Бесобой - Кутузов Кирилл - Страница 28

Обычно Серпин не удостаивал их ответом, но однажды в гости к нему пришёл винодел Танин, который славился тем, что одной бутылки из его погреба было достаточно, чтобы развязать язык кому угодно. Серпин и Танин распили пять бутылок из погреба последнего, и тогда таинственный винодел всё же раскрыл причину своих поступков, казавшихся всем неразумными.

— Мне с детства было предначертано стать виноделом, хотя душа моя не лежала к этому промыслу. Однако кто я такой, чтобы противиться судьбе? Я старательно изучил путь лозы, потратил изрядную часть своего наследства на винокурню и по сей день транжирю состояние, нажитое моим славным отцом. „Почему?“ — спрашивают меня. А потому, что мне было предначертано ещё кое-что. Мне на роду написано изготовить вино, бокал которого Аваддон Безжалостный не допьёт, когда получит известие о том, что его сын убит.

— Но у Аваддона нет сыновей!

— Значит, будут.

— Я всё ещё не понимаю, зачем ты выливаешь своё вино!

— Когда будущее моё было предсказано, я ощутил на языке вкус того самого вина и теперь жду, когда смогу его воспроизвести.

— Так ты выливаешь доброе вино от обиды?

— Я выливаю доброе вино, чтобы после меня осталась одна-единственная бутылка, вкус вина в которой будет тем самым. Только так я смогу быть уверенным в том, что жизнью своей я исполню план, составленный для меня судьбой. Ведь если вино на вкус в тот миг будет другим, то рассыплется и всё остальное сущее. Этот глоток вина скрепляет всю Вселенную, и я просто не имею права самовольничать. Ведь если я наплюю на свой долг, то выну из оси телеги судьбы чеку, колесо сорвётся и передавит нас всех».

«Книга Заплат»

На переменах он уламывал пацанов пойти вечером к гаражам, чтобы подкараулить там отчима и толпой надавать ему как следует, чтобы в толчок было ходить больно, и вроде все были за, но потом Лепёха растрындел, что Витькин отчим — мусор, и пацаны, ясное дело, перебздели. Витёк говорил, что они на него сзади налетят, за гаражами, когда он домой с работы пойдёт, и что он там нихрена никого не увидит, да и вообще он трезвым ещё ни разу домой не возвращался — даже если чью-то рожу заметит, то не запомнит. Но что толку-то? Рисковать никому не охота. А ещё братаны, называется. Крысы долбаные. Он после этого долго думал, что делать. Психанул, решил пойти один. Взять трубу и отходить паскуду, чтобы мать больше не трогал и его тоже. Если успеет — пальцы переломает гаду.

Трясся со страху, конечно. Телефон ещё отключить пришлось: мать названивала и писала постоянно, где, мол, тебя носит. А Витёк с ней не разговаривал принципиально. Он же ей предъявил в выходные — выгони, мол, урода этого. Я же вижу, как ты синяки прячешь. И меня, мол, он задрал уже. Она ему: «Заткнись, это тебя не касается». Ага, не касается. Очень даже касается — кулачищем в солнышко. Стоял, в общем, ждал, разглядывал надписи на кирпичах: «Кино», «Сашка даёт», «BRTZN» — последнее слово было непонятное, наверное, какая-то скейтерская муть.

Отчима всё не было, и Витёк заволновался — может, он сегодня не здесь пойдёт? Хотя странно, он всегда одной дорогой со службы возвращался — Витёк сколько раз следил. Оказалось, что он просто нажрался, шёл по косой, стараясь не навернуться, и держался за стены гаражей. Ну, значит, ещё проще будет.

Витёк налетел сзади и саданул отчима трубой по затылку. Тот шлёпнулся на землю. Витёк вспомнил про пальцы, саданул гаду уже по рукам: по левой разок, по правой раз семь. Потом бросился бежать. Метров через сто оглянулся — а отчим до сих пор не встал.

«Что, вырубил его, что ли? Или…»

Витёк не знал, что в одном человеке могут разом жить два страха. Один в руках и ногах, от него они ватные делались, а другой где-то в груди, от него там всё похолодело, и хотелось блевать, только нечем было. Решил всё-таки вернуться. Чисто проверить, дышит ли. Да чего там, конечно дышит. Люди просто так не мрут.

Но оказалось, что мрут.

