Вайлет. Изменчивыми тропами - Арниева Юлия - Страница 10

– Вот теперь всё, – устало пробормотала, дрожащей от слабости рукой стирая пот со лба, чуть отодвинув штору, тихо присвистнула, – в этих трущобах точно нет театра, куда бы её высочества отправились! – Сделав глубокий вдох, сиплым голосом, прошептала, – что ж… пора.

И стиснув зубы до скрежета, на повороте, когда карета чуть замедлила ход, открыла дверь и вывалилась из её душного нутра. Неловко приземлившись, упала на утрамбованную до состояния камня землю, больно ударив плечо о небольшой валун, так не вовремя попавший на моем пути.

– Эй! – Кто-то громко закричал, раздался звонкий свист, но я, подскочив как ошпаренная, рванула в ближайшую подворотню, чуть не сбив выбежавшую мне навстречу большую псину. Как я не завизжала от страха, увидев эту страшную морду с огромными зубами, не знаю. Обрулив оскалившуюся собаку, протиснулась в узкий проход между домами и не разбирая дороги рванула к просвету.

Бежала долго, не останавливаясь и на секунду. Петляя как заяц по подворотням, перепрыгивая через вонючие лужи, перелетая через груды мусора. Бежала, задыхаясь от боли в боку до вкуса крови во рту, пока от усталости не рухнула возле чьего-то покосившегося забора.

– Малец? Ты как? – Добродушно пробасил бородатый крупный мужчина, в окровавленном халате и топором в огромных руках.

– Ик… плохо, – просипела, не сводя взгляд с острого лезвия, невнятно пролепетала, – пить.

– Хм… сейчас старуху позову, – коротко бросил, надеюсь, мясник, исчезая с моего поля зрения.

– А худющий какой, руки тростиночки, – прошамкал старческий голос, за моей спиной, когда я, наконец, привела тело в вертикальное положение, угнездившись на трухлявом бревне. Резко обернувшись, увидела уже знакомого мясника и сухонькую старушку, крохотную по сравнение с таким здоровяком.

– Держи, – пробасил мужчина, подав большую кружку и кусок пирога, – а то и правда вид заморённый.

– Спасибо, – поблагодарила, с трудом сдержав порыв наброситься на еду, медленными глотками немного отпила студёной до ломоты в зубах воды и только тогда откусила небольшой кусок капустного пирога.

– Дадом меня все зовут. Мясник я здесь, вон моя лавка, сын старший там присматривает. А это мать моя тёткой Маршей кличут, – проговорил мужик, сунув в руки ещё один пирог и где только его прятал, голосом, не терпящим возражения, сказал, – ешь.

– Ты от кого бежал-то малец? – с сочувствием прошамкала старуха, шаркающей походкой прошла мимо меня и села рядом.

– Эээ… от хозяина, курицу его пёс загрыз, а меня выдрать хотели, – на ходу сочинила, мысленно выругавшись, что не продумала легенду.

– В трактире у Натана поди, их псина всех курей в округе давит, – зло сплюнул Дад, добавив, – ты не боись, укроем тебя. Вон гад, как заморил тебя, всё у него батраки хилые, да с синяками под глазами ходят.

– Угу, – глухим голосом просипела, быстро засунув в рот остатки пирога, боясь сболтнуть лишнего.

– Пойдём, хоть умоешься, а то вон сажу на лице размазал, – позвала тётка Марша, тяжело поднимаясь с бревна.

– Спасибо, – растерянно прошептала, даваясь слезами, боясь поверить, что, наконец, встретила хороших людей.

– Ничего, всё сладится… вода у меня гретая, а как управишься, похлёбкой покормлю, – добродушно бормотала старушка, ведя меня во двор.

– Хорошо у вас, – сиплым голосом проговорила, настороженно осматриваясь. Большой двор, чистый, ухоженный с маленькой клумбой у крылечка. У забора росла старая черёмуха, а за изгородью торчали колючие ветки малины.

– Как сын из деревни вернулся, хоть поправил мне тут всё, вон забор к весне обещал новый поставить. Младший сынок той зимой в реке утоп, под лёд утянуло, так и не нашли. А муж мой давно уж меня покинул. Даду вот тоже в том годе трудно пришлось, жёнка с маленькой заболели, не выкарабкались. Тяжело одному с детьми управляться, позвала сюда, всё ж где мне подсобит, где я пригляжу за мальчишкой, – хриплым голосом рассказывала тётка Марша, пока шли по двору, но стоило нам только зайти в дом, звонко крикнула, – Ах ты негодник! Расти! Ты глянь, опять цыплят высыпал!

