Полутьма (СИ) - Эл Софья - Страница 38

Дядя теряется. Нет, выражение его лица нисколько не изменилось – все так же суров и собран. Это я научилась видеть по глазам. Ресницы дрогнули едва заметно. Словно нервный тик. Даже не моргнул. Судорожное движение, что тут же кидает тень на щеки. А следом – медленное движение кадыка над туго застегнутой рубашкой. Полковник мог прятать эмоции от кого угодно, но только не от меня. Маленькие бисеринки пота у самой кромки волос, и, не выдержав, я все же позволяю вырваться усмешке.

– Я с предельной осторожностью отношусь к своим распоряжениям, – прикусив кончик языка, тут же убрала его, радуясь кратковременной поясняющей боли, – но я уверена, что у вас есть что-то, что объяснит, не нарушая их, как я могла быть знакома с майором в 2016-м году.

А вот теперь, кажется, даже тик-так заткнулся. Потому что сейчас в ушах я слышала неровный ритм биения сердца дяди. Наверное, пару дней назад это меня испугало бы. Сейчас я была готова на все ради достижения цели. Тонкая струйка пота скатилась по виску мужчины, а я медленно выдохнула, ожидая его решения. Мне не было страшно. Вот смотреть в глаза близнецам, что из-за недомолвок и ошибок потеряли родителей – очень. А сейчас… мы потеряли всех. Глупо было пытаться уберечь друг друга, зная, что тогда мир будет разрушен.

– Полковник, – подал голос вампир, а дядя тут же напрягся, вытянув вперед руку.

Указав пальцем на вампира, полковник прищурился, положив голову на бок. Шагаю в сторону. Сейчас крайне неприятно находиться между ними. Бешено колотящееся и молчащее сердце. Это я должна была увидеть со стороны, если хотела действительно получить информацию.

– Я знал, что ты вытащишь это дерьмо, – прошипел дядя, а угол рта вампира дрогнул, – ты уверял, что все будет в порядке.

Класс. Стараясь не рассмеяться вслух, отошла еще дальше, привалившись головой к стене. Вот он, ящик Пандоры. Кручу ручку, он открывается, но вместо клоуна на пружинке выскакивают скелеты из шкафов остатков моей семьи.

– Все и так в порядке, – пожимает плечами Сергей, кивая в мою сторону, – Сима жива, выглядит лучше, чем обычно. А предполагать, что племянница не будет задавать вопросов – это лично твоя глупость, Шукшин. Schatz, – вампир поворачивается ко мне, – тебе достаточно будет своих слов для того, чтобы не копаться дальше?

Несмотря на все внешнее спокойствие и то, что активно демонстрирует вампир, я прекрасно понимаю, что это не так. Кончик его языка ходит по клыкам – это едва заметно, если не приглядываться специально. Дыхание почти отсутствует – контроль над телом временно потерян. Он слишком сильно сосредоточен. Но я делаю вид, что не замечаю этого. Лишь положив голову на бок хмурюсь, показываю недоумение.

– Моих?

Полковник матерится сквозь зубы и падает на кресло, стоящее возле кровати. Дом крошечный, но так как комната одна, позволяет нам немного передвигаться. Вампир даже не смотрит в его сторону. Если Шукшин не отрицает, значит, карт-бланш в руках майора. В руке. Той самой, что сейчас протягивает мне его телефон.

– В альбоме только одно видео и ничего больше нет, – облизнув губы, делаю шаг навстречу, смыкая пальцы на прохладной поверхности, – посмотри.

Вздохнув, разворачиваюсь и ухожу на кухню. Это явно не тот момент, когда я хочу, чтобы они видели мои эмоции. Пальцы разблокируют экран. И новый удар пронзает сознание. Я знаю код блокировки? От этой мысли становится слишком жарко, и я распахиваю на всю окно. Вечерний воздух холодит кожу и мягко поглаживает, успокаивая. Не церемонясь, запрыгиваю на подоконник, позволяя спине ощущать движение ветра.

Вампир не соврал. Ни одного фото. Ничего. Чистый лист. Только видео. От заставки сводит зубы. Трясущимся пальцем жму на плей. Первую минуту не могу сосредоточиться на голосе. Рассматриваю собственное лицо, чувствуя, как внутри взрывается комок боли. Красивая. Очень печальная – уголки губ опущены, не смотрю прямо в камеру, а ресницы подрагивают. Постоянно дергаю пальцами челку и скольжу языком по губам.

Снова перематываю видео в начало, стерев с экрана мокрую каплю. Так тают ледяные осколки, высыпающиеся из моих глаз. Вновь пытаюсь сосредоточится на голосе. Но куда там. Ровная осанка, уверенный взгляд. Немного потухший, но, несомненно, решительный. Не сомневаюсь ни в чем. Я точно знаю, что поступаю правильно. Ничего не боюсь.

Дура.

Новая попытка. На секунду задерживаю палец прежде, чем нажать плей. Нужно побольше кислорода. Разворачиваюсь на подоконнике, свесив ноги на улицу. Да. Ветер оглаживает щеки, высушивая набежавшие ледяные дорожки. Так точно лучше. Мне хватит сил. Поднеся телефон к уху ближе, наконец вновь нажимаю на плей, закрыв глаза.

«Привет, Сим», – голос хриплый, кашляющий. Да, я однозначно чем-то расстроена. «Я очень рассчитываю, что эта запись тебе никогда не понадобится. Что у меня, – запинаюсь, подбирая слова, – у тебя все получится. Но слишком хорошо знаю себя, чтобы не перестраховаться». Дальше шуршание, видимо, устраиваюсь удобнее, приготавливаясь к монологу. Мысленно киваю самой себе. Поведение типичное, слегка нервное, но никаких отличных от обычного состояния признаков.

«В связи с угрозой, нависшей над нашим проектом, я приняла решение изменить определенную сеть в своих воспоминаниях. На протяжении пяти дней мои показатели ежедневно будут сниматься специалистами для того, чтобы не было сомнений в моей разумности и непредвзятости. Данные материалы ты можешь получить у полковника. Ты не найдешь там следов воздействия. Также на протяжении этого времени с объектом, что будет производить внушение, будут обсуждены все опасно граничащие точки. Они так же задокументированы и переданы дяде для проведения тестирования после операции внушения. Сама сеть не представляет значения для исследований и является исключительно угрозой моральному и психическому состоянию исследователя. Все материалы исследований, включающие в себя стертые события, будут сохранены под грифом «секретно». Ты к ним иметь доступа не будешь. Поверь, другого варианта сохранить жизнь проекта и продолжить работать над ним просто нет. Я не могу поставить жизни людей под угрозу предвзятости», – злость высушивает слюну, не давая мыслить ясно.

Дура. Больная дура. Готова зарычать и разбить телефон вдребезги. Я не могла этого сделать. Кто угодно, но я точно не могла. Открываю глаза, а изображение беззаботно улыбается мне. Рык сам вылетает из горла. Мельком смотрю дату создания видео.

31 декабря 2016 года.

Просто отлично.

Подскакиваю с подоконника, быстро хромая обратно в комнату. Найти в себе сил передать телефон из рук в руки не могу – просто кидаю тот на кровать. Вампир все так же строит из себя ледяную статую, а дядя занимается его пародированием. Просто отлично. Крошащаяся эмаль скрипит на зубах, а я медленно выдыхаю, оперевшись на дверной косяк.

– Мне нужно все. Каждый мой чих, что был зафиксирован. Все контакты с тридцать первого декабря и до пятого января. Кто проводил исследования, с кем говорила, завтракала, в какую сторону смотрела, сколько раз ходила в туалет, – шиплю я, со злостью ударяя кулаком в стену.

– Все это подтверждает, что ты не была под внушением, schatz, – спокойно произносит вампир, а я хочу выдрать ему глотку.

Уходят все силы на то, чтобы до боли вцепиться в дверной косяк.

– А люди, что мне их делали? Или перевозчики анализов в лабораторию, м? Или тот, кто распечатывал результаты? – шиплю, чувствуя, как сворачиваются внутренности. – Вы не понимаете. Вы не знаете, что такое, когда тебя рвут на части, – чувствую, что срываюсь на крик, но не могу остановиться, – я сошла с ума. Двинулась. Это хуже смерти. Я помню каждую минуту проведенную там, как сраную вечность, – чувствую, как мокрые дорожки скользят по щекам, но не позволяю себе сорваться снова, – я столько раз подносила пистолет к своему виску. Но ни разу так и не смогла вышибить из себя эти воспоминания, дядя, – поджав губы, громко сглотнула слюну, – неужели ты думаешь, что что-то может быть страшнее разрывающегося на части тела?