Крах - Даль Арне - Страница 5

– А почему именно к нам?

– Она нашла нас в Интернете. Наверное, потому что мы довольно близко от Шесала?..

– Как приятно, когда тебя ценят по заслугам, – съязвил Бергер.

– Может, ей название фирмы понравилось, – добавила Молли.

– Еще один железобетонный аргумент.

Не сговариваясь, они посмотрели на Мирину, сосредоточенно пыхтящую на своих прыгунках.

На секунду на них дохнуло страхом, основанным на обстоятельствах предыдущего расследования. Они отчетливо почувствовали это друг в друге. Тогда их дочь чуть не похитили. А одна героиня пожертвовала ради нее обеими ногами.

Наконец, Бергер решительно произнес:

– В любом случае, Мирину здесь оставлять нельзя.

Блум внимательно посмотрела на Бергера.

– «Нас» по-прежнему не существует, – ответила она.

Ди сидела в самом конце коридора и любовалась свежей зеленью Крунубергского парка, когда в поле зрения появился ее заклятый враг. Даже на расстоянии было видно, какая у него широкая голова. На солнце поблескивали роскошные усы и прилизанные волосы.

Звали его Конни Ландин, он работал комиссаром криминального отдела, а врагом Ди заделался сразу после ее поступления на службу в Национальное оперативное управление к нему в подчинение. В начале ее просто раздражали его лень и неторопливость – это очень тормозило работу – но после катастрофы ситуация обострилась. Когда она вернулась, он начал обращаться с ней как с практиканткой. Никогда еще она не сортировала столько бумаг.

Ландин направлялся к Главному полицейскому управлению Стокгольма, поедая хот-дог.

Ди почти ничего не знала о Конни. Так, отдельные слухи. Говорили, что ему под шестьдесят, что когда-то он был женат, но детей нет, что он всю жизнь живет в Хёкарэнген к югу от Стокгольма и не собирается покидать родные края. Все свободное время, которого для комиссара Национального оперативного управления (НОУ) у него было подозрительного много, он посвящал своему питбультерьеру по кличке Ноу.

Но все это могло быть и мифом.

Ди наблюдала за широкоплечей фигурой в джинсовом костюме а-ля семидесятые. Конни Ландин словно вышел из сериала «Жизнь на Марсе», этакий осколок из другого времени, который совершенно не тушуется, даже случайно оказавшись с неправильной стороны от рубежа эпох. Но если он и разделял идеалы среднестатистического полицейского из семидесятых, то тщательно это скрывал за бюрократической трусостью, вынуждающей его всегда искать самый простой и короткий путь.

Когда Ландин достиг, наконец, улицы Пульхемсгатан, выбросил в урну остатки сосиски и повернул лицо к весеннему солнцу, Ди показалось, что он смотрит прямо ей в глаза. Она инстинктивно отпрянула, но продолжала наблюдать. Кажется, в его взгляде появилось какое-то напряжение, что-то, требующее усилий, чего она никогда раньше в нем не замечала?

Когда он снова ускорился, Ди отодвинулась от окна. Она проехала по коридорам полицейского управления и вернулась в свой уголок разбирать бумажки. Ее действительно посадили в дальний угол офисного пространства, за специально приспособленный для инвалидов стол, который словно вдавливал ее в самое чрево Национального оперативного управления. К тому же половина ее, а значит, и половина обзора с ее места, закрывалась широким книжным стеллажом. Она чувствовала себя задвинутой не только в профессиональном плане, но и чисто физически. И географически.

Иногда, проезжая мимо своего бывшего кабинета, она заглядывала в приоткрытую дверь. Мужчина, сидевший там на ее месте, был не старше тридцати. Он так и излучал административный настрой.

К тому же его звали Эрьян.

Разумеется, она долго отсутствовала, пытаясь собрать по частям свое истерзанное тело, но ей определенно казалось, что взгляд ее, в минуты, когда удавалось его сфокусировать, обладал большой остротой и цепкостью. И она видела, как меняется мир. Побеждают администраторы и функционеры. А сама ключевая деятельность отходит на второй план. Неважно, о чем идет речь, будь то здравоохранение, образование, полиция, журналистика, театр, кино или художественное искусство – на первых ролях теперь сама отрасль. И те, кто ценит власть больше, чем творческий подход.

Но, возможно, она ошибается.

Ди подъехала к своему столу и, взглянув на кипу бумаг, вздохнула с тоской. Сегодняшний урожай старых дел, которые она рассортировала и оцифровала. Осталось отправить их на утилизацию, но этим она займется позже. Сейчас ей не хочется их видеть. Она выдвинула ящик стола. Взгляд упал на фотографию – это мужское лицо с R-образным шрамом преследовало ее и заставляло двигаться дальше. Но в последнее время эта движущая сила несколько ослабла – Ди нашла для себя другую мотивацию.

Она повернулась к слегка колыхающейся карте Стокгольма, висящей на широком стеллаже всего в метре от ее глаз, скрытой от остальных коллег. Из-за этих колыханий Ди и продолжала ее скрывать. Дело в том, что карта висела в сантиметре от стеллажа, к нижней рейке была приделана петля.

Привычным движением Ди высунулась из-за стеллажа и осмотрела офис. Вдалеке маячила пара фигур, в остальном в помещении было пусто.

Ди потянула за петлю, и карта взмыла вверх. Как штора.

За ней оказалось целое расследование.

Поскольку Ди сидела совсем близко, ей было видно все в деталях, несмотря на минимальные размеры материалов. Все равно все это предназначалось только для ее глаз. Распечатанные в мини-формате фотографии. И три рубрики: «5 марта», «5 апреля» и «5 мая».

Под ними – ландшафтные снимки. Виды. Все три переслал ей лично криминалист Робин, и все они практически идентичны. Морской берег, выступающие из воды скалы, с другой стороны – лесная опушка.

Ладно, сценарии не слишком специфичны, только в окрестностях Стокгольма таких тысячи, но вот дата. К тому же настораживает, что ни одно из трех тел не идентифицировано.

Ди внимательно вгляделась в них. Фотографии с мест обнаружения – вряд ли это места преступления – и снимки с вскрытия. Modus operandi совершенно разный: сначала многочисленные ножевые ранения, потом удушение и, наконец, единственный выстрел в лоб, у того мужчины, которого она осматривала вместе с Робином три недели назад, во время мучительной «прогулки» по пляжу. С того дня она медленно, но верно вела свое собственное скромное расследование.

Пожилой мужчина, молодая женщина, молодой мужчина. Жертвы ничем не связаны между собой – кроме того, что убили их с разницей ровно в месяц и положили трупы в похожих местах.

Но никто другой этой связи не видел.

Если теорию полицейского никто из коллег не разделяет, то, как правило, она оказывается ошибочной. «Бритва Оккама», полицейская версия. Всю свою профессиональную жизнь Ди жила по этому принципу. Конечно, она может ошибаться.

Хотя вряд ли.

Ди услышала покашливание совсем рядом и выглянула из-за стеллажа.

Над ее письменным столом нависал Конни Ландин. Она не успела даже опустить карту. Но чтобы разглядеть ее тайное расследование, Ландину пришлось бы наклониться над монитором и повернуть голову под строго определенным углом, а такие усилия, как известно, не были присущи его руководящему стилю.

– Ну что, Дезире, – сказал он, поглаживая усы на широком мясистом лице.

– Ну что, Конни, – ответила Дезире в том же духе.

– Я получил твое предложение, – сухо продолжал Ландин. – Третье за последние три недели. Я понимаю, тебе скучно, ты хочешь поскорее вернуться к настоящей полицейской работе. Но твоя выдумка о серийном убийце, попахивающая конспирологией, это прямая противоположность пути назад.

– Я просто сказала, что между убийствами прослеживается связь, – сказала Ди. – Серийного убийцу ты уже сам домыслил.

– Но это естественное продолжение твоих рассуждений, Дезире. Но способы убийства совершенно разные, и жертвы не связаны между собой. Ни один серийный убийца не будет себя так вести, и тебе это известно. А мы сейчас расследуем тяжелое убийство. Расследованием руководит Эрьян, он согласился взять тебя в помощники.