Запретная. Не остановить (СИ) - Стужева Инна - Страница 11

Сколько раз за эти месяцы мне было плохо настолько, что, казалось, я умираю и больше никогда, ни при каких обстоятельствах не вернусь к нормальной обычной жизни?

Жизни, позволяющей мне существовать хоть сколько-нибудь сносно, а не так, чтобы с кровью и мясом всякий раз, стоит лишь подумать или услышать, или мельком взглянуть на фото…

И все же я всегда находила в себе силы подниматься и идти дальше. Шла, шла, шла… босиком по стеклам, раздирая ноги в кровь с уверенностью, что именно такой боли и страданий я и заслужила.

Полностью уверившись в подхваченную где-то фразу, что хуже, чем человек делает себе сам, ему не сделает никто и ничто.

А сейчас…

Сейчас я снова просто убита и ничего, абсолютно ничего не помогает мне успокоиться и убедить саму себя, что все у меня будет хорошо.

Не будет, потому что… не будет. Потому что Гордей стал таким… стал таким… жестким, непримиримым, очень грубым.

И, несмотря на это, я… я все еще так хочу с ним помириться. Хочу быть с ним, хочу, чтобы мы с ним вместе…

Но он сказал, что подойти к нему я могу только в одном случае. И этот случай…

О боже, мне даже в мыслях неудобно вспоминать о его словах, что уж тогда говорить об осуществлении всего этого в реальности…

Дверь открывается неожиданно.

Я вздрагиваю и тут же замираю, не дыша, а в голове бьется одна только мысль, он пришел. Он вернулся. Понял, что перегнул палку, избавился от Рады, и вернулся, чтобы успокоить меня, может быть даже обнять, и нормально со мной поговорить.

— Эй, кто здесь? — спрашивает вошедший и начинает двигаться вперед.

Голос, к сожалению, совсем не тот, что я мечтаю услышать, а через секунду передо мной, щурясь и слегка пошатываясь, предстает незнакомый парень достаточно внушительной, против моей не слишком мощной, комплекции.

В руке у парня почти полностью выпитая бутылка рома, а в глазах любопытство, сочетающееся сейчас с лихой развязной наглостью.

— Ооооо, — тянет парень, а я замираю, всем своим существом моля его о том, чтобы спокойно проходил мимо и даже не думал подкатывать ко мне.

Слезы высыхают.

Обещаю себе, что если благополучно ускользну, то не позволю себе больше раскисать.

— Какая красотка, — продолжает между тем парень, пробегая по мне глазами, а я думаю, в его кондиции любая бы девушка показалась ему красоткой.

— Отдыхаем?

Я подбираюсь и встаю на ноги.

Парень присвистывает.

— Привет, — широко улыбается он, слегка покачнувшись, но все же удержав равновесие.

— Привет, — говорю я, поскорее уводя взгляд в сторону, чтобы не провоцировать, — и пока.

Делаю шаг и собираюсь пройти мимо, но парень резко выбрасывает передо мной руку, и я врезаюсь в нее практически на полном ходу.

— Эй, ты куда убегаешь? — возмущается парень, обдавая меня удушливым облаком чего-то луково-чесночного с примесью алкогольных паров.

Я дергаюсь и непроизвольно отшатываюсь в сторону. Парень наступает и с силой притискивает меня к стене.

— Мы еще даже не познакомились, а ты уже сбегаешь.

— Я… через минуту вернусь. Мне в туалет надо, срочно, — выпаливаю я, практически не кривя душой, — иначе прямо на тебя сейчас блевану.

Парень хмурится и пока он соображает, что мне на это ответить, выскальзываю из захвата и уношусь прочь, опасаясь только, как бы ему не пришла в голову мысль развернуться и кинуться за мной в погоню.

Не приходит и я постепенно сбавляю темп, пока окончательно не перехожу на шаг, одновременно с этим пытаясь выровнять сбившееся от волнения дыхание.

С теплотой в душе вспоминаю о сестре.

Это она научила меня такому, казалось бы, простому, но вместе с тем действенному приему и я радуюсь, что он так хорошо, на удивление отлично сработал. Иначе… Иначе… я даже не знаю, чем бы все закончилось.

Мысли мои снова перекидываются на Гордея. Ушли они или все еще здесь? Рада сказала потанцуют, а потом поедут кататься. О том, что будет дальше, я стараюсь не думать.

