Сдайся мне - Иванова Валерия - Страница 11

Я не хотела так жить. Мы живем в двадцать первом веке! Какие свадьбы по договору, какие традиции? Неужели наличие девственной плевы делят человека на плохого и хорошего? Почему мужчины не хранят себя до свадьбы? Чем они лучше? Да, я поступила неправильно, но это не настолько ужасно, чтобы какой-то ублюдок смог меня сломать.

Я подняла голову и выпрямила спину. Пошел на х*р.

– Мое наказание… – протянул Энвер.

А в следующую секунду я почувствовала удар по лицу такой силы, что у меня потемнело перед глазами от боли. Что-то теплое полилось из губы по подбородку. Кровь. Я была в шоке. Меня никто так никогда не бил. Он грубо оттолкнул меня от себя, и я упала на пол.

– Не знаю, что с ней сделает мой сын. Но это его право.

Я сидела на полу и смотрела на руку Умарова, на которой нанизаны перчатки. Он подготовился. Я чувствовала себя ненужной, грязной, всеми забытой. Я ненавидела эту жизнь, эти устои и традиции. Я устала, что все решают за меня. И никто мне не помог. Никто не защитил. Взрослые мужчины просто смотрели на то, как я истекаю кровью. Моя семья ничего не сделала. Я чувствовала, как подыхаю внутри. Мой мир начал рушиться. Я думала, никто никогда меня не обидит, когда папа рядом, как же я сильно ошибалась…

Лейла

Домой едем в напряженной тишине. Я прислонила голову к окну и смотрю невидящим взглядом на меняющейся пейзаж. Губа болит, но больше всего – душа. Она разбита на мелкие, острые осколки, которые ранят до крови с каждым вдохом. Я все еще не могу осознать происходящее. Мой самый худший кошмар превратился в реальность. А у меня даже сил нет сопротивляться, я готова просто пустить все на самотек, будь что будет.

Машина остановилась, и я сразу же вышла из нее, поднялась наверх и закрылась в комнате. Хорошо, что Зарины и детей не было, я не знаю, как отреагировала бы. Я оглянулась вокруг, моей сумки здесь не было. В шкафу была моя старая одежда. Я взяла ее и пошла в душ. Долго стояла под горячей водой. Слез почему-то не было вообще. Наверное, я еще не пришла в себя, потом рванет. Я вытерлась насухо и надела на себя белый короткий сарафан. Подошла к зеркалу, тяжело вздохнула. Мало того, что на шее засос, так теперь и губа разбита, распухла. Я дотронулась кончиками пальцев и зашипела от боли.

Вышла обратно в комнату, на кровати сидел отец. Я напряглась при взгляде на него. Он широко расставил ноги и оперся на колени. Мне было стыдно, что он видел эту запись. Я даже не думала, что там есть камеры… Это просто ужасно. Папа молчал, я тоже.

– Подойди, сядь со мной, – произнес через время.

Я сделала, как он велел. Села на кровать по-турецки. Папа протянул руку и взял меня за подбородок, аккуратно повернул лицо, чтобы разглядеть рану.

– Сегодня я четвертый раз в жизни почувствовал себя беспомощным. Когда Умаров тебя ударил… – он отпустил мое лицо и покачал головой. – Я не мог тебя защитить, Лейла. Я хотел убить их всех, а это означало бы войну, кровавую бойню. Никто не успокоился бы, пока не убили последнего из Абрамовых. И тогда жизни не было бы никому. Ни твоим братьям, ни сестрам. Я глава семьи и в первую очередь должен думать об общих интересах.

– Я… Я понимаю, – ответила.

Я и правда понимала. Если бы отец что-то сделал, то это был бы конец. Мне эгоистично хотелось, чтобы он меня защитил, но он не мог.

– Я же тебя спросил насчет Адама, почему ты соврала? Я хочу, чтобы ты рассказала мне все.

– Какая уже разница, папа. Я все равно выйду замуж за Эдема, – губы тронула печальная улыбка. – И ты ничего не сможешь сделать.

– Я могу приказать любому из своих людей жениться на тебе, никто не откажет, не посмеют.

– Нельзя. Это будет позор для всей семьи.

Это была правда. Либо я выхожу за Эдема, либо на мне должен жениться Адам Ибрагимов и выплатить двойной калым.

Я едва не засмеялась от этой нелепой мысли. Но сердце забилось часто-часто.

