Порочное полнолуние (СИ) - Рууд Рин - Страница 32

— Да, это он у вас по китайской порнухе тащится, — фыркаю с наигранной презрительностью.

— Ну, картинки там огонь. Детализация впечатляет.

— Да я вам эти картинки не прощу, — краснею и отворачиваюсь, — но даже там не было того, что вы сотворили со мной.

— Думаешь, надо было по очереди? — лукаво интересуется Чад и хмыкает.

— Я думаю, что трое мужиков для одной как-то многовато. Вместе или по очереди — не так важно.

— Если Луна нарекла нас тебе, то ничего не многовато. В самый раз. Ей виднее.

— Луна — это кусок камня в небе. Чего ей там виднее?

— То что вполне справишься с тремя мужиками. И давай свернем разговор, а то у меня сейчас член штаны порвет.

— Только о потрахушках и думаешь.

— А о чем мне думать, когда ты рядом сидишь? — возмущенно рычит Чад.

— Об усиках любви!

— Так с них все и началось!

Мне жарко и мне срочно требуется порция страстных объятий и жадных поцелуев.

— Останови машину, — хрипло шепчу я.

— Нет, я знаю, что ты задумала. Изнасиловать меня вздумала? — Чад кидает на меня беглый взгляд.

— Может быть.

— Нет. Тебя ждет ночь любви с тремя братьями после полнолуния. Все, нам надоел секс без обязательств, — Чад нервно постукивает пальцами по рулю. — У нас на тебя серьезные планы, а если они тебя не устраивают, то будем друзьями.

— Ага, картинки под нос провокационные будет совать и завуалированную эротику читать? По-дружески? — зло и обиженно предполагаю я.

— Да ты и без картинок на нас набросишься, — заносчиво отзывается Чад и поправляет член сквозь ткань штанов.

— Вот что ты сейчас делаешь? Провоцируешь ведь?

— Ничего подобного.

— Да к черту тебя.

Я воспринимаю отказ Чада пошалить в машине как личное оскорбление. Вот и проявляй после такого инициативу.

— Никакой вам жаркой любви со мной.

— Мы примем любое твое решение.

Зло и шумно выдыхаю, чтобы донести до Чада, как я в нем разочарована. Это же было бы такое приключение — остановить машину посреди кустов в лесных сумерках, наброситься друг на друга и насладиться минутами близости один на один. Вот будь его братья тут, они бы меня поддержали.

— Я понимаю, ты нервничаешь. Для обращенных первое полнолуние — это событие, — Чад примиряюще поглаживает меня по колену. — Все будет хорошо. Мы будем рядом.

Деревья и кусты расступаются перед машиной, которая выныривает к поляне, на которой нас ждут Эдвин и Крис. Заходящее солнце окрашивает макушки сосен и елей в оранжевое свечение, а в груди у меня вскипают противоречивые чувства: мне и страшно, и любопытно. Что меня ждет при первом полнолунии?

— Уф, — Крис открывает с моей стороны дверцу и принюхивается, — закинь в машину импотента и он будет готов к новым подвигам.

— Но Чад мне все равно не дал! — рявкаю в его лицо. — Сначала усиками подразнил, — отталкиваю удивленного Криса и выскакиваю из машины, — а потом друзьями, говорит, будем.

— Какими усиками? — Эдвин непонятливо хлопает ресницами..

— Усикам любви, — одергиваю подол платья. — Что мы тут делаем?

— Будем ждать полнолуния, — Чад хлопает дверцей и потягивается.

— Только ждать? — разворачиваюсь к нему и мой взгляд опускается на его член, чьи очертания под тканью штанов разгоняют бурлящую желанием кровь между ног.

— Да, только ждать.

— Крис, скажи ему! — вскидываю руку в сторону ухмыляющегося Чада.

— Это не усики виноваты, — он вальяжно проходит мимо, — я ей хвост как следует помассировал.

— Да про какие усики речь-то? — в любопытстве охает Эдвин.

— У бабочки есть усики, так? — Чад приобнимает его и внимательно вглядывается в его лицо.

— Так.

— Вот. Про них и речь.

— Вас нельзя без Криса в город отпускать, — Эдвин обеспокоенно щурится.

— Да, я согласен, — Крис кивает. — Но я, если честно ожидал, что Чад обязательно кому-нибудь пальцы откусит.

— Ты нормальный? И ты его отпустил? — в ужасе смотрю на него.

— Я же вам не нянька.

— Я хотел Святому Отцу пальцы отгрызть…

Я взвизгиваю и торопливо, проглатывая половину слов, рассказываю про ту тайну, которую скрывает наш Святой Отец.

— Охренеть, — Крис вскидывает брови.

— А я знал, — Эдвин пожимает плечами. — Это же очевидно, нет?

— В смысле очевидно? — Чад оглядывается на него.

— Вы, правда, не знали? — Эдвин обескуражен, но и его братья удивлены не меньше.

— Младшенький более внимателен к деталям, — раздается блеклый голос из теней.

— Он нас теперь убьет? — шепчу и переглядываюсь с оборотнями. — Мы ведь знаем его тайну.

— Да я бы не сказал, что это тайна, дитя, — из-за сосны выходит Святой Отец. — Будь я человеком, я бы обезумел здесь.

— Вы серьезно не поняли, что он оборотень? — не унимается изумляться Эдвин. — По нему же видно.

— Нет, — я качаю головой.

Эдвин и Святой Отец смотрят друг другу в глаза, а потом переводят взгляды на меня, Чада и Криса.

— Да видно же! — Эдвин указывает на Святого Отца.

— Не-а, — Чад щурится и его глаза вспыхивают желтым. — Хотя… Нет. Не видно.

— Что вас ждет после смерти? — задаю я вопрос, на который мне так и не ответил коллега лесного священника.

— Рай. Я не дал волю зверю. Ни одной метаморфозы. Даже при первом полнолунии. Я заражен, но не сломлен, — Святой Отец мягко улыбается и спокойно продолжает. — И сегодня ждет еще одно испытание моей веры и воли. Близость трех Альф, обращенной и ее первое полнолуние либо толкнут меня к Богу, либо паду я в пропасть.

— Тут ясно одно, — Крис кривится, — он безумен.

— Я немного взбудоражен, — Святой Отец потирает руки. — Давно не испытывал этого волнения.

— Если ты знал, что Святой Отец — оборотень, — Крис сидит на траве и жует стебелек, — то почему ты не удивлен? Мы же далеки от всех этих штучек с Церковью.

— Ну… — Эдвин пожимает плечами, — а тебя не удивляет, что тебя зовут Кристиан?

— А как это к делу относится? — Чад массирует голову и пятерней рассчетывает волосы.

— Это же христианское имя. Буквально означает христианин, — брови Эдвина ползут на лоб.

— Да, почему тебя это не удивляет? — Чад мастерски переводит стрелки на Криса, который с досадой выплевывает травинку.

— Это же мама постаралась.

— Я ее, кстати, отговаривал от этого имени, — вздыхает Святой Отец у ствола ели. — Но она заявила, что ей нравится, как оно звучит.

— И она в курсе, что ты оборотень? — Крис с возмущением на него оглядывается.

— Так я ее с детства знаю.

— Вы не очень умные, да, мальчики? — я лежу чуть поодаль от братьев и приподнимаюсь на локтях.

— Оборотни никогда не отличались умом и сообразительностью, — презрительно фыркает Святой Отец.

— Да ты сам — оборотень! — рявкает Чад. — Сам себя тупым обозвал?

— Будь я умным, то тут не стоял. Логично? Честно сказать, я и человеком не очень умным был.

— Очень самокритично, — Крис падает на спину.

— Ну, был бы умным, то мохнатая гадина меня бы не соблазнила, — Святой Отец отворачивается и зло хмурится.

— Так, — я оживленно улыбаюсь, — с этого момента поподробнее. Вас соблазнила коварная волчица?

— Это все в прошлом.

— Вы ее любили?

— Она меня обратила и сбежала, — Святой Отец приглаживает сутану на груди. — Она хотела, чтобы после обращения я в безумии убил своих братьев-монахов, а я приполз к ним весь в крови и потребовал меня запереть в подвале. Я человек веры, а не зверь.

— Оборотень веры, — ехидно поправляю его я. — Не человек.

— Мне так жаль, — печально охает Эдвин.

— Потом эту суку убили и сожгли, — сухо и равнодушно добавляет Святой Отец, и Эдвин в ужасе смотрит на меня, будто я была участницей этой жуткой истории.

— А стоило прикончить тебя, — Крис кривит губы.

— Она младенца сожрала.

— Тогда получила по заслугам, — вздыхает Чад, задумчиво почесывая бороду.