Стеклянные крылья - Энгберг Катрине - Страница 19

Йеппе поднял руку, собираясь ее перебить.

– Где она живет?

– В Вируме. Если быть точнее, то рядом, в Бреде, в частном секторе. У нее новое учреждение, название – что-то такое про лес. У меня записано.

– Допросим ее первой. Кто со мной?

Ларсен взмахнул указательным пальцем.

– Хорошо, Ларсен, поедем вместе, когда тут закончим. Продолжай, Сайдани!

– Остальные сотрудники, – она показала на лысого мужчину в футбольной форме, – Ким Сейерсен, педагог, работал на полную ставку, а рядом с ним… – Сара переместила палец на высокую светловолосую женщину, – медсестра Танья Крусе и психиатр Петер Демант.

Она показала на круглолицего мужчину с темными кудрями.

– Свяжешься и договоришься с ними? А потом мы с Фальком допросим.

Она кивнула.

– По словам Риты Вилкинс, еще в интернате было две медсестеры, но они работали на неполную ставку. Имен она не помнит, но пообещала заглянуть в архивы и поискать. Еще в интернате работал повар, но его на фотографии нет.

– Повар?

– Да, как выразилась владелица, главный по кухне. Его звали Алекс. Фамилию она не вспомнила – еще не оправилась после новостей.

Сара положила брошюру поверх стопки бумаг на письменном столе.

– Я осмотрела компьютеры жертв – компьютер Николы Амброзио пока только бегло, – но не нашла ничего подозрительного в электронной почте или социальных сетях. А вот судя по списку звонков, в день убийства обоим звонили с телефона с предоплаченной сим-картой – разговор продолжался соответственно одиннадцать и семь минут.

Йеппе закрыл крышку ноутбука.

– Думаю, это подтверждает идею о том, что жертвы знали преступника. Рассматриваем все версии. Интернат считаем связующим звеном, но пока рано делать выводы. Родственников жертв вычеркивать не будем. Наблюдаем за Микаэлем Хольте и покопаемся в прошлом Николы Амброзио – вдруг найдутся скелеты в шкафу или враги.

Сара постукивала шариковой ручкой по подбородку.

– Где вообще можно купить такой скарификатор? Кто-нибудь знает?

– Специализированные интернет-магазины оставьте мне. Такие наверняка по всему миру есть, так что вероятность найти место, где преступник купил скарификатор, довольно мала.

Она задумчиво сжала губы.

– Я все же проверю, если ты не против.

– Конечно, Сайдани. – Йеппе повернулся к Фальку. – Поедешь в Биспебьерг говорить со свидетелями? Там уже работает группа полицейских, но я хотел бы отправить туда кого-нибудь из отдела убийств – понаблюдать.

Фальк, казалось, задумался, стоит ли за это браться, а затем кивнул. Йеппе встал и подошел к окну. Дождь не прекращался.

– Думайте, как именно интернат мог стать причиной таких жестоких убийств. Будьте начеку! Два убийства за два дня – велик риск, что он снова кого-то убьет. Давайте постараемся успеть его остановить. Или ее.

Зазвонил телефон Йеппе, лежащий на столе. Ларсен наклонился и, проявив неделикатность, посмотрел на экран.

– Мама звонит. Я отвечу?

Йеппе усмехнулся.

– Я сам справлюсь, спасибо. Выезжаем через десять минут.

Пока коллеги шли к выходу, Йеппе сбросил вызов и со злостью швырнул телефон на стол. Анетта, будь она здесь, сказала бы что-нибудь едкое и смешное, поставила бы Ларсена на место. А может, Ларсен, это твоя мама звонит – поблагодарить за вчерашний вечер? Что-то вроде этого.

Йеппе покачал головой. Пора ему всему этому научиться.

– Если мы поднимем руку, то я смогу…

Медсестра Трина Бремен пыталась уговорить пожилого пациента, но он ее не слушал – растерянно оглядывал палату влажными старческими глазами. Он только поступил в больницу с болями в груди и желудочковой тахикардией, и ее коллеги наверняка давали ему успокоительное. А может быть, у него деменция.

Она посмотрела в карту, висевшую в изножье кровати. Пока ему давали только ацетилсалициловую кислоту.

– Здравствуйте, Грегерс! Проснулись? – Трина погладила его по руке, постаралась поймать взгляд. – Признаков инфаркта нет, слышите? Можете быть совершенно спокойны. Мы подержим вас пару дней и обследуем коронарные артерии, чтобы понять, откуда у вас боли в груди.

Пациент медленно сфокусировал на ней взгляд.

– Здравствуйте, меня зовут Трина. Водички хотите?

Он кивнул и осторожно отпил из протянутого пластикового стаканчика. Затем показал на сердце и откашлялся.

– Мне делали операцию – баллонная ангиопластика… я не помню когда.

– Год назад. У вас в карте указано. Не волнуйтесь, мы все знаем, все в порядке. Как вы себя чувствуете? Болит?

Он с трудом приподнялся на локтях и как будто задумался.

– Сейчас вроде получше… Я пить хочу.

Трина налила еще воды в пластиковый стаканчик и снова подала ему. Он двигался как в замедленной съемке, вид у него был растерянный.

– Мне надо задать вам несколько вопросов, Грегерс. Вы готовы?

Помедлив, он кивнул.

– Вам резко стало плохо, вы можете описать, что именно случилось? Головокружение? Боли в груди?

Он снова кивнул, чуть неуверенно.

– Грудь сдавило. А потом я потерял сознание.

Трина написала angina pectoris[13].

– Вы потеряли сознание?

Он раздраженно дернул рукой, как будто сам не совсем понимал, что с ним случилось.

– У вас раньше такое было?

Он уклончиво пожал плечами.

– Нечасто. Может, один-два раза.

Трина понимала, что это значит: по всей вероятности, он уже давно плохо себя чувствует. Многие пациенты, особенно мужчины, отказываются признавать, что больны.

– Вы курите?

Снова раздраженный взмах рукой.

– Бросил много лет назад. Скажите, а здесь нельзя выпить кофе?

– Придется воздержаться, Грегерс. Сегодня никакого кофе.

Она погладила его по руке.

– А теперь будьте добры помочь мне. Надо вставить вам в руку катетер.

Он недоверчиво на нее посмотрел.

– Что это значит? Кто это решил?

Трина посчитала про себя до десяти. Вчера они с Клаусом поругались, орали друг на друга – даже дети проснулись и заплакали. Как и всегда, началось с глупого недоразумения. Потом все пошло как обычно. Спорили о том, кто больше работает, о поездке детей за город и о неоправдавшихся ожиданиях. Иногда казалось, что выстроить для их маленькой семьи обыкновенную сносную повседневную жизнь – невыполнимая задача. Теперь она устала, ноги в компрессионных чулках опухли, и на всяких нытиков ее уже не хватало.

– Вам в вену введут контрастное вещество, чтобы сделать перфузионную сцинтиграфию, как только в графике появится время. Поэтому придется воздержаться от еды, поэтому я должна поставить вам катетер.

– Я хочу поговорить с врачом! С тем, кто принимает решения!

Он смотрел прямо перед собой, как будто ее не существовало.

Трина чувствовала, как не находящее выхода разочарование собирается в комок в животе. Перед ней вырастает стена. Препятствие, на которое она натыкается всю жизнь, которое тормозит ее всякий раз, когда она считает, что достаточно ловкая, достаточно красивая, популярная и успешная. Видимо, она при рождении вытянула несчастливую карту. Она решительно ухватила руку пациента и стала протирать ее спиртом.

Он вырвал руку.

– Что вы делаете? Я хочу поговорить с вашим начальством!

– Вам скажут то же самое, что и я: вам нужен катетер, чтобы мы могли вводить лекарство и болеутоляющее.

Она снова крепко сжала его слабую руку и коснулась иглой тонкой кожи на тыльной стороне ладони.

Он закричал – якобы от боли.

– Что за методы лечения? Я буду жаловаться!

– Да я до вас даже не дотронулась. – Трина не видела, как в пальцах дрожит игла, и сдержала подступившие слезы. – Если я пораню вас, вы сами будете виноваты. Придется полежать спокойно.

– А с чего это я должен ваши приказания выполнять!

Когда он оттолкнул ее руки, сработал сигнал тревоги. Не пациент вызвал кого-то из персонала – такое случалось, когда требовалось подать судно, – а сигнал тревоги. Значит, что-то серьезное.