Н 6 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 19

— Здравствуйте, я к Диме. Позовите его, пожалуйста.

Женщина посторонилась, открывая живописнейший вид: обшарпанные обои, серый от сигаретного дыма потолок, почерневшее зеркало в старинной раме и шкаф без одной дверцы.

— Димка! — крикнула она, обернувшись. — Вот стервец!

Димон в своей комнате и там смотрел футбол и не слышал ее, хозяйка квартиры постучала сперва рукой, потом ногой. Обматерила сына, добавив, что к нему пришли. В ответ он наорал на нее. Дверь распахнулась, и оттуда донесся рев комментатора:

— Опасный момент! Удар! Го-ол!

Димон вышел из комнаты, вызверился на мать, но увидел меня, напрягся, быстро спрятал за спину забинтованную руку.

— Уходи, — крикнул он.

При этом больше всего на свете ему хотелось, чтобы я остался.

— Димон, что за детсад? — Я переступил порог. — Я пришел к тебе и никуда не уйду, пока мы не поговорим.

— Я все уже сказал Санычу, — уперся он.

Опухшая мать Левашова ушла в соседнюю комнату, донесся ее ор и детский плач. Я зашагал к Левашову, взял его шею в захват и потащил парня прочь из квартиры, в коридор. Пока он сообразил, что надо вырываться, я уже отпустил его, толкнув к стене.

— Что происходит? — прорычал я. — Микроб суициднул, ты медленно себя убиваешь. На хрена?

Глаза Левашова полезли на лоб, новость о самоубийстве Микроба отбила у него желание скандалить.

— Микроб — что?

— С моста спрыгнул. Чудом из реки достали. А ты что творишь! — Я кивнул на его перебинтованные пальцы. — К сорока годам обрубком останешься. Инвалидность полторы тысячи, жирная жена, потому что на фиг ты кому нужен обрубком. Еще нравится быть токарем? Палец-то хоть цел, или совсем отпилил его?

Опустив голову, Димон сказал:

— Ну как цел… Сказали, будет плохо гнуться.

— А вернешься в команду — деньги, поездки, девочки. Мы недавно из Ферганы приехали.

— Я смотрел игру. Круто вы их, узбеков этих!

— Тебя не хватает. Вот реально не хватает.

— Лучше быть худшим из лучших, чем лучшим из худших, — проворчал Левашов.

— Так стань лучшим! Ты с Воропаем в неравных условиях, он-то мяч с детства профессионально гоняет, школа «Динамо», лучшие тренеры. Он не круче тебя, он просто раньше начал забег, сечешь? Ты за год реально вырос. Так жалко, что ты талант закапываешь.

— Ты в натуре так считаешь? — Димон неверяще посмотрел на меня.

— Как? — не понял я.

— Что… талант? — последнее слово он прошептал.

— Конечно. Стал бы за тобой Димидко бегать! Тебе просто надо немного прокачаться, и на скамейку сядет Воропай. Дай пять!

Я замахнулся, Димон — тоже, но вспомнил о порезанном пальце и ударил левой ладонью по моей правой.

— Короче, — сказал я, — хватит мять титьки, пойдем к пацанам футбол смотреть и жрать. И вообще, переезжай к нам, койка свободная есть, потому что это, — я кивнул на дверь его квартиры, — разве жизнь?

Левашов погрустнел и качнул головой.

— Не могу, пацанов жалко.

— Каких?

— Ну, братьев. Киря и Колян, им по семь лет. Близнецы.

До меня дошел весь трагизм положения Левашова, но психотерапевт-манипулятор во мне не дал отрефлексировать и сразу подхватил тему:

— Бабла заработаешь, квартиру купишь, опеку над ними оформишь, она ж бухает по-черному. В спортшколу устроишь, тоже мяч гонять будут, ну?

Он расправил плечи, почесал свои белые кудри, улыбнулся от уха дор уха. Есть! Получилось, Левашов с нами!

— Так а сейчас-то футбол смотреть пойдешь? — продолжил я. — Сан Саныч от счастья… ну ты понял.

— Он не злится на меня?

— Да он прыгать будет до потолка, отвечаю!

И Димон пошел. В чем был — в растянутых спортивках и свитере, только куртку накинул. Он тарахтел всю дорогу, как заведенный, планы строил. Всего-то человеку нужно было понять, что он нужен команде. Но почему столь прозрачные вещи раньше были неочевидными?

