Н 6 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 45

— То-то смотрю, ты слишком взрослый для своих лет, — сделала комплимент она, подразумевая мою память. — Мне-то больше лет, чем тебе, но иногда кажется, что старше — ты.

И опять вертится колкость: «Это потому, что воспитатель был злой, вколотил тягу к знаниям».

— Так давно мечтал попробовать подобное шампанское, — проговорил я мечтательно, — что даже выпью полбокала. У нас ведь такого нет. Другие сорта, да и терруар другой. Мы ограничены в выборе. За тебя, Энн, за твою красоту.

Бокалы соприкоснулись, мы ненадолго замолчали, смакуя напиток.

— Это глупо, закрываться от мира, — закинула удочку Энн, причем она искренне считала, что мы, граждане СССР, этим себе вредим.

Я не стал говорить, как считаю на самом деле. Как же тяжело дается лицемерие! Внутри словно что-то скребется, а язык становится неповоротливым!

— Да. Честно говоря, и в футбол пошел, надеясь посмотреть мир, а тут такой подарок — приподняли железный занавес! Может, получится увидеть Париж… И не умереть. — Я вздохнул. — Все равно туризм — не эмиграция.

Совершенно неожиданно Энн припала к моим губам, а потом молча схватила меня за руку, потащила в ванную, закрыла дверь и включила воду.

— Нас могут прослушивать. А ты хотел бы переехать? — прищурилась она, ее теплый взгляд стал льдистым, змеиным.

Змея сделала бросок, думая, что жертва ей по зубам. Ну-ну.

— Это невозможно, — грустно прошептал я. — Кому я тут нужен?

— Себе! Футболу. У тебя будет все: деньги, слава, самолеты, пароходы! А я… попытаюсь договориться с каким-нибудь футбольным клубом. У меня влиятельные друзья!

— Зачем тебе это?

И снова ее глаза заблестели, в них разгорелся огонь, и она выпалила:

— Я не могу смотреть, как талантливые земляки себя губят, гниют заживо! Русские достойны лучшего будущего, чем прозябание под гнетом тирана и полицейский беспредел!

— Это да… — протянул я.

— Ты ведь сам от него пострадал и чуть не был приговорен к расстрелу. Подумать только — есть страны, где существует расстрел!

— Но ведь все обошлось…

Она взяла мои руки в свои, сжала их, с надеждой заглянула в лицо.

— Саша! Я могу тебе помочь, но только если ты поможешь себе. И не только себе, но и всем русским, и другим порабощенным народам, живущим в стране-тюрьме.

Что забавно, Энн не была хладнокровным агентом, она искренне верила в свои слова. Ей казалось, что она собирается не разрушать мой мир, а спасать.

— Правда? — Я изобразил заинтересованность.

— Да, — закивала она. — Я постараюсь, чтобы тебе дали гражданство и обеспечили защиту.

— Вот так просто? — вскинул бровь я.

Она виновато потупилась и прошептала:

— Придется немного поработать. Ты согласен?

— Стать английским шпионом? — шепнул я.

— Нет… да… ненадолго. К тебе подойдет человек и скажет: «Я от Энн» — верь ему. Это все, что я знаю, и чем могу помочь… А потом ты переедешь сюда, в Англию! Да любой клуб тебя сразу же выкупит! Ты станешь миллионером, и мы… — Она сделала вид, что осеклась.

«Мы» — ага! Я ощутил себя ослом, перед мордой которого вешают морковку, и не одну, причем тот, кто цепляет ту морковку, считает, что это для блага не только отдельно взятого осла, но всей популяции. А если что-то пойдет не так — осла не жалко.

Теперь надо подостоверней сыграть в наивного идиота.

— Это было бы здорово! Америка, Франция, Мексика… такой огромный и разнообразный мир!

Я мечтательно закатил глаза, и в этот миг Энн опять накрыла мои губы своими — чуть не вздрогнул, на мгновение замер. Странное ощущение: как будто девушка, с которой ты не против покувыркаться — твоя строгая начальница. Нет — паучиха, готовая тебя в любой момент сожрать.

В моей практике, надо отдать должное, небогатой, такого не было, и осознание здорово приземляло. Осталось надеяться, что Динамовцы больше искушены женщинами и не поддадутся на провокации. Денисов, вон, вообще железный человек, а Кокоша может и растечься. Надо их собрать и поговорить о постельной разведке — вдруг особисты не предупреждали парней перед поездкой?..

