Шесть голов Айдахара - Есенберлин Ильяс - Страница 37
- Предыдущая
- 37/58
- Следующая
Поверили ли монгольские эмиры рассказу Болатши или нет, но появление потомка Чингиз-хана устраивало их, и они подняли Тулук-Темира на белой кошме, объявив его ханом Манглай-субе.
Тулук-Темир оправдал ожидания. Он оказался грозным ханом. Воспользовавшись распрями между тюркскими эмирами, он вновь подчинил себе Мавераннахр.
Неведомы пути, которые уготовила судьба каждому, и ни один из живущих на земле никогда не может знать, где и с кем пересекутся его дороги. Судьба иль случай, обстоятельства или время свели в эти годы в Мавераннахре людей, непохожих и разных по своим устремлениям: Асыгата – сына бунтаря Акберена, улема Ардака и Хромого Тимура.
Асыгату было три года, когда умерла его приемная мать Бубеш. Следы отца и матери после их бегства из Семиречья затерялись где-то в горах и долинах Восточного Туркестана. Шайка бродяг-разбойников, которых в те годы было много на дорогах Золотой Орды, подобрала сироту и продала его на невольничьем базаре Хорезма бездетному караванбаши.
Так начиналась новая жизнь Асыгата. Когда мальчик подрос, караванбаши стал брать его с собою, и он увидел Кашгарию и Кульджу, столицу Золотой Орды – Сарай-Берке и множество других чужеземных городов. Уже в двадцать пять лет Асыгат самостоятельно водил караван по Великому Шелковому пути в Иран и Ирак.
Однажды среди невольников, которых гнали в Багдад, он увидел светловолосого, голубоглазого мальчика лет десяти. Тот был истощен, едва брел за караваном, и ясно было, что ему не осилить пути. Асыгат не был богатым человеком, но он сумел уговорить хозяина, чтобы тот продал ребенка ему. Мальчик оказался орусутом, и звали его Арсением.
В Багдаде за умеренную плату, договорившись с муллой, выходцем из Дешт-и-Кипчак, Асыгат устроил Арсения на учебу в медресе. Чтобы скрыть, кто он и откуда, мальчику дали новое имя, созвучное с прежним, – Ардак.
Потянулись годы. Ардак оказался сообразительным – ум его был быстр и цепок, легко усваивал книжные премудрости. Бывая с очередным караваном в Багдаде, Асыгат навещал Ардака. Мальчик давно превратился в юношу. Он свободно владел арабскими и кипчакскими языками, знал на память многие священные мусульманские книги, читал книги по астрономии и математике.
Кипчаки говорят: «У беды сорок лиц». Случилась беда с Асыгатом. На караван, который он вел, напали разбойники. Разграбив товары, убив купца, оставшихся в живых погонщиков и самого караванбаши они продали на невольничьем базаре.
Можно было считать, что Асыгату повезло: его купил один из жителей Багдада. Не было предела горю Ардака, когда он узнал об этом. У молодого улема было много знаний, но, как это часто бывает в жизни у таких людей, совсем не было денег. Рассчитывать на выкуп не приходилось, и тогда они решили бежать.
Только благодаря Асыгату, который знал дороги и тропы, ведущие в Дешт-и-Кипчак, им удалось уйти от погони.
Безрадостную картину увидел юный улем в Ферганской долине. Города лежали в запустенье, ремесленники разбрелись, бросив свои мастерские, обезлюдели базары. Дехкане, возделывающие поля, были изгнаны с насиженных мест тюрками-скотоводами, и там, где еще недавно зеленели хлеба и раскрывали свои белые коробочки кусты хлопчатника, паслись стада баранов. Кочевникам требовался простор, а поскольку на их стороне была сила, они уничтожали каждого, кто вставал на их пути.
И тогда Ардак направился в Самарканд. Но и здесь было неспокойно. Весь Мавераннахр напоминал большой котел, в котором начинает закипать вода, – между потомками Джагатая и тюркскими эмирами завязывалась жестокая и яростная борьба. Все чаще произносили люди имя Хромого Тимура.
В Золотой Орде не сходили с языка три имени: Урус, Тохтамыш и Едиге-батыр. Все они были равными, и еще ни один из них не проявил себя настолько, чтобы стать первым среди равных, но каждый был отмечен перстом судьбы и каждому было предначертано то, ради чего появился он на земле.
