Крах - Даль Арне - Страница 33

И все же этот проект слишком амбициозен для отстраненного полицейского-одиночки с ненадежным и нелегальным подключением к внутренней сети полиции.

Наконец письмо пришло.

Фамилия Биргит по-прежнему нигде не была указана, но из адреса ясно следовало, что Биргит работает в «Тумбажилстрое». Она писала:

Ди несколько раз перечитала безжалостное сообщение, прежде чем набрать номер Биргит в надежде, что та все еще доступна.

К счастью, Биргит никуда не делась.

– Давайте рассуждать так, – сказала Ди. – Кто из вашего начальства по идее должен был подписывать около года назад контракт с АО «Абаддон»? Кто в то время занимался вашей отдельной базой квартир для предприятий?

Повисшее молчание было хорошо знакомо Ди. Она не стала нарушать его, пока Биргит сама не произнесла чуть слышно:

– Знаете, я не могу…

– В таком случае, мне придется отвезти вас в полицейский участок для допроса, – надавила Ди.

– Он мой непосредственный начальник, – прошептала Биргит.

Ди просмотрела адреса банковских отделений, в которых в общей сложности пятнадцать раз была наличными внесена арендная плата за наркоманский притон в Стурвретене. Хорошо бы нанести их на карту. Ди показалось, что она улавливает некую систему.

Но сейчас с этим ничего не сделать. Она сидела в социальном такси и смотрела в окно на проносящиеся мимо южные пригороды Стокгольма. Стоял чудесный июньский денек, Ди даже ощутила предвкушение лета.

Она вспомнила себя в тот же месяц прошлого года. Приготовления к празднованию Мидсоммара у родителей Йонни в Нерке. Ди пришлось пройти курс лечения от посттравматического стресса после долгого периода кошмаров, бессонницы и панического страха – результата двух тяжелейших месяцев с Бергером и Блум – но, когда начиналось прошлое лето, она уже вышла на светлую сторону. Ди вспомнила, как заперла дверь своего дома в Скугосе и направилась к набитой битком машине. Именно в тот момент она отчетливо ощутила, что может вновь наслаждаться жизнью.

Тут же всплыло другое воспоминание. Ди сидела на террасе маленького домика на берегу озера Ельмарен и смотрела, как ее дочь Люкке бежит по мосткам, где сидит ее отец, и ныряет в воду. Теперь Ди вновь ощутила все те эмоции – гордость и любовь, которые ничем не истребить. Видимо, она и умрет с этими ощущениями. Дочка так выросла. Сорокалетний муж Йонни в прекрасной форме, но против дочери у него нет шансов. Надо было видеть его растерянное выражение лица, когда он беспомощно обернулся к Ди.

Ди хихикнула и потерла уголок глаза. С того момента на террасе до наступления ее личного ада оставалось ровно два месяца.

Но тогда она, разумеется, об этом не знала. Каким наивным кажется теперь то время.

Ди смотрела на мягко освещенные контуры пригородов. Стокгольм, казалось, поражен тому, что времена года по-прежнему сменяют друг друга, и вот настало еще одно лето. Как будто чудо.

Зазвонил телефон.

– Это Микаэль.

Ди решила ответить сразу, чтобы не унижать Микаэля долгой паузой, ясно демонстрирующей, что она понятия не имеет, с кем говорит. Судя по опыту, личность звонящего обычно выясняется с первых же минут разговора.

Если это, конечно, не какой-нибудь продавец.

– Здравствуйте, Микаэль, – нейтрально ответила Ди.

– Я тогда сказал, что ничего не помню о V70. Но теперь, кажется, кое-что всплыло в памяти.

«Ай, – подумала Ди. – Что-то в этой реплике знакомое». Но она все никак не могла догадаться, что же это за Микаэль. Чем дальше, тем более нелепо будет признаться.

– Откуда вы звоните?

Ди нарочно выбрала ничего не значащую фразу, чтобы выиграть время.

– Но какое это имеет значение…

На заднем плане раздалось странное подвывание, и Микаэль прикрикнул:

– Тихо, Пуппе!

«Пуппе», – с облегчением подумала Ди. Ну конечно же, она говорит с Микаэлем Гранлундом, отцом свидетельницы Эббы из Эскильстуны.

– Спасибо, что решили позвонить, Микаэль, – сказала Ди. – Так что вы вспомнили?

– Мне показалось, что я заметил вмятину…

Ди привычным движением открыла приложение «Заметки» на телефоне, которое всегда использовала в качестве записной книжки, и вбила:

«Белый „Вольво V70“. С вмятиной?»

– А где именно находилась вмятина? – спросила она.

– Где-то рядом с передней фарой, – ответил Микаэль Гранлунд. – И выглядела машина довольно замшелой. Как будто старой. Грязной и неухоженной. Я бы сказал, что ей не меньше десяти лет.

– Отлично, спасибо.

Гранлунд повесил трубку.

Некоторое время Ди смотрела на свои записи.

Нельзя было сказать, что в голове сразу что-то щелкнуло.

Борода, вне всяких сомнений, была тщательно расчесана.

В любом другом случае Бергер отметил бы это про себя и пошел дальше. Но сейчас он сосредоточил взгляд на растительности на лице, на каждой уложенной волне – чтобы не смотреть на остальное.

А вот услышать остальное ему пришлось. Он сосчитал, сколько раз монотонный звук пилы усиливался. Досчитав до семи – так называемых «истинных ребер» – он заткнул уши.

Именно в это мгновение ребра освободили доступ к одной половине грудной клетки.

Решившись, наконец, поднять взгляд, Бергер немедленно вперил его в сосредоточенное лицо доцента Ангелики Роклунд. Но встретиться с ней взглядом не получалось, она смотрела вниз. В ушах у нее виднелись беспроводные наушники.

– На первый взгляд ничего необычного, – сказала она прямо. – Сердце выглядит здоровым, как и печень, желудок и легкие. Перехожу к более мелким деталям.

Однако призадумалась.

Сняв перчатки и вынув наушники, она повернулась к мобильному телефону, лежащему на столике, и остановила запись. Положила наушники рядом с телефоном и обратилась к Бергеру и Блум:

– Ничего необычного, – повторила она. – Но это не вся правда. Меня не покидает ощущение, что у всех у них нездоровый вид.

– Нездоровый? – воскликнул Бергер.

– Создается впечатление, что они очень долго не выходили на свежий воздух, – кивнула Молли Блум. – У вас было это ощущение и неделю назад, Ангелика. Если верить Робину, с тех пор вы продвинулись от ощущений к знанию. Причем еще до того, как появился наш бородач.

Внимательно взглянув на Молли, Ангелика Роклунд махнула в сторону упомянутого бородача:

– И все-таки давайте немного задержимся на нем.

Бергер заставил себя посмотреть на труп. Роклунд продолжала:

– Причина смерти – обширная кровопотеря, перерезана сонная артерия. Орудие убийства с тонким узким лезвием, небольшой штык или нож для писем. Прямой удар, а потом режущие поперечные движения, в результате которых была перерезана arteria carotis communis. А еще вот это, – сказала она, указывая на ближайшее к Бергеру и Блум голое бедро убитого.

Молли и Сэм заметили лиловатое пятно, расплывающееся в сторону мошонки. Лиловый участок был довольно обширный, больше, чем у предыдущих жертв, если судить по фотографиям со вскрытия, которые Роклунд показала Бергеру и Блум.

– Я бы сказала, что это такое же покраснение, что и на спине убитой женщины, в крестцовой области. У мужчины, который стал жертвой номер три, тоже несколько таких пятен, только поменьше. Честно говоря, определить характер этих повреждений было нелегко.

Доцент Роклунд отошла на два шага от каталки с новым трупом и обвела жестом остальную часть морга.

Бергеру вдруг показалось, что перед ним большая театральная сцена с минималистскими декорациями. Светлая и чистая. Скорее, сцена для выступлений современного балета: все лаконично, частично драпировано белым, в том числе еще несколько тел, тщательно накрытых чистыми белыми простынями.