– Баба, я только посмотреть хотел, – виновато пробормотал мальчишка лет пяти, настороженно выглядывая из-за угла, – а коробка упала.

– Вот скажу отцу, он тебе мигом уши надерёт за баловство, – заворчала тётка Марша, кряхтя наклоняясь, сноровисто поймала маленький комочек, – собирай, чего замер! Не то кот словит.

– Я помогу, – невольно улыбнулась озорной беззубой улыбке мальчишки, поймала жёлтый пушистый шарик.

– Девять штук всего осталось, всех толстая морда задавил, – продолжила ворчать бабушка, поймав ещё одного за лавкой, – привезли сюда лентяя, он только сметану лопать горазд, да соседских кошек портить.

– Марти умный, он мышей ловит и в стайке крыс давит, – вызвался защитить друга мальчонка, укладывая в коробку сразу пять пищащих комочков.

– Девятый, – объявила я, засунув пушистого, ещё раз пересчитав, подтвердила, – всех поймали.

– Скажу отцу, перед гостьей, как опозорился, – отругала внука старушка, подойдя к печи, на которой стояло большое ведро с водой. Я же, застыв как вкопанная, с тревогой смотрела на тётку Маршу и, кажется, не дышала.

– Что? – Усмехнулась бабулька, на мгновении став молодой, лукаво улыбнувшись, проговорила, – думала, нацепила на себя штаны, лицо измазала и за мальца вышла. Ты, может, Даду моего и провела, да меня нет. Не буду спрашивать откуда, да куда бежишь, видно, несладко тебе там пришлось. Поешь, отдохни да иди, куда шла, что ж мы, злыдни какие, не поможем.

– Спасибо, – задохнулась от переполнявшей меня благодарности, тихонько всхлипнув, пробормотала, – Татьяной меня зовут.

– Хм… необычное имя, – задумчиво произнесла тётка Марша, неожиданно крикнув, – Расти – негодник! Тащи сюда таз, мыло да утиральник. И на улицу выйди, нечего тебе тут глядеть.

Спустя десять минут я осталась одна в небольших сенях с единственным окном под самым потолком. Дверь тётка Марша плотно прикрыла, подсказав, где запирается внутри. Но раздеваться я всё же поостереглась, быстро умыв лицо, руки, стащила с плеча рубаху, убедилась наличию огромного кровоподтёка. Проверила всё ли на месте и только тогда вернулась в дом, там у стола старушка гремела посудой, а из кастрюли одуряюще вкусно пахло мясным бульоном.

– Садись, сейчас похлёбку налью, сытная, крупу добавила. Лепёшку бери, масло лежит в горшке, – хлопотала бабушка, подставляя ко мне ближе тарелки, – ты мясо ешь, а то одни глазюки на лице остались.

– Вкусно, – пробормотала, проглотив горячий сытный мясной бульон, набрала ещё раз полную ложку. Но есть почему-то уже не хотелось, с трудом борясь со сном, осоловелым взглядом следила за тёткой Маршей. Всё-таки бессонные ночи, голод и страх содеяли своё дело и сейчас у меня ни сил, ни желания идти куда-то не было.

– Ох, совсем тебя заморили, деточка, – обеспокоенно воскликнула старушка, пойдём, ляжешь в комнате Расти, там кровать хоть и маленькая, да ты и сама кроха, уместишься. А внучок с Дади поспит, ничего уложимся. Идём милая, идём.

– Простите, я не хотела вас стеснять, – невнятно пролепетала, едва ворочая языком, шаркающей походкой следуя за старушкой. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о том, что я совсем не знаю этих людей и они могут оказаться кем угодно, но желание спать и слабость в теле, быстро вытурили предостережение из моей головы. Я слишком устала и будь что будет.

Открывать глаза не хотелось, нежась в тёплой, мягкой постели, заслонив лицо от настойчивого солнечного лучика, я слушала звуки дома. Вот тётка Марша ворчит на внука, тут же подкладывая ему в тарелку ароматные блинчики. Расти, жуя наверняка вкусный блин, поблагодарил бабушку, помогая ей разлить чай по кружкам. Журчащий звук и похвала старушки, не заставили себя долго ждать. Незнакомый хриплый голос рассказывает, что сегодня придёт Парья за потрохами. Дади озадаченно вслух считает, хватит ли этих самых потрохов для всех заказавших.