На сообщение Димидко «Как дела» я отвечать не стал. А когда пришли домой, мы с Левашовым поднялись на лифте не к пацанам, а к ветеранам.

— Постой пока здесь. Сюрприз Санычу будет. И сам увидишь, злится он или нет.

Левашов кивнул и заговорщицки улыбнулся, спрятался за стену. Я нажал на кнопку звонка. Открыл мне Саныч, спросил с порога:

— Ну что? Тебя тоже послали?

Вместо ответа я крикнул:

— Мужики, встречайте! Знаменитый атакующий полузащитник, Дмитрий Левашов!

Димидко уронил челюсть, увидев выходящего из укрытия Димона, который менжевался, как нашкодивший щенок.

— Охренеть! — выпучил глаза выглянувший из квартиры Колесо. — Димон! — Он заметил забинтованную руку Левашова и наигранно возмутился: — Неруш, ты по-хорошему не мог договориться? На фига пацану пальцы сломал?

Подоспевший Матвеич и Гребко грянули смехом. Левашов заулыбался, почесал в затылке.

— Так это… Руки в футболе только мешают.

— Иди сюда, брателло! — Колесо раскинул руки, сграбастал Левашова, похлопал по спине и затащил в квартиру.

Димидко, наоборот, вышел в коридор, подождал, когда захлопнется дверь.

— Знаешь, я готов поверить, что ты ему пальцы сломал, чтобы притащить сюда. А если серьезно, как тебе это удалось?

Кажется, этот вопрос я сегодня слышал дважды и снова не ответил честно.

— Просто раньше он не осознавал ошибку и был не готов. Теперь я его лишь немного подтолкнул. Хвали его побольше, Саныч. Он тогда не просто превзойдет Воропая — горы свернет, костьми ляжет.

— Хм… С чего такие выводы?

— Ты ж видел, как он живет.

— В смысле?

— Ну, квартиру, мать.

Димидко покачал головой.

— Мы в коридоре разговаривали, дома у него я не был.

— Это сипец! Думаю, его никто никогда не хвалил, — сказал я и объяснил: — У него мать-алкашка, совсем конченая уже, и мелкие братья, которых он растит.

— Поэтому, видимо, он меня и не пускал внутрь. — Димидко ненадолго задумался и продолжил: — Но после такого перерыва я его в основной состав не поставлю!

— Он все понимает. И готов работать до кровавого пота.

— Это хорошо. А вот Воропай, похоже, не готов, расслабился гаденыш, и здоровая конкуренция пойдет ему на пользу. Спасибо, Саня. Идем, что ли, праздновать! Отмечать возвращение блудного сына.

— Но ты ж помнишь, что завтра я могу не прийти на треню…

— Помню, — помрачнел Димидко, а потом сразу воспрянул: — Ты видел, что про нас журналюги пишут?

— То ли еще будет! Впереди вышка и чемпионат мира! — сказал я, ничуть не сомневаясь в своих словах.

Мечты сбываются, прошлое сжирает все то, что было плохим, и остается только настоящее, когда вся жизнь впереди, и от открывшийся перспективы кружится голова.

Осталось пережить завтрашний откат. В дрожь бросало от мысли, каким он будет. Надо предупредить всех, что могу впасть в неадекват.

Проснувшись вместе со всеми, я поначалу не понял, что со мной не так и в чем я худший. Прислушался к себе: страха нет, злости и раздражительности тоже.

Клык, предупрежденный о том, что сегодня я могу слегка сойти с ума, заметив, что я проснулся, бросил заправлять свою кровать и напрягся.

— Ты как? — спросил он.

— Да вроде норм.

Я поднялся, попытался встать с кровати, но запутался в одеяле и упал. Выставил руки, но они разъехались, и я припечатался лицом к полу. Выругался, вытер кровь, бегущую из разбитого носа, и понял, что сегодня я — худший в мире ловкач. То есть я буду спотыкаться на ровном месте. Как бутерброд, — падать маслом вниз, а также биться об углы и выпадать с балкона.

Клыков помог мне подняться. Я уселся на кровать, запрокинул голову, ощупал нос: вроде не сломал. Теперь надо в туалет. Мой поход туда будет напоминать попытку вдребезги пьяного одолеть Эверест, о тренировке и речи нет, так что придется целый день лежать и смотреть сериалы.

— На тренировку сегодня не пойду, — ответил я на немой вопрос Клыкова, заглядывающего в лицо, — ноги не держат.