Град разбитых надежд (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 24

Тогда Джоэл совсем опешил и почувствовал себя последним идиотом. Получалось, что Уман давно знал про выходки ночного бродяги. И его ближайшие советники тоже наверняка были посвящены в детали плана, и о монстре верхушка организации слышала.

— Пьянчуга Биф…

— Да. Он единственный свидетель, — слегка улыбнувшись, ответил Уман. — За это его все еще не заперли. Ловим, так сказать, на живца. Все равно его показаниям никто не поверит.

Уман деловито ударил себя по коленям раскрытыми ладонями, затем правым кулаком небрежно подпер подбородок, точно этот разговор вызывал у него лишь скуку. Он ждал других слов от Джоэла, но терпеливо слушал, пока намеченная жертва сама не расколется.

— А показаниям Джолин? Она приличная горожанка, работает в пекарне, — хмуро заметил Джоэл, и при имени девушки Уман вновь криво ухмыльнулся, довольно откидываясь в кресле:

— Да, ее показаниям, возможно, поверят. Но ты ведь сам не привел ее ко мне, опасаясь, что наши горячие головы запрут ее во имя науки на подвальном уровне?

Темный глаз Умана хищно блеснул, и Джоэл стиснул зубы: Верховный Охотник имел на руках все козыри, чтобы шантажировать, как ему вздумается. Но скрыть неподчинение уставу все равно уже не удалось бы, весь город жужжал стаей мух, передавая слухи о развороченной телеграфной станции и чудом выжившей девушке. Странное дело: если по ночам все благовоспитанные граждане спали, откуда они вообще узнали про Джолин? Обиталище лжецов и лицемеров. Настоящая зловонная свалка скопилась внутри барьерных стен, а не за их пределами.

— Разрешите уйти, — сухо бросил Джоэл.

Верховный Охотник криво усмехнулся, сверкнув глазом. Давние мелкие шрамы, перепахавшие его лицо, делали хитрую ухмылку более зловещей, чем оскал злобы. Он заметил с будничным спокойствием:

— Если хочешь узнать подробнее о мифическом монстре, поговори с Грэмом и Бимом.

Джоэл кивнул и скорым шагом направился к двери, радуясь почти дружеской наводке. В конце концов, они сражались на одной стороне. Как минимум, против Вестника Змея. Но мимолетная благодарность улетучилась, когда Уман окликнул:

— Джоэл.

— Да?

Внутри все похолодело. Уман талантливо доводил до последней степени тревоги. В прежние годы и по сей день он так вел допросы, что ни один нарушитель не покидал комнату дознавателей без признательных показаний. Большинство на следующую же ночь обращались в сомнов, поэтому их сразу передавали в Квартал Палачей. Точнее, выводили на задний двор психушки и обезглавливали, не дожидаясь появления монстра. Возможно, он рассчитывал довести и без того неспокойного Джоэла, косвенно покарать за неповиновение. Изощренный метод: сначала дать надежду или даже похвалить, а потом обрушить яростный гнев. Так и вышло.

— Мне известно, что ты нарушил инструкции и свидетель у тебя дома, а не в цитадели психиатрической больницы, — спокойно, с ленцой растягивая слова, сказал Верховный Охотник.

— Она надежно защищена. Вокруг нее Ловцов Снов в два раза больше, чем положено, — ответил Джоэл, все еще яростно стискивая зубы. Он держался за витую ручку двери и сжимал кулаки, чтобы пальцы не дрожали. От злобы и от неуверенности. Хотелось выхватить меч и срубить голову Верховного Охотника. Эта лживая тварь! Этот монстр в человечьей шкуре! Уман Тенеб — бывший товарищ по оружию, которому теперь хватило бы одного звонка по внутренней связи, чтобы упечь старого знакомого на нижний уровень.

— И все же ты нарушил устав.

Джоэл выпрямился и развернулся. Ему надоело увиливать и терзаться сомнениями. Он четко и сухо, как на построении, ответил:

— Я готов понести наказание.

Уман осклабился и рассмеялся:

— Не стоит. Ты мне нужен на улицах, а не на гауптвахте. — Почти беззаботный тон сменился заискивающе-ледяным: — Но помни: теперь ты мне обязан. Джолин вернется в пекарню. А ты продолжишь патрулировать Квартал Ткачей. Раз она уцелела на телеграфной станции, возможно, она чем-то интересна монстру. И мы получим улики.