Витёк заплакал над покойником. Но не по отчиму, конечно, — этому-то земля говном, по себе. Он сейчас убежит, конечно. И трубу сныкает. Но хрен знает, вдруг как-то да догадаются? Найдут его. Он же мент. Другие менты носом землю рыть за него будут…

Вдруг страха у Витькá ещё больше прибавилось. Потому что раздался незнакомый голос:

— Да не реви ты. Тоже мне, нашёл проблему — от жмура избавиться. Как два пальца…

Витёк поднял глаза — перед ним стояла тётка в пиджаке, вроде самая обычная, но глаза у неё почему-то были жёлтые, без зрачков. Слепая, что ли? А откуда знает, что тут жмур?

— Вы кто?

— Ты сказку про Аладдина читал?

— Мультфильм смотрел.

— Ну вот я что-то вроде джинна. Бери товарища старшину и тащи сюда.

— За гаражами прятать будем, что ли?

— Почти.

Тётка ударила по кирпичной стене, и непонятное слово «BRTZN» засветилось синим. А потом стена исчезла, но за ней был не гараж, а огромная комната с высокими шкафами и почему-то ванной.

— Так ты идёшь или будешь ждать, пока его собутыльники той же дорогой пойдут? — окликнула Витькá тётка.

— Иду!

Витёк поволок покойника за ноги, а тётка заулыбалась:

— Буду учить тебя трупы растворять. Только сначала подпишешь кое-какие бумажки.

— Какие ещё бумажки?

— Договор о неразглашении. Что ты меня не заложишь, если тебя к стене припрут. У нас тут всё серьёзно, слова пацана недостаточно.

Витьк, на самом деле, было плевать. Он был готов что угодно подписать, лишь бы не стало этой паскуды, который, даже благополучно сдохнув, продолжал портить ему жизнь.

Алина написала, что если Галя не отпишется с фейка от группы, то она, когда в гости приедет, сменит пароль, пока Галя не видит, и она вообще хрен войдёт во Vmeste после этого. Но Галя просто создала ещё один фейк — зарегалась по материнскому телефону — и подписалась уже с него. Сначала она собиралась написать под каждым постом комментарий, что это всё неправда, но прикинула, что её быстро сдеанонят и будет ещё хуже. Поэтому просто листала посты и ненавидела себя. Во-первых, за то, что решила тогда нарисовать на ноге ручкой эскиз татухи и отправила его Алине, чтобы та оценила. А во-вторых, за то, что неделю назад, когда Алина наконец-то приехала в Москву к дяде, сразу после физ-ры побежала её встречать, ну и, естественно, забыла телефон в раздевалке. Само собой, незапароленный. Чего ей там скрывать, да и от кого? Это она тогда так думала. А теперь вот сидела в закрытой группе «галька ходит по тебе» и читала посты, от которых сквозь землю хотелось провалиться.

Люди делятся на два типа: одни любят ходить на пляже по гальке, а другие кайфуют, когда представляют, что галька ходит по тебе.

Галя пока так и не поняла, кто именно нашёл её телефон и слил фотки. В группе все сидели с фейков, прямо как она. Но ей казалось, что это или Скрипникова, или Малеев. Скрипникова её просто ненавидела, а Малеев в том полугодии их одноклассника Антоху затравил — скопировал его историю браузера и скинул в группу класса. Но по фейкам было не разобрать — кто под ними сидит. На то они, в конце концов, и фейки.

В принципе, можно было даже не вступать в группу. Ей одноклассники постоянно скрины оттуда скидывали в личку с приписками типа «чё галь когда выше щиколотки фотки будут», «камера соскочила когда нюдсы снимала? ты позови я помогу», «видос где ты на яйца наступаешь (куриные тип) when?».

Галя писала жалобу в поддержку, но её там отбрили.

Фотографии интимного характера?

Нет, но выкладывали без моего ведома.

Ваше лицо на снимках видно?

Нет, но фотки с моего телефона украли, все и так знают, что это я.

Прошу прощения, но для удаления контента модератором оснований нет. Вот, ознакомьтесь с этими памятками. Желаю вам комфортного пользования нашей соцсетью!

Памятки «Как Vmeste бороться с порноместью» Гале ничем не помогли, а «Тайна личности дороже наличности» вообще была не про фотографии, а про безопасность персональных данных.