Заговоренный меч - Есенберлин Ильяс - Страница 7

• Предыдущая
• 7/72
• Следующая

Тело господина наконец погребается окончательно. Вместе с ним в могилу опускается котел, полный мяса, и большой кувшин с молоком, а также кладут великое множество золотых и серебряных украшений. Чем знатнее и богаче был человек, тем больше драгоценностей уходит с ним в могилу. Когда станет он оживать в потустороннем мире, то поджидающие этот момент злые духи будут отвлечены блеском драгоценных вещей и не тронут тело и душу…

А вторая особенность монгольского погребального обряда состоит в том, что о месте захоронения знатного человека никто не должен иметь и отдаленного представления. Сразу же после похорон убивают всех, кто был свидетелем погребения, а затем по степи прогоняют табуны лошадей, которые затаптывают все следы, И делается это для защиты не столько от разбойников и грабителей могил, сколько от враждующих родственников. Кто не решался мстить при жизни, может отомстить после смерти. Такие случаи бывали не только среди монголов. Не раз последующие властители оскверняли могилы своих предшественников, вытаскивая из саркофагов, сжигая их тела. Больше всего на свете боялись такого кощунства монголы…

И вот когда в 1259 году умер хан Мунке, по приказу его братьев Арык-Буги, Хубилая и Хулагу были истреблены, невзирая на родовитость и заслуги, десять тысяч человек, участвовавшие в похоронах. Слишком много людей желали мести усопшему, чтобы можно было оставить в живых хоть одного человека, знающего его могилу. К тому же, по монгольским верованиям, чем больше будет жертв при погребении, тем приятней покойному, особенно такому достойному, как великий хан Мунке.

Погребальная церемония прошла куда более торжественно, чем даже у самого Чингисхана. А причиной было то, что, принеся в жертву десять тысяч человек, чингизиды хотели напугать не одних своих сородичей, но и все человечество. Они хотели показать, что ничего не стоит им и вовсе прекратить жизнь на земле, поскольку она в их полной власти…

И вот теперь самый значительный потомок этих великих людей дрожит, как жалкий воробей, над одной ничтожной жизнью!.. Абулхаир плюнул с досады. Неужели настолько измельчало его поколение? Не то что весь мир, а какие-то султаны из завоеванной казахской степи заставляют законного хана оглядываться на них — навязывают ему свою волю!

Невольно посмотрел хан Абулхаир в сторону правнуков Урус-хана, и совсем тошно сделалось ему. Неподвижно сидели впереди своих аргынов черноусый красавец Джаныбек и квадратный, похожий на гранитную скалу Керей. Как холодные отточенные кинжалы были их лица…

Да, эти двое опасней всех остальных, вместе взятых. Они никогда не простят ему завоевания их родового гнезда — Сыгнака, столицы всей Белой Орды. Особенно ожесточились они, когда взял он себе в жены правнучку Хромого Тимура, дочь ученого Улугбека. В их глазах это измена степи. Дай им волю, немедленно откочевали бы они от его ставки, сделавшись самостоятельными ханами. Спят и во сне видят они этот миг, и худшие враги для них — оседлые бухарские и самаркандские беки!..

Только никогда не позволит он им осуществить свое желание. Нет им поддержки ни у кого, кроме сородичей. Не поддержит их молчаливая степная масса, потому что сильна еще ханская власть над ней. Вот и приходится им сидеть при ханской ставке и смотреть бессильным взглядом в его сторону!..

Но как угодить этой безликой степной массе? На чьей стороне сейчас ее симпатии — на стороне аргынов или кипчаков? В который раз приходится подсчитывать все сначала: силы, авторитет султанов, бесчисленные противоречия. Попробуй не посчитайся со словами Акжол-бия, и дружно встанут против тебя аргыны, найманы, конрады со всеми своими ответвлениями. Именно этого ждут с нетерпением Джаныбек и Керей. Они давно уже добились расположения этих родов и слывут защитниками их интересов. Стоит лишь чуть ошибиться — и уведут они в степь сотни аулов, словно пастухи стадо настигнутых оводами коров, возглавят многочисленные роды, и кто знает, как поведут себя в этом случае остальные…

