Все сказки старого Вильнюса. Это будет длинный день - Фрай Макс - Страница 25

Дорогу переходила почти вслепую. Сначала посмотрите налево, потом – направо. И там, и там никаких автомобилей, только разноцветный туман. Вполне можно переходить. Уцелела, надо думать, только благодаря деликатности местных водителей, ползающим по улицам Старого Города даже медленней, чем разрешено суровыми дорожными знаками. Привыкли, что всюду бродят туристы, восхищенные, разочарованные, растерянные, а временами рыдающие. Такие, как, например, я.

В общем, дорогу Тари как-то перешла, свернула на свою улицу Савичяус, даже мимо ведущих во двор ворот не промахнулась. Но до подъезда так и не добралась, сбитая с ног черным лохматым вихрем по имени Кот.

– Мяу! – укоризненно сказал ей большой королевский пудель. И тут же лизнул в нос, дескать, не обижайся, что уронил, это я не со зла, а исключительно от избытка энтузиазма. Мир?

– Кот был совершенно уверен, что по дороге вы передумали, – сказал Иоганн-Георг. – А я, честно говоря, сомневался. Мы с ним даже поспорили. Я дал слово, что если он угадал, «Внутренняя Монголия» ваша. Все равно она от меня бегает, куда деваться, отдам.

Тари жалобно, по-детски шмыгнула носом и вполне безуспешно попыталась утереть слезы рукавом, но голос ее звучал твердо.

– И книжку про дворы тогда тоже отдавайте. Иначе не о чем говорить.

Будильник был поставлен на половину седьмого, но Эрика проснулась раньше. Подскочила, как ужаленная: «Сегодня на работу! Уже вот прямо сегодня!»

Глупо так нервничать из-за места в кафе, даже если тебе предстоит самый первый рабочий день. Но Эрика всегда умела себя накрутить, для паники ей даже повод не требовался, предлога достаточно.

«Первый день, – думала она, пока стояла под душем. – Первый раз, мамочки. А я так и не запомнила, где у них что лежит. И что как называется. И буду все время ошибаться. И всех подведу И вылечу еще до конца смены. А если даже не вылечу, на меня весь день будут орать. Или не орать, а просто молча отодвигать в сторону и все за мной переделывать. А я буду стоять как бревно и смотреть, как надо, но все равно ничего не запомню. И даже заплакать будет нельзя. Ох».

Почти решила позвонить и сказать, что передумала, но звонить почему-то оказалось даже страшней, чем идти на работу. Да и рано еще звонить.

Завтрак не лез в горло, пришлось ограничиться кофе. Хоть и глупо это – пить кофе перед рабочим днем в кафе. Где ничего, кроме кофе, до конца смены не предвидится, зато его – хоть залейся. Но все равно сварила полную джезву и выпила на балконе, выкурив сразу три сигареты, одну за другой. Говорят, курение успокаивает.

Врут.

Пока шла по мосту, соединяющему Жверинас с проспектом Гедиминаса, а потом по самому проспекту, длинному, как июньский день, думала: «Главное – это, конечно, напарница. Хоть бы хорошая попалась. Добрая. Ну пожалуйста! Чтобы объяснять умела, не кричала и не раздражалась. Такая, чтобы рядом с ней ничего не было страшно, а наоборот, весело, как игра. Тогда справлюсь».

Думала: «Пусть она будет старше меня. И выше. Такая большая, даже немножко полная, как мама. И спокойная-спокойная. И глаза обязательно голубые, и волосы светлые, и румянец, как будто только что с мороза вошла. И ямочки на щеках, когда улыбается. Чтобы совсем-совсем не страшно».

Думала: «Пусть ее зовут Байба, как ту девочку- латышку, с которой мы подружились на море, потому что жили в соседних домиках. Мне было шесть лет, а Байбе восемь, но она совсем не задавалась. Брала с собой гулять, душила своими духами, все время рассказывала, что ей приснилось, рисовала бальные платья для моей бумажной куклы, а еще научила вязать – первую петлю снять, лицевая, изнаночная, лицевая, изнаночная, а потом целый ряд изнаночных, и все сначала. Господи, до сих пор помню, а ведь спицы с тех пор в руки не брала. Может, зря?»

Так замечталась, сама не заметила, как пришла.