Урус принадлежал к чингизидам, ему недавно исполнилось двадцать семь лет. Высокий, быстрый в движениях, скорый на поступки, он был в полном расцвете сил.
Тохтамыш по происхождению тоже чингизид. Он на десять лет моложе Уруса и пока еще напоминал молодого сокола, только что оперившегося и готового подняться в небо. Но первые самостоятельные дела его и поступки говорили за то, что сокол будет смел и добычлив.
Едиге-батыр был моложе Уруса на целых одиннадцать лет и происходил он из рода ак-мангит, предки которого преданно служили ханам Золотой Орды. Несмотря на молодость, имя его уже было хорошо известно в Дешт-и-Кипчак. Коренастый, широкогрудый, он прославил себя в борцовских поединках. Но не только на богатырскую силу юного Едиге обращали внимание, но и на светлый ум.
В год смерти Джанибека Урус стал правителем золотоордынского улуса Белая Орда. Еще задолго до этого эмиры Белой Орды все чаще стали оставаться на зимовку в окрестностях городов Отрар, Сауран, Женди, Барчкент. Местные жители постепенно привыкли к ним, и когда правителем улуса сделался Урус, он без всяких осложнений превратил город Сыганак в свою ставку, объединив вокруг себя кипчакские роды, кочевавшие от гор Улытау до Аральского моря. Укрепившись, Урус все реже оглядывался на Сарай-Берке.
Бердибек, сев на трон Золотой Орды, старался не замечать своеволия Уруса. На севере зашевелились булгары, башкиры, мордва, да и из орусутских земель приходили новости неясные, противоречивые, но чудилась хану в них скрытая угроза. Поэтому, когда на Москве умер князь Иван, Бердибек, боясь дальнейшего усиления этого княжества, дал ярлык на княжение во Владимире суздальскому князю Дмитрию Константиновичу. В Москве это вызвало недовольство, но выразить его вслух пока никто не решился. Все, казалось, оставалось по-прежнему. Крепкой и могучей выглядела Золотая Орда, но изнутри ее ядро грыз червь по имени смута, и все чаще скрещивали свои сабли соперники, стараясь или приблизиться к трону, или, наоборот, уйти от него подальше, чтобы не чувствовать на своем затылке ханского подозрительного взгляда.
Иноходец с черной блестящей шерстью неслышно скользил средь высоких трав. Всадник, рыжий, с загоревшим до красноты угрюмым лицом, беспрестанно подхлестывал его камчой, торопил. Порой он беспокойно оглядывался по сторонам, объезжал кусты и подозрительно прислушивался к топоту коней его личной стражи, которая мчалась вслед за ним, отстав на расстояние, равное половине полета стрелы. Человек верил своим нукерам и не верил. Последнее время подозрения все чаще овладевали им, и потому глаза человека всегда оставались настороженными, а поступки делались странными, непонятными для близких ему людей.
Кто этот человек, бегущий от своей тени? Куда и зачем спешит он? Разве может спасти от смерти стремительная скачка? Разве не на земле рожден он и разве ему не известно, что предначертанное судьбой происходит быстрее, чем мчится лучший в степи тулпар, и стремительнее, чем летит стрела?
Знает все это хан Золотой Орды Бердибек, только не хочет верить. Разум его словно охвачен огнем, а в сердце поселился страх, который не покидает его ни днем ни ночью.
Вот и сейчас спешит он с верными своими нукерами в низовья Итиля, туда, куда совсем недавно откочевала со своим аулом младшая жена его отца Джанибека – Тайдолла с восьмимесячным сыном. У Бердибека и у мальчика матери разные, но отец один, а значит, в жилах их течет одинаковая кровь – кровь великих чингизидов. Не на смотрины торопится хан. Страшный замысел гонит его вперед. Чудится ему, что восьмимесячный брат его растет не по дням, а по часам и скоро наступит время, когда он захочет сесть на золотой трон. А разве может отдать его Бердибек кому-нибудь, если сам он заплатил за него смертью отца – мудрого Джанибека?
Мальчик совсем маленький. Ну и что из этого? Хан хорошо знает, что бедняк может разбогатеть, а ребенок вырасти. И тогда… Нет, во всем следует слушаться тюбе-бия Тюре. Этот хитрый человек умеет видеть сквозь землю и напрасно не бросит слова на ветер.
- Предыдущая
- 37/58
- Следующая