Вот Уман и предъявил официальный ультиматум. Вот и натянул поводок. Шипы незримого ошейника почти осязаемо впились в кожу. Он безмятежно встал из-за стола, вернее, вырос над ним, точно грозовая туча, затем подошел к одному из шкафов, извлек хрустальный графин и налил себе в пузатую рюмку некий тягучий золотистый напиток. Издали Джоэл не определил, что именно. Да его и не интересовало. Он хотел одного — уйти. Уйти и обдумать все, что только что услышал.

— Выпей. Угощаю, — миролюбиво кивнул ему Уман. — Мы же друзья.

Последнее слово в его лживых устах звучало теперь как проклятье. Весь его смысл исказился и расплылся.

— Не пью на работе, — вкрадчиво бросил Джоэл.

— А зря… С нашей работой часто хочется выпить, — почти с сожалением отозвался Верховный Охотник, отворачиваясь к зеркальной створке шкафа. Он рассматривал свое отражение, Джоэл желчно думал: «С твоей работой, может, и хочется выпить. Чтобы остатки совести заглушить. Что, видишь себя и не узнаешь? Не осталось в тебе воина из прошлого?»

— Разрешите удалиться, — сухо ответил он.

— Удаляйся, — отмахнулся Уман и захлопнул зеркальную дверцу. Джоэл одновременно притворил дверь ненавистного кабинета. В тот день он понял, что зыбкая дружба окончательно рухнула. Бесстрашный воин Уман Тенеб исчез, остался Верховный Охотник, который теперь использовал в качестве приманки не только пьянчугу Бифа, но и несчастную Джолин.

Грэм и Бим трудились на складе арсенала, который пузатым строением торчал во дворе цитадели Охотников. Вокруг него возвели дополнительные ограждения, «украшенные» колючей проволокой. Посторонних не допускали. Грэм и Бим всецело заведовали мастерской, где свивались ежедневно новые и новые Ловцы Снов. Они передавали их на склад, а сами оставались неуловимыми тенями, скрытыми тонированным стеклом на двери тесной коморки, где и происходило скрупулезное изготовление ловушек.

Для молодых охотников и неоперившихся учеников академии два мастера оставались загадочными фигурами. Их имена сливались в одну кличку или единое название самого склада «Гремибим». Вокруг них успела соткаться сеть невероятных легенд и — по большей части бредовых — слухов. Но Джоэл достаточно прожил на свете, чтобы понимать истинные причины добровольного затворничества.

Вспоминались еще те времена, когда они бесстрашно патрулировали город, перескакивая по крышам и преследуя сомнов. Скорости Грэма завидовал даже Ли, Бима никто не превзошел в меткости. Вместе с мечом он носил связку ножей и короткое копье, которыми ловко поражал монстров. Ими восхищались, им прочили место Верховных Охотников, разумеется, в случае досрочной отставки Умана Тенеба. Но сияние славы угасло так же стремительно, как зажглось. Вот опять — злая насмешка удачи. Джоэл, пожалуй, верил только в опасность долгого везения. Слишком много горьких примеров доказывало его теорию. Грэм и Бим оказались слишком беспощадным подтверждением. Каждый раз, когда Джоэл приходил на склад за Ловцами Снов, он стремился чем-то порадовать их, поддержать, перекинуться парой слов. Но смутно понимал, что бывшим охотникам меньше всего нужна жалость.

— Кто там? — раздался тягучий низкий голос из-за желтого тонированного стекла, когда Джоэл осторожно постучал, он представился, на что ему почти радушно ответили: — О! Заходи-заходи, Джо! Бим, открой, пожалуйста.

Дверь отворилась, но на пороге никто не показался. Бим никогда не выходил навстречу гостям. Он просто незримым призраком распахивал дверь, и уходил в сумрак. Ведь у Бима не было лица. Не в переносном, а в прямом смысле.

От начисто срезанных губ и носа осталось только месиво шрамов. Выбитые глаза скрывала черная повязка. При этом Бим, всегда прямой и аккуратный в костюме-тройке, по-прежнему носил с собой несколько метательных ножей, говорил, что научился кидать их на слух. Но умение это еще никто не видел, потому что он ни на шаг не отходил от своего верного напарника, Грэма.