыщет. А в том леске у нас с Дагом был построен шалаш, который я спалил, чтобы привлечь близнецов и прирезать их. А за Сторбашем еле виднеется гора, возле которой я увидел след огненного червя.

— Женщины могут снять железо. Остальные ждут в полном облачении, — сказал Альрик. — Кай, сними шлем и помаши им. Рукой помаши, не топором. Пусть тебя увидят.

На пристани нас уже ждали. Там, видимо, собрались все мужчины Сторбаша с оружием в руках.

Я снял шлем, засунул топорик за пояс, вскочил на борт, держась за голову сокола, помахал.

— Отец! Это я, Кай! — крикнул я во весь голос.

С берега до меня донеслись радостные возгласы.

— Кай! Это Кай! Эрлинг! Твой сын?

Так что с «Сокола» я шагнул прямо в крепкие объятия отца.

В объятиях отца я вновь ощутил себя безрунным мальчишкой.

Отец смотрел на меня с гордостью, крепко сжимая за плечи.

— Кай! Уже хускарл! Седьмая руна, надо же! Кнут! Глянь! Сын догнал отца.

— А если глянуть на прожитые зимы, так и обогнал, — пробурчал верный заплечный. — Ты пусти сына-то. Дай другим с корабля сойти.

С неохотой отец отпустил меня, обнял Альрика и с удовольствием смотрел, как ульверы один за другим сходят на пирс. Все хускарлы в блестящих доспехах с хорошим оружием. Я и сам не мог нарадоваться нашим успехам.

Зато когда пошли бритты, особенно женщины и дети, отец поменялся в лице.

— Это тоже хирдманы? На вырост берете, что ли? — попытался он пошутить.

— Нет, это…

— Потом расскажешь. Даг!

Из сторбашевских воинов вышел мой старый приятель, некогда закадычный друг, почти ставший заплечным. Он стал еще выше, сильнее раздался в плечах, его щеки и подбородок покрыла густая щетина, а вот в рунах изменений не было, так и остался на второй.

— Даг, беги к Дагней, скажи, Кай вернулся с хирдом, пусть начнет готовить пир на сотню человек. И про баню не забудь.

— Хорошо, — кивнул Даг и побежал в город.

— Помогает мне, — отец посмотрел ему вслед. — Мы-то с Кнутом тяжеловаты стали на подъем, так что Даг вот…

И верно. Отец немного раздобрел и постарел. Хотя до старости еще десяток-другой зим, его волосы подернулись сединой, под глазами набрякли мешки, и кустистые брови поредели. А еще я заметил, что мы почти сравнялись ростом.

— Эрлинг, — вмешался хёвдинг, — а что это за корабль нас встретил перед входом в бухту?

— Это… О делах еще успеем поговорить. Сегодня никаких тяжких дум! Сегодня у нас праздник!

И мы, и бритты, и сторбашевские воины толпой пошли в город, и к нам присоединялись новые люди, выходили из домов, чтобы посмотреть на сына Эрлинга и на его хирд. Я вспомнил про подарки, дернулся было вернуться на «Сокол», но Альрик удержал меня.

— Потом принесем твои трофеи, еще успеется, — шепнул он.

Тогда я выбросил лишние мысли из головы и просто радовался возвращению. Нас встречали как героев.

— Это который же наш Кай? — доносились из толпы шепотки

— Так вон тот, черненький! Не узнаешь, что ли?

— Наш вроде пониже был.

— А это что же, бабы тоже в хирдманы подались? Да еще и с дитями?

— Чудные у них наряды, не нашенские.

— А блестят-то как! А блестят!

Бритты явно не ожидали такого приема. Полузубый хоть понимал, о чем говорят, а остальные озирались по сторонам, ожидая подвоха. Мужчины не убирали рук с оружия, женщины испуганно прижимали к себе детей.

— Ка-а-а-ай! КайКайКайКайКай!

И в меня с размаху врезалась маленькая светлоголовая девчонка, подпрыгнула и повисла на шее.

— Ингрид, слезь уже, — попытался я отодрать ее ручонки.

Но она крепко вцепилась в меня, а делать ей больно я не хотел.

Ульверы и так давились от смеха, а после появления Ингрид заржали надо мной во весь голос.

Вот как так? Вроде только что был одним из сильнейших хирдманов и вмиг превратился в безусого пацана.

— Ингрид, пусти, — шипел я сквозь зубы. — А то я рассержусь.

— И сердись, — ответила она. — Всё равно не пущу. Ты давно не приезжал!

— Всего год только.

— И ничего не год. Два! Это мы в столице год назад виделись.

А сама ноги поджала и висит, как колбаса на просушке. Так мы и дошли до моего дома. Мама уже стояла на пороге и держала на руках темноволосого ребенка, который изо всех сил тянулся к драконьей морде возле двери. Только тогда Ингрид разжала руки, спрыгнула наземь, поправила платье и сказала матери:

— Вот, пришел наконец.

Да еще таким взрослым голосом, будто загулявший муж с пира воротился, а не брат-хирдман.

Мама едва не расплакалась, но совладала с собой, почти не дрогнувшим голосом сказала:

— Знакомься. Это твой брат Фольмунд.

Я протянул руку и осторожно потрогал его за маленькие пальчики. А он сразу же схватил меня за палец, дернул и потащил к себе в рот. Фу-у!

— Скоро истопится баня, а пока отведайте нашего угощения. Пир будет вечером, но голодать мы вас не оставим. Проходите в тингхус, там места всем хватит.

Полузубый наклонился к Альрику и что-то негромко сказал.

Хёвдинг обратился к моей маме:

— Мы с радостью примем угощение. Вот только среди нас не одни лишь хирдманы, есть и женщины, и дети, которые к тому же не говорят на нашем языке. Их бы в отдельный дом поселить, не в тингхус.

— Конечно.

Мама привычно передала Фольмунда Ингрид и сама повела гостей к нужному дому.

Альрик сказал:

— Ну, свидимся на пиру. Отдыхай, побудь с семьей. Только о делах и впрямь лучше не говорить. Завтра всё вместе обсудим.

Я кивнул, и ульверы ушли к тингхусу. Только Аднтрудюр остался со мной. Это в хирде он один из братьев, а тут он родня, и неправильно отправлять его жить в чужой дом. Ингрид подозрительно посмотрела на шурина.