Стратегия одиночки. Книга третья (СИ) - Зайцев Александр А. - Страница 36

Вот в чём преимущество копья перед мечом? Разумеется, длина. В чём же лучше меч? В защите и вариативности атак. Шанс копейщика в подобном столкновении — это удары по ногам и контроль дистанции. Стиль Водного Змея из-за своих предельно низких стоек позволял мечнику легко защищать свои ноги, лишая тем самым копейщика главного его преимущества.

Чемпион Цисто улыбнулся, он увидел, что я оценил диспозицию. Вот же сволочь, провоцирует, но пока рано нападать.

«Шарк, шарк» — разнеслось над молчащей ареной. Это ноги Шииня скользят по песку, словно по льду. И каждое такое скольжение смещает его на метр то влево, то вправо.

«Шарк, шарк» — то на метр ближе, то на метр дальше.

«Шарк, шарк, шарк,» — то вообще хаотично.

Стиль Водного Змея красив. Он завораживает. Гипнотизирует. Потому как подсознательно мы понимаем, что человек так двигаться не может. Не заложено в нас подобное природой. И только развитие Ядра делает эти движения возможными.

Мои шансы тают с каждой секундой. Ну надо же. На Айне есть всего два стиля боя, против которых земное фехтование почти не работает, и мне встретился адепт одного из них.

Ну что за невезение!

Если бы мы оба, я и Шиинь, были сейчас на Легендарном витке, я бы его легко смёл с арены, как досадную помеху. Потому как школа Водного Змея плохо прогрессирует в рангах и не даёт того прироста возможностей, какие предоставляют другие стили. Но мы на Бронзе, и на данном ранге это предельно неудобный для меня противник.

Предельно.

Мой реальный шанс только один — Магия Рун. Все другие варианты сейчас отпали. Но смогу ли я войти в столь близкий бой?

Мои размышления прерывает Шиинь Карим. Он не ждёт, пока я завершу анализ. Он нападает. Словно змей скользит по песку. «Шарк, шарк, шарк,» — при этом он не движется прямо, а постоянно смещается, его движения ломаные, неожиданные, опасные.

Его выдало движение губ. Он не произнёс заклинание вслух, но губы его беззвучно проартикулировали его название.

Я был готов к Разряду! Но Шиинь меня обманул. Вместе с мощным Разрядом, что сухо щёлкнул в двух метрах от меня, узким направленным лучом мне в лицо ударил сноп ярчайшего Света!

Если бы этот бой проходил через полгода, и я сражался с землянином, то я был бы готов к такому приёму. Но бойцы Айна до нашего появления не додумались, что магию можно использовать не только для нанесения урона и ран, но и для дезориентации своих врагов. Точнее, видимо, один всё же додумался…

Из-за этой неготовности я сейчас получил по сути взрыв светошумовой гранаты в полутора метрах от своего лица.

И я поплыл.

Дальше моё тело сработало само. Нет, оно не рвануло в сторону в испуге, как поступил бы тот я, что недавно перенёсся с Земли. Нет, оно не перешло во встречную веерную атаку слепого боя, как сделал бы будущий я. Я-нынешний банально не владел сейчас этим стилем.

Эта вспышка на миг перенесла меня в то прошлое, когда во время одного из выступлений фотограф ослепил меня во время выполнения упражнения. И я сейчас словно оказался в том моменте, хотя и стоял на песке гладиаторской арены в совсем другом мире.

Моё тело с места, с полусогнутых ног сделало обратное сальто.

С места, без раскачки и подготовки, сальто назад. И чтобы приземлиться чётко на ноги, я использовал копьё как балансир, выставив его далеко вперёд. Перед моими глазами плясали искры, я плохо видел, но сгруппировался правильно. Мои ноги чётко, на десять из десяти правильно, как никогда не получалось ранее, коснулись песка. Лёгкий удар по ступням, и тут же, практически одновременно, мощнейший по ладоням. Такой, что копьё едва не вылетает из моих рук.

— Ох-х-х! — Синхронно выдыхают трибуны.

Они видят то, что пока не видно мне. Магия Лечения на глаза, но я и так знаю, что увижу, слишком характерен и знаком мне этот удар по кистям.

Так и есть, словно пойманный в прыжке койот, жадно хватая ртом воздух, пробитый на всю длину наконечника моим копьём под правой ключицей, неверяще смотря вперед, замер чемпион Цисто.