Как только я появляюсь в общем зале, сейчас же начинаю отыскивать их глазами, и в этот момент на меня обрушивается шквал недовольства от подруги.

— Ну ты и проныра! — выпаливает Оксана таким тоном, точно я предала ее самые лучшие ожидания. — А казалась, надо же, такой себе скромной тихоней-недотрогой. И главное такая, парни меня не интересуют, а Горский так в особенности. А сама…

— Оксан, я все тебе объясню, — говорю я примирительно, потому как не хочется терять практически единственную здесь приятельницу.

И тут я замечаю их. Мысли об Оксане тут же улетучиваются из моей переполненной отчаянием головы.

— Ну, объясняй, а я послушаю, — хмыкает Оксана.

— Не сейчас, — бросаю отрывисто и сосредотачиваю все внимание на этих двоих, ухватывая и общую картину, и некоторые максимально болезненные детали.

Гордей сидит, развалившись на диване с бокалом чего-то темного в руке, выпивка, не выпивка. Рада с точно таким же бокалом пристроилась на одном из его колен. Полусидит, полулежит. Обнимаются, пьют, разговаривают, веселятся.

Разве что только не целуются прямо у всех на глазах, но все неуклонно к этому идет.

— Оксан, у тебя здесь что, алкоголь? — киваю я на ее бокал и, не дожидаясь ответа, выхватываю его и залпом выпиваю содержимое.

А потом быстрой уверенной походкой направляюсь к бару.

— Повтори пожалуйста, — прошу у бармена, а сама снова смотрю, просто-таки залипаю на них.

Гордей чуть поворачивает голову, скользит взглядом по залу, пока не останавливает его на моей фигуре. Смотрит. Медленно подносит бокал к губам и делает небольшой глоток.

— Твой коктейль, прошу, — прилетает сбоку от бармена.

Я киваю, благодарю на английском, и тут же пью, даже не глядя на содержимое и не поморщившись на этот раз. Продолжая утопать в омуте внимательных лазурных глаз.

— Ты это… напиться, что ли решила? — угадывает мои намерения подошедшая сбоку Оксана. — Настолько сильно зацепил?

— Сильно, — бормочу я, — и да, напиться.

— Так че ты сразу не сказала? Мы бы с тобой на пару что-нибудь придумали, чтобы Радку к нему не подпустить. Достался бы не ей, а хоть кому-нибудь из нас.

В этот момент веселая, раскрепощенная и уверенная в себе Рада громко смеется, а ее руки плотно обвивают Гордея за шею. Ее грудь со смелым вырезом декольте прижимается к его груди.

Наверное, когда они, наконец, решат уединиться, ему будет с ней хорошо.

— Почему он на тебя так смотрит? — не унимается Оксана и даже дергает меня за руку.

— Как смотрит? — спрашиваю я, и делаю, чтобы заглушить боль, еще несколько глотков.

— Не знаю. Странно очень. Так… блин, Арин, я правда не знаю. Ну, так… как будто он тебя хочет… то ли трахнуть, то ли убить. Вот так сразу даже не разберешь. Что между вами произошло, когда ты так нахально увела его при всех из зала?

— Я его поцеловала, — говорю я, не видя смысла скрывать.

Потому что уже как-то все равно.

Допиваю залпом коктейль, заказываю еще, прошу покрепче. А когда получаю, снова начинаю вливать его в себя. Методично, прицельно, глоток за глотком.

— Да, блин, Арииин… не шути так, а?

Я молчу.

— Нет, че, правда?

Неопределенно веду плечом.

— Нет, правда, что ли? — играет на нервах Оксанка. — Ну, пипец, вообще. Ну?

— Что ну?

— Ну… И как?

— Круто, — говорю я и замираю, потому что Рада в очередной раз говорит что-то Гордею, наклонившись к его уху близко-близко. Что-то такое, после чего они встают и начинают продвигаться на выход.

— Оксан, извини, — говорю я.

Залпом допиваю коктейль, расплачиваюсь с барменом, соскакиваю с барного стула и следую за парочкой по пятам.

Его рука, пока они идут, лежит на ее талии, но прямо на моих глазах она как бы между делом съезжает Раде на бедро.

Меня простреливает острым, таким всепоглощающим отчаянием, что даже в глазах темнеет на удушающий, и длящийся, словно кусочек вечности, миг.