Если честно, то я бы выбрала Эдема. С ним я справлюсь, не смотря ни на что. А вот с Адамом… Силы не равны.

Папа нежно провел ладонью по моему лицу, в его взгляде было столько боли, я не выдержала и заплакала.

– Я думала, что ты… Что я тебе противна, – всхлипнула.

Отец рывком обнял меня и прислонил к своей груди. Я слышала, как гулко бьется его сердце.

– Я люблю тебя, Лейла, ты моя дочь. Я все исправлю, не плачь.

Но ничего нельзя исправить, прошлое не изменить.

– Я не сделала ничего плохого, – продолжала рассыпаться на части в руках отца.

– Знаю, малышка, ты просто маленькая и неопытная. Адам воспользовался тобой, только не могу понять его мотивы. Неужели его целью было достать меня?

Меня, пап, меня.

Я знала это на каком-то клеточном уровне.

– Ладно, отдыхай, завтра будем думать, – отец погладил меня по голове и встал с кровати.

– Ты не злишься? – спросила у него.

– Злюсь, но не на тебя. Спи, – с этими словами он вышел за дверь.

На себя злится. Он всегда винит себя во всех бедах семьи, что бы не случилось. Мне иногда так хочется уехать на какой-нибудь необитаемый остров, чтобы никто не знал, кто я и чья дочь. Может, сбежать? И проблемы все решатся.

Сама не заметила, как сон сморил меня.

Проснулась рывком, словно кто-то душу тряс. Села на кровати и сонно заозиралась. Было такое странное чувство. Я поежилась от холода, но он был не снаружи, а внутри. Я встала с кровати и решила сходить на кухню, что-нибудь перекусить. Спустилась по боковой лестнице и, не включая свет, залезла в холодильник, ничего мне там не приглянулось и я взяла банан из вазы. Вышла в холл и обомлела, повсюду была охрана, причем как наши, так и люди Наиля и Тимерлана и еще какие-то, я их не знаю. Сердце пропустило болезненный удар. Только бы все хорошо было…

– Что происходит? – спросила у начальника папиной охраны.

– Лейла, вернись в комнату, – сказал он грубо.

– Где отец?

– В комнату, быстро! – он хотел взять меня за руку, но я вырвалась.

– Не смей меня трогать, – я протиснулась мимо этих мужчин и побежала в кабинет к отцу, никто меня не остановил, не смеют.

Здесь никого не было, видимо, приказ не приближаться. Пульс долбил в ушах. Мне было страшно. Очень страшно. Я подбежала к кабинету и остановилась, как вкопанная. Услышала разъяренный голос отца.

– Ты ее опорочил, обесчестил! – кричит отец.

Я давлюсь воздухом. Догадка пронзает меня насквозь, словно стрела. Я знаю, КТО там с ним внутри.

– Значит, я ее заберу себе, – спокойно говорит монстр.

Адам в кабинете отца… Что он там делает? Как посмел явиться?

– Только через мой труп! – рычит папа.

Ибрагимов смеется, и этот звук тысячей болючих иголок впивается мне в кожу.

– Тогда, считай, ты труп. Я заберу ее, – я цепенею.

– Ты мне угрожаешь? В моем доме?

– Она моя, ты и сам это понимаешь.

Что, черт возьми, происходит? Почему Адам здесь? Как смеет отцу угрожать? Почему я так радуюсь?

В кабинете воцаряется тишина. Слишком долгая, тягучая, темная. Нервы не выдерживают, лопаются. Я открываю дверь и захожу в кабинет. Отец подписывает какую-то бумагу.

– Что происходит? – спрашиваю звонким от волнения голосом, и все поворачиваются ко мне.

Но я чувствую лишь один единственный взгляд. Он жжется, клеймо ставит на коже и душе.

– Принцесса, – произносит Ибрагимов.

Это прозвище звучит так интимно, что кожа покрывается мурашками. Я не смотрю на него, просто не могу. Смотрю лишь на отца.

– Папа, что происходит?

Мне кажется, что за этот день отец постарел на несколько лет. Он выглядит таким уставшим, обессиленным. Делает глубокий вдох и смотрит на меня.

– Лейла, так будет лучше, – говорит как-то обреченно.

– Я заплатил за тебя, принцесса. Иди наверх и собери вещи. Я тебя забираю.

Перевожу шокированный взгляд с отца на Ибрагимова. Я понимаю, что он сказал, но до меня не доходит смысл слов.