Нет, не стоит, чтобы самому не засветиться, а то еще до Энн дойдет информация. Пусть верхними головами думают. Да и велика вероятность, что телепат их все-таки проверит, а если выявит потенциального перебежчика, бээровцы не закроют его, а попытаются разыграть втемную.

Странные, однако, приходят мысли в преддверии хорошего секса. Постепенно они отошли на второй план, осталась только Энн, ее умелые губы и руки, податливое тело. Надо отдать ей должное, отыгрывала она мастерски: и вздохнет к месту, и глазки закатит, и страсть изобразит.

Я не стал считывать, играет она или нет, чтобы не портить впечатление.

И не ошибся — секс оказался на уровне, если говорить о механике. Но когда мы лежали, обнявшись, вместо душевной теплоты, как с Лизой, которая была гораздо менее умелой любовницей, я ощущал пустоту.

Уснули мы вместе, а посреди ночи проснулся я один, нашел на столе пачку газет и записку:

'Саша, ты невероятный! Я должна идти, но это не последняя наша встреча.

P.S.: Глянь газеты, о вас пишут'.

«Ты ушла рано утром, чуть позже шести», — крутилось в голове. Не совладав с любопытством, я включил торшер и просмотрел газеты. Во всех пяти писали о товарищеском матче в Кардиффе и в один голос вопили о судейском беспределе. Посыл был такой: приехали русские, такие несчастные, обиженные и голодные из страны-тюрьмы, и вместо того, чтобы показать, как хорошо в свободной Англии, арбитры демонстрируют, что здесь так же, если не хуже, бедных русских тут не любят и не ждут.

Хорошо. Очень хорошо! Значит, в игре с «Арсеналом» открыто гадить побоятся.

И лишь засыпая второй раз, я подумал о том, в чем же я сегодня худший…

Ответ пришел быстро: я — худший в мире переговорщик. Что ж, не фатально. Просто надо весь день молчать.

17 июля 2024 г.

Накануне матча мы, взвинченные и напряженные, собрались в раздевалке. С утра моросил дождь, потом он прекратился, но тучи не разошлись, а будто бы затаились и копили силы, чтобы обрушиться и смыть нас со стадиона вместе с болельщиками. Влажный горячий воздух, казалось, лип к коже. Шаг ступил — уже мокрый, липкий.

Такая же погода была в Фергане в мае, но там она переживалась труднее — отчасти усилиями Анжелики, которая подсыпала нам в питье тормозящее зелье, и из-за акклиматизации, ведь на все про все у нас было два дня. Здесь же мы за три недели акклиматизировались и были с гостями в равных условиях.

День, когда я был худшим переговорщиком, прошел более-менее спокойно благодаря тому, что динамовцы меня по-прежнему не очень жаловали и не приставали с разговорами. Денисову я написал на листке, что мне безумно хочется с кем-то поругаться, потому я закрываю рот на замок, и ко мне лучше не лезть. Он кивнул и удалился.

Как назло, вечером пристал Марокко с расспросами об Энн, но я усиленно молчал. Хотелось трехэтажно его обложить, но я лишь написал, что не могу говорить. Марокко взбеленился, думая, что над ним издеваются, но на следующий день мы все вроде уладили.

Правда, при заселении в Лондоне я чуть не поссорился с персоналом гостиницы.

Весь день так и подмывало сказать кому-нибудь гадость, но я дотерпел до отбоя.

Потом — шесть дней тренировок, когда Никита упорно делал из меня каскадера, и вот, наконец, матч, к которому мы так долго готовились. В основной состав меня Марокко опять не поставил, зато Полозенков расцвел и бил копытом. А еще мне отчасти стало ясно, почему Денисов так за меня топит: команда делилась на два лагеря: одни с Денисовым, другие с Кокориным. Полозенков был с Кокошей.

Сидя в своем привычном углу на предыгровой установке я думал о том, что сегодня у «Динамо» трудный день, ведь «Арсенал» — сильная команда.

Красно-белые, как московский «Спартак», всегда бегущие в атаку, разносящие с большим счетом своих противников. Пять голов, семь голов — это у них не редкость. Правда и сами пропускают, но все равно в итоге выигрывают. Не чемпионы, но близко. Веселая команда.