– Привет, – говорит Байба. – Ты новенькая, да? Волнуешься? Ничего, я тоже волновалась, когда в первый раз на работу вышла. Тут одно плохо: когда человек нервничает, кофе получается невкусный, как ни старайся, а это было бы обидно. Поэтому сегодня работать буду только я. А ты – играть, как будто работаешь в кафе. Если что-то сделаешь не так, не беда, сегодня тебе все можно. Игра есть игра.

Эрика смотрит на нее, открыв рот. «Надо же! Именно такая, как я хотела, – думает она. – Большая, добрая, беленькая, румяная как с мороза и даже ямочки на щеках. Только глаза не голубые, а серые. Но это, наверное, от электрического света».

Ромас проснулся с мыслью: «Хочу, чтобы моя девушка работала в кафе». Начал думать об этом во сне, а окончательно сформулировал уже наяву, вполне отдавая себе отчет, что к наступившему бодрствованию эта мысль отношения не имеет. Озадаченно улыбнулся – надо же, чего только не приснится. Встал, радуясь, что сегодня можно никуда не торопиться, отправился на кухню кормить кошку и заваривать чай. Кофе Ромас тоже любил, но варил кое-как, а потому предпочитал пить в кофейнях.

Пока заваривался чай, залил молоком и сунул в микроволновку овсянку, сделал бутерброд с ветчиной. Подумав, соорудил еще один, с холодной курицей. Обычно по утрам есть не хотелось, но сегодня аппетит был зверский. Вот что значит как следует выспаться.

И увидеть хороший сон – это тоже немаловажно.

Вспомнил пробуждение. Сказал вслух:

– Хочу, чтобы моя девушка работала в кафе.

И рассмеялся – просто от избытка сил.

Не то чтобы ему срочно требовалась девушка. То есть, было бы неплохо, но Ромас прожил на свете достаточно долго и успел понять, что такие вещи случаются сами собой, когда пожелают. Нет ничего глупее, чем сформулировать цель и приступить к ее планомерному осуществлению, только дров наломаешь, сам же потом будешь не рад.

Подумал: «А все равно, было бы здорово, если бы моя девушка работала в кафе. И еще чтобы она… Ай, ладно, мечтать, так мечтать».

Пока пил чай, придумал самую лучшую в мире девушку. Веселую, спокойную, немного снисходительную, с ямочками на щеках. Высокую, светловолосую, чуть полнее, чем сейчас модно, мягкие плечи, горячие ладони, а губы всегда прохладные. И длинные, сильные, мускулистые ноги бывшей спортсменки… впрочем, ладно, это как получится, все равно, пока она за стойкой, ног не разглядеть, а потом будет поздно, я от одного звука ее голоса влипну, как еще никогда не влипал.

Давно пора.

Чай еще не был допит, а девушка из кафе уже стояла перед внутренним взором как живая. Сам не заметил, как это получилось. Даже огорчился немного – ну вот, теперь у меня есть идеальная дама сердца, в поисках которой я, конечно же, пропущу миллион заманчивых шансов. Впрочем, и черт с ними. Раз так, придется ее искать – до конца жизни, или хотя бы до следующего понедельника. И заодно думать, где я возьму белого коня, корону и камзол с надписью: «Принц». Чтобы она сразу поняла, с кем имеет дело, и не сопротивлялась. Она не прогадает, королевство мое мало и небогато, зато по утрам я буду заваривать ей чай орандж пеко, а по вечерам, за пару часов до закрытия кафе, приносить из дома бутерброд и перчатки, которые она вечно забывает в прихожей, сидеть в углу с книжкой и миндальным латте, ждать.

Запирая дверь, подумал: «А глаза у нее светлые, прозрачные, как вода».

– Это не страшно, – говорит Байба. – Забыли, и хорошо, главное, что не потеряли. Все мы хоть раз в жизни забывали дома свои кошельки. Вот ваш эспрессо, деньги потом принесете. Вы же почти каждый день заходите, я вас прекрасно помню.

«Надо же, вы меня помните, а я вас нет, – думает Ромас. – Или все-таки помню? Просто забыл, что помню, так тоже бывает. И теперь ясно, откуда взялся сон про девушку из кафе. У меня самое лучшее подсознание в мире. С таким подсознанием даже в сознание приходить не обязательно. Я, впрочем, похоже, и не прихожу практически – вот, даже кошелек сегодня забыл. Какое счастье».