С его губ срывается полный боли выдох, и тут же с лёгким шелестом срабатывают браслеты алхимиков на его запястьях.

Я же отпускаю своё копьё, и оно так и висит, воткнутое в чужое тело. Выдергивать его нельзя, откроется рана.

— Чемпион, — тихо, с легкой ноткой разочарования, произношу я, так что меня не слышно на трибунах, — ты переиграл сам себя.

И это было правдой. Бой закончен. Но это не я его выиграл. Это Шиинь Карим его проиграл.

Отступив на шаг, я демонстративно развожу руки в стороны.

Весь мой вид словно говорит: «Дамы и господа! Я сам в шоке от того, что всё закончилось так быстро!»

Во второй раз я вышел сражаться на Арену Триеса, и второй раз после боя трибуны меня провожают гробовым молчанием. И если подобную реакцию на результат отборочного раунда ещё можно понять, то молчание зрителей сейчас меня немного разочаровывает. Да, я понимаю, что бой закончился совсем не так, как хотелось бы трибунам. По правде, поединок завершился и совсем не так, как планировал я, и тем более, как думалось моему противнику.

Но, так бывает.

Это как в боксе. Бой на звание чемпиона мира. Оба спортсмена готовятся к нему по полгода, причём готовятся, зная своего будущего противника. И эту подготовку ведут не только бойцы, но и их тренерский штаб, состоящий из лучших из лучших. Да и сами боксёры, раз выходят на бой за титул, явно более чем просто хороши. И вот наступает время выйти на ринг. Трибуны заполнены и предвкушают незабываемое двенадцатираундовое зрелище. Звучит гонг. Пара обменов пробными ударами, а затем, неожиданно для всех, всё заканчивается в первом же раунде, иногда даже менее чем за одну минуту. Завершается одним точным ударом. И такой финал не потому, что один из бойцов в разы превосходит второго. Нет. Просто один из них, несмотря на все месяцы подготовки к этому одному конкретному бою, ошибся. И всё завершилось тем, что в боксе называется лакки-панчем.

Бросив мимолётный взгляд на зрительские места, отметил, что пустующая два века вип-ложа всё также остаётся пустой. После чего, вопреки местной традиции, не став кланяться трибунам, с идеально прямой спиной я развернулся на пятках и направился на выход с песка. О том, насколько моя победа была неожиданна для всех, говорит тот факт, что распорядитель объявил об этом только тогда, когда я уже подходил к решётке малых ворот. И только после этого объявления с трибун послышались первые немногочисленные неровные, звучащие вразнобой аплодисменты.

Молодой служка поспешно открыл ворота и с лёгким, но полным уважения, поклоном выпустил меня с песка арены. Проходя мимо него, кивнул мальчишке, отметив тем самым его усердие. Вот вроде подобный жест — это мелочь, но для того образа, который я строил, даже такие мелкие детали важны, потому как именно из деталей и складывается целостность и правдоподобность. Причём тот образ, который я себе выбрал, был во многом мне созвучен. Нет, на самом деле я никогда не был столь хладнокровен и внешне, до принимаемого за высокомерие, равнодушен к результатам, словно твёрдо зная о том, что иного исхода, кроме моей победы, и быть не может. Да, никогда таким не был, но ещё когда спорт был моей жизнью, всегда хотел выглядеть именно таким. И вот сейчас, в чужом мире, я не смог себе отказать в том, чтобы если не быть, то хотя бы казаться. И судя по тому, как улыбка пытается прорваться через мою маску холодности, этот имидж и то, как я себя ощущаю, его отыгрывая, мне нравится. Но улыбку пропускать наружу нельзя, она всё сломает, и я продолжаю идти по тёмным внутренним коридорам Арены с внешне безразличным выражением на лице. Словно тот герой из кино, который не оглядывается на гигантский взрыв за его спиной.

Переодевшись в свои одежды, попросил служку отвести меня на трибуны, в тот сектор, который был отведён для участников турнира и приглашённых ими гостей. Когда я вышел из подтрибунных помещений и показался на свету, то сразу отметил, как изменилось ко мне отношение других участников турнира, по крайней мере из тех, кто сейчас сидел на зрительских местах. На меня уже не смотрели, как на непонятного выскочку. В устремлённых на меня взглядах чувствовалась некоторая опаска с изрядной долей заслуженного уважения. Даже не умея читать мысли, я без труда считывал эмоциональный фон, который словно шептал: «не хотел бы, чтобы этот Рэйвен именно мне выпал при следующей жеребьёвке».