Но как отказать в просьбе кипчакскому батыру, тем более что ссылается он на незыблемый закон предков? Именно кипчаки сейчас опора ханства, и с их дубинами вынуждены считаться многие в степи. В любой момент могут быть занесены они над головами Джаныбека и Керея. Нужно лишь выбрать удобный момент…

Да, поучителен и пример Ногая для хана Абулхаира. Когда полководец из степняков забирает слишком много власти, то хан быстро становится игрушкой в его руках. Как огня нужно бояться таких людей. Вот и приходится Абулхаиру остерегаться своих же султанов из аргынов с одной стороны и кипчаков — с другой. Кого из них поддержать? Можно, конечно, продолжать игру на разногласиях между ними, но вечно это продолжаться не может. Слишком далеко зашла распря…

И все же ничего другого не остается. Известно, что нет на свете труднее задачи, чем разрешать межродовые распри у казахов. Зачем же их разрешать? Наоборот, придется углублять их. В этом спасение и выход из создавшегося положения. Нужно идти навстречу событиям, а не ждать, пока они захватят врасплох. Разве не благодаря такой политике сохраняют до сих пор чингизиды власть и влияние в степи? Что было бы, если бы в один прекрасный день нашелся человек, сумевший объединить все эти разрозненные казахские роды и направить их к единой цели? Что сможет противостоять этому мечу?

Но меч этот обоюдоострый, и с величайшей осмотрительностью нужно обращаться с ним, чтобы самому не порезаться. Нет, пусть-ка лучше полежит пока в ножнах. И в дальнейшем будет он, хан Абулхаир, продолжать натравливать друг на друга степные роды и племена, только надо делать это с большим усердием и ловкостью. Опыта у него хватит, да и пожар горит давно. Остается лишь подбрасывать ветки посуше.

Иначе рассуждал султан Джаныбек, давно мечтавший отделить от Абулхаировой Орды кочевые племена степи Дешт-и-Кипчак. Он прекрасно понимал, в каком трагическом положении находится хан Абулхаир. «Нет у его Орды былого величия… — думал он. — На юго-западе снова усиливается Хорасан, множится сопротивление его набегам народа Мавераннахра, и пока скрытно, но все настойчивее выказывают свои претензии тимуриды… Не лучше положение и на северо-западе. Все больше отмежевывается беспокойная Ногайская Орда. Растет могущество Казахского и Крымского ханств, где издавна ненавидят Абулхаира. Все чаще оглядываются в их сторону султаны-астарханиды… А внутри самой Орды? Неимоверно высокие налоги и всяческие повинности все больше вызывают недовольство среди рядовых кочевников. Все в степи готовы отделиться от Абулхаировой Орды. Сейчас самое время направить это вполне назревшее начало по желанному пути».

Джаныбек был умным политиком и понимал, что когда желание импрама — массы совпадает с желанием вождя-честолюбца, то задуманное им легче сбывается. Перед глазами Джаныбека в последнее время все чаще возникала одна и та же недавно виденная картина.

Он возвращался с охоты. И вдруг услышал женский плач, похожий на вой смертельно раненной волчицы. Джаныбек поскакал с нукерами, выскочил на холмик. Перед ним, в низине, лежал аул. Войны ее было, но казалось, что враг только что побывал здесь. Остовы юрт были переломаны, здесь и там валялось немудреное имущество кочевников. Оставшиеся в живых стояли около убитых и раненых. Слышались плач и причитания.

Когда Джаныбек подскакал, навстречу ему вышел седобородый сгорбленный старик.

— Что случилось, кария? — спросил султан, даже забыв поздороваться.

— Когда этому будет конец?! — сурово сказал старик, глядя в глаза султану. — Мы лишь недавно перекочевали сюда с Едиля. Там не давали нам покоя ногайские бии, астарханские султаны, татарские и башкирские аламаны. Это было понятно. А здесь вдруг абулхаировские волки… Мы не хотели дать своих джигитов для его войска и не сумели вовремя уплатить тяжелые налоги. Вот хан и прислал своих лашкаров. Они разгромили наш аул. Они грабят и убивают нас, как чужие. Спаси нас, сын Барак-хана…

— Как спасти?

• Предыдущая
• 7/72
• Следующая