На жёлтый свет (СИ) - Ледовская Светлана - Страница 27

— Хорошо, — Виктор всё ещё ждал. — Обещаю.

Мы простояли так ещё какое-то время. Пришло понимание, что мне не хватило бы пары минут близости с Виктором. Я хочу всегда быть с ним рядом. Нет, не так. Вместе с ним.

Мне нужно было немного свободного пространства, и я села напротив Виктора. Он сделал вид, что не заметил моего смущения. Мне редко попадались действительно умные мужчины, а Булатный был слишком проницателен. Таких я ещё не встречала. Не знаю, нравилось мне это или нет.

— Ты заставляешь меня нервничать, — решилась я признаться.

— Отчего?

— Ты мне нравишься, — кажется, мне удалось удивить мужчину. — Ты сильный, уверенный, честный и… да, я пялилась на твою задницу. Но чисто из эстетических соображений.

— Ты… — Булатный не сдержал смеха. Улыбка сделала его моложе. — Невозможная! Прямо, как моя сестра. Алинка вечно говорит то, что думает, и порой это шокирует.

— Ты любишь свою семью, — это было ясно, как день, но хотелось услышать.

— Наших родителей не стало, когда я вернулся из армии. Мне удалось оформить опеку над младшими. Но из меня вышел неважный опекун.

— Не говори глупостей, — я обмакнула кусочек мяса в кисловатый соус, игнорируя вилку. — Вы жили вместе, в доме и не голодали. Верно?

— Конечно.

— Значит, ты обеспечил близких, и они были в безопасности. Это главное, — я наткнулась на очень внимательный взгляд и замолчала.

— Знаешь, — Виктор грустно усмехнулся, — наверное, узнав о смерти родителей, стоит говорить "сочувствую".

— Ты хотел это услышать? — стало неловко.

— Нет. Я хотел убедиться, что не ошибся.

— В чём же?

— Ты осталась сиротой, и какое-то время была одна.

Швырнув на стол салфетку, я откинулась на стуле и нахмурилась.

— Не хочу говорить об этом.

— Я просто пытаюсь наладить контакт, Ники. Но можно сделать проще, — мужчина отложил приборы и повторил мою позу. — Может, расскажешь, в чём тебе понадобилась моя помощь?

Знаю, стоило всё обсудить и выяснить, сможет ли Булатный меня выручить. Но я понимала, стоит ему всё узнать, и я буду зависеть от него целиком. Полностью.

— Мне страшно.

— Знаю.

Он не торопил, не подталкивал меня. Просто сидел напротив и смотрел на мои сжатые пальцы, которые я не могла расплести, не рискнув показать, как они дрожат.

— Меня зовут Николетта Войлович. Я играю…

— На скрипке, — Виктор улыбнулся. — У меня хороший вкус, и я знаю твою музыку.

Я не могла оставаться на месте. Встав, прошлась по комнате. Остановилась у тёмного окна и взяла с подоконника сигарету. Булатный не мешал мне решиться на откровения, выжидая. Запах сухого табака всегда возвращал меня в детство. Отец фасовал ароматные листья в картонные коробочки и складывал в свёртки, которые нёс в лавку. Его пальцы всегда отдавали табаком. Почти так же, как и мои сейчас.

— Всё началось в тот день, когда я решила разорвать помолвку, — заговорила глухо. — Я всё сделала неправильно. Стоило назначить встречу в людном месте, встретиться в ресторане, к примеру. Но мне захотелось поступить порядочно и поговорить без посторонних, — я села на широкий подоконник, продолжая смотреть в сумерки снаружи. — Он вдруг заговорил о свадьбе. Словно это было обговорено со мной заранее и не нуждалось в обсуждении. А я… надо было уйти, — запустив пальцы в волосы, потянула за пряди. — Но я сказала, что нам нужно закончить этот фарс. Что пришло время прекратить эту игру…

Я замолчала, заново переживая произошедшее. Плечи ободряюще сжали тёплые сильные ладони, заставляя откинуться назад.

— Что произошло потом?

— Он… хотел… то есть, пытался меня… — от омерзения зажмурилась и тряхнула головой. — У него почти получилось, но вошёл его помощник и помешал.

— Ники, всё ведь прошло, — Виктор погладил меня по голове, как потерявшегося котёнка. — Что было дальше? — возможно мне всего лишь показалось, что его голос дрогнул.

— Он заставил меня спуститься вниз, к гостям и сделать вид, что всё хорошо. И я смогла.

— Ты умница.

— Мне пришлось подчиниться. Я очень надеялась, что кто-то из гостей поможет мне выбраться из этой клетки.

— Логично.

— Мне что-то добавили в вино. Не знаю, что это было, но спустя пару часов я очнулась в кровати. В моей руке был нож. И кровь… она была не моя, — содрогнувшись, прижалась к Виктору сильнее, будто он мог отогнать плохие воспоминания. — Они ждали, что я закричу. Сидели внизу, в гостиной и смеялись надо мной.

— Они?

— Рустам и его помощник, — я потерлась щекой о крепкую руку, лежащую поверх моей. — Помощник опаснее его. Он страшный человек.

— Он сделал тебе больно? — с деланным безразличием спросил Виктор.

— Хуже. Он сделал больно хозяину и позволил себе указывать хозяину, что делать. И тот позволил. И… — я сглотнула, — он хотел, чтобы я была с ним. Я не понимаю…

— Как его зовут, Ники?

— Борис. Не знаю его фамилии. А тот, кто считал себя женихом…

Мужчина позади меня подобрался, напрягаясь.

— Далимов, — прорычал он низко, запуская по моей коже мурашки. — Я читаю прессу. Фото твоего несостоявшегося мужа часто размещали на обложках журналов.

— У меня получилось сбежать. Но Рустам нашёл и… наказал.

— Он пожалеет, — раздалось над самым ухом.

— У него есть запись. Я не видела её, но Далимов утверждает, что она доказывает, что я убийца.

— А где нож? — мягко поинтересовался Виктор.

— Я спрятала… в надёжном месте.

Ну, не могла сейчас рассказать ему всё. И как объяснить, что улики преступления лежат в его прихожей, в шкафу?

— Как скажешь, милая, — не стал настаивать на ответе Булатный. Он продолжал прижимать меня к себе, уткнувшись носом в волосы. — Устала? — я кивнула. — Давно не высыпалась вдосталь?

— Точно, — не стала добавлять, что последний раз хорошо спала в его кровати.

— Есть гостевая комната. Там свежая постель и…

— Звучит заманчиво. А где будешь ты? — вышло придушенно.

— Дверь рядом. Если понадоблюсь — только позови, — мне слишком хотелось услышать в этой фразе предложение.

— Ты не хочешь спросить, — я повернулась к Булатному, смело встретив темный взгляд, — убила ли я того человека?

— Нет.

— Напрасно. Я вполне могла бы сделать это. Снова.

— Тащи, Летка. Я один не справлюсь, — приговаривал старик, волоча на куске ткани тело отца.

Я старалась не смотреть на белеющие рёбра, выглядывающие из-под лохмотьев мяса. Глаза отца прикрыла ладонью, запястья стянула куском проволоки, чтобы не задевали камни. Рубашка на локтях протерлась, и кожа надорвалась, оставляя темные следы в дорожной пыли. Пытаясь уложить их удобнее, я лишь теряла время и напрасно тратила силы.

Старик, который вечно торчал на углу улицы и получал от отца порции табака "на пробу", заставил меня подняться и помочь ему отнести тело к парку. Там углубили воронку от упавшего снаряда для того, чтобы похоронить соседей и близких. Запах разложения стал заметен уже на второй день. Сладковатый и назойливый, он забивался в ноздри и привлекал подвальных крыс. Они ещё побаивались живых, но не тех, кто был мёртв. Многие раненные и потерянные сидели на тротуаре и ждали помощи. Надеялись на правительство и какую-то "организацию объединения". Мой помощник лишь покачивал головой и уверял, что мы должны сами позаботиться о себе. И начать с того, чтобы не допустить болезней, порождённых смертью.

Кем я была, чтобы спорить с ним?

— Помогай, Летка. У меня и сил-то почти не осталось, — прикрикнул сосед и я подчинилась. Мне нужно было похоронить отца.

Мы сбросили его в яму, освободив связанные руки. Поверх него скатилось следующее тело. Потом ещё одно. И ещё.

Наверно, я осталась бы там на краю. Или упала следом, надышавшись смрадом. Но крепкая ладонь старика дернула меня назад.

— Потом реветь будешь. У нас ещё дела.