ВоенТур 2 (СИ) - "АЗК" - Страница 10

— Уверен?

— Никто не уйдет, да и шума будет намного меньше!

— Капитан, а твои парни могут их всех взять живьем?

— Я понял тебя! Сделаем!

Наверное кто-то сверху нам ворожил и отводил немцам глаза, но весь их лагерь, батальон десантников взял в полной тишине, ничто не грюкнуло, не стукнуло! Даже те кто нес охранную службу был жив. Помяли их хорошо, но все были живы. Пока живы… Потому что сгоняя их в одну кучу мы обнаружили еще одну жуткую находку, которой ранее не видели, так как она была закрыта от нас техникой. Четыре тела, четыре наши медсестры лежали в разорванной одежде на земле с явными следами изнасилования. Это стало последней каплей для комбата десантников, и его едва удержали, от того чтобы он не расстрелял всех этих выродков прямо на месте.

— Капитан! Ты сам мне говорил, что расстрел будет для них избавлением. Никуда, ни один из них уже не денется. Сейчас мы похороним наших женщин как положено, и с каждым разберемся, я тебе слово даю!

И уже обращаясь к его ротным, приказал: — Разбить этих по подразделениям, выявить всех мехводов, шоферов и усадить их на их же технику. К каждому по два конвойных, плюс каждому засунуть в штаны по лимонке, и шнурок от кольца держать в руке. Захочет кто сдриснуть мы за ними бегать не будем. Следующее: снять все их палатки, и что бы не одна вещь не пропала! Особое внимание при шмоне уделять фотоаппаратам и кинокамерам. И еще, должна быть у кого-то компактная фотолаборатория — пленки проявлять и печатать фотографии. Любят эти с#ки документировать свои «подвиги». Все вещи предельно бережно упаковывать в плащ-палатку. Разбираться будем на дневке и с трофеями и «героями»! Вопросов нет? — Ротные только мотнули головами… — Исполнять!

До рассвета мы успели спрятаться на большом острове, в густом осиново-березовом лесочке, на который попали без проблем благодаря нашему мостоукладчику. Первым делом занялись пленными. Их группами по подразделениям предварительно раздев, поставили на колени и развернув спиной друг к другу, связали за кисти рук между собой и потом натянули веревку так, что бы руки заломило за спину. Последним штрихом был кляп глубоко в рот.

После этого я со всеми командирами обошел всю трофейную технику. Судя по документам и первичному допросу выявленного командира, нам на зуб попался целый дивизион штурмовых орудий, приписанный к эсесовской дивизии. Наверное поэтому он был четрехбатарейного состава.

Всего мы «нажили» двадцать девять «Штугов», больше полусотни трехтонных «Блитцев», целых четыре «FAMO» с 20-ти тонными трейлерами, и много-много другого не менее интересного имущества и техники. Хорошо, что в этот рейд мы догадались прихватить запасные экипажи из практически безлошадной 26-танковой дивизии. Думали натрофеить танки, а оно получилось вона как…

Пока мы проводили смотр честно нажитому, политрук-корреспондент проявил пленки и напечатал с них по одному экземпляру фотографий. Все вышло так, как я и предполагал. Снимки были качественные — хрен им женевская конвенция! По одному, по двое мы стали выдергивать этих «героев» на допрос. Все пели как курские соловьи — вдохновенно и предельно откровенно. Хотя я и так был уверен, что именно уроды из этого подразделения уничтожили колонну нашего медсанбата, а после фото и кино материалов ни у кого больше сомнений не осталось.

Всего пленных было более полутысячи. Вспомнив свой ужасный немецкий, который я учил в школе и институте, не стал позориться и лично приступать к допросу. У десантников нашлось немало, более компетентных переводчиков, их все же специально готовили к работе в тылу противника. Но я от процесса не стоял в стороне.

С пятого на десятое, но мне удалось понять, кто именно нам попался, а также более подробно расспросить о нашей раздавленной колонне с ранеными. Немцы юлили изо всех сил, а один из них даже предложил свои услуги нам по сдаче в плен, обещав замолвить за нас словечко. Пока допрашивали пленных, ребята занялись самым приятным делом для солдата — отдыхом и сном. Мне же в это время пришлось напрягать мозг и вспоминать забытые немецкие слова, и с грехом пополам продолжать участвовать в допросах.

Все без исключения пленные категорически открещивались от изнасилования наших медсестер. Каждый из них заявлял, что он к этому непричастен. Решение пришло самое простое, с них просто содрали подштанники. У многих на ногах и нижнем белье оказались следы спермы. Факт был на лицо, вернее на ногах и одежде. Особо отличилась батарея которая входила в штат эсесовского моторизованного полка. Там не замазанных не было. Для них мы готовили особые условия.

Всех кого смогли изобличить отводили в сторону, и пока не трогали. Других после допроса отводили обратно. Как говорится все стало на свои места. К полудню в целом и общем трибунал закончил свою работу. Впереди был еще почти целый день и мы уже знали как его проведем.

Еще до рейда, капитан-десантник обмолвился, что у него неприемлемо много красноармейцев, которые еще не нюхали пороха по настоящему. И я сделал комбату предложение, использовать пленных из общей группы с пользой для его батальона. Читал я как-то у одного деятеля про «кукол». Вот пусть и послужат эти «герои» для усиления нашей мощи. Прошедший через такое солдат, уже не растеряется от вида крови во время боя.

Сначала он растерялся, но я сказал: — Дело твое, ты командир этим ребятам, но если это поможет им выжить, то надо это сделать!

До самого позднего вечера продолжались «гладиаторские» бои. Были и неудачи с нашей стороны. Если кто из десантников не тянул в такой схватке, то его не ругали, никто не смеялся. Просто командиры принимали решение и переводили в подразделения обеспечения — шофером, посыльным или помощником повара. Ну не дано человеку себя превозмочь… «Куклы» после полного использования притапливались тут же, как говориться не отходя от кассы. То-то, ракам и сомам будет пир…

На небосводе зажглись первые звездочки, а потому пришло время вынесения приговора. Рядом с братской могилой рос раскидистый дуб, а в трофеях мы нашли много хорошей веревки, потому я сначала думал приказать вздернуть всех оставшихся пленных на дерево. Уже и связали за связали им руки, и уже готовились вздернуть их, чтобы они едва — едва касались земли ногами.

После этого я приказал всем своим бойцам построиться рядом и сказал: — То, что мы все видели тут на дороге вчера, то, что эти нелюди сотворили с нашими ранеными и медсестрами, называется террором и геноцидом. Я уверен, такое происходит не только здесь, а везде, где находятся немецкие оккупанты. Их убедили, что они сверхчеловеки, а мы низшая раса, и все наше предназначение — быть их безмолвными рабами. Такое лечиться только одним способом, еще большим террором по отношению к оккупантам! Каждая из этих с#к должна знать, что ни одно их злодеяние не останется без нашего ответа и за все они заплатят нам самой полной мерой!

Основная масса бойцы видимо еще не поняла, что я задумал, но некоторые зная про расправу с немецким пилотом понимали, что ничего хорошего для пленных не будет. Мне самому было паршиво от этого, ведь я не садист и не маньяк, но я четко понимал, что поступить по другому было нельзя. Только так можно было вбить в головы противника мысль, что расплата за все их преступления неотвратима и она будет еще более страшной. Влив каждому в рот по стакану трофейного шнапса, чтобы сразу не загнулись от болевого шока, и каждому перетянув жгутом обе ноги выше колена, после чего их уложили на землю. Сев за рычаги штурмгешуца, которым они давили наших пленных я сам приступил к экзекуции.

Закончив с первым этапом, приступил ко второму с несколькими бойцами, которые взяли на себя эту тяжелую ношу. Мы по очереди подходили к каждому и ножом отрезали им их орудие преступления, после чего засовывали в рот и завязывали отрывком от одежды как кляп, чтобы не выплюнул. Бойцы и особенно пленные, до которых еще не дошла очередь, с ужасом смотрели за нашими действиями, некоторых из них вырвало при виде этого, многие от ужаса и страха мочили и пачкали штаны. Сам я, с трудом сдерживался, подавляя силой воли рвотные спазмы. Не знаю, как мы это выдержали, но второй этап нашего возмездия довели до конца, не давая им истекать кровью, а ее текло много, так как в паху кровеносных сосудов много. Остался